Содержание

Критика

Изд-во Гиперборей. С.-Петербург. 1918. Стр. 43. Ц. 4 р. 50 к.

Гумилёв-поэт раскрылся во всей своей поэтической силе за последние три года. Демонстративные дерзновения его ранних стихов превратились в смелые, уверенные достижения, жесткость стиха — в выразительную сухость, некоторая вычурность с оттенком манерности — в до конца созревшую, самобытную манеру. И очень далеким, устаревшим сейчас кажется то определение своего направления, которое поэт заявлял 3-4 года назад в своей проповеди «акмеизма». За это последнее время, — перебрать былых «акмеистов», — ясно обнаружилась полная обособленность изумительного творчества Ахматовой, а также слабая связь, соединявшая с Гумилёвым Георгия Иванова, Ю. <так> Адамовича и иных былых его сотоварищей. Гумилёв остался один, и излишня для его поэзии какая бы то ни было кличка-лозунг, ибо дарование его велико своей чисто индивидуальной мощью.

Вместе с тем, выросло и признание и понимание поэзии Гумилёва в широких кругах читателей. Она уже не требует защиты или толкования, ибо нашла справедливую оценку.

В одном отношении, однако, сохранился старый, ложный взгляд на поэзию Гумилёва. Ее обычно считают холодной, лишенной лиризма и, с другой стороны, темперамента. В этом кроется недоразумение. В новейшей русской поэзии замечается определенная реакция против внешнего проявления «душевного жара», течение в сторону сдержанности, целомудрия в выражении горячего чувства. Последнее часто скрывается под внешним сухим, ледяным покровом. Но, если оно под ним действительно затаено, то, доходя до читателя, действует в некоторых отношениях сильнее и глубже, чем в случаях своего яркого внешнего выражения. Это — не искусственный прием для оживления притупленной чувствительности, но строгий и законный художественный прием одного из течений в современной поэтике.

Такова в высокой мере поэзия Гумилёва. Яснее всего это обнаруживается в сборнике «Костер», стихи которого превосходят все, до сих пор написанное Гумилёвым. Каждая строка полна редкой словесной силы, за которой ощущается напряженное, страстное чувство.

Сборник, более чем прежние стихи Гумилёва, богат глубокими, часто-скорбными тонами:

И вот вся жизнь! Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города,
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда.
(«Прапамять»).

Нередко встает образ, даже предчувствие, смерти, как в стихотворении «Рабочий»:

И Господь воздаст мне полной мерой
За недолгий мой и горький век.
Это сделал в блузе светло-серой
Невысокий старый человек,

или в заключительном, почти мистическом, стихотворении «Эзбекие».

А рядом со смертью — любовь, для выражения которой Гумилёв находит более приподнятый лирический тон. Таковы его три канцоны и 6-7 следующих стихотворений, образующие несомненный цикл:

Ты мне осталась одна. Наяву
Видевший солнце ночное,
Лишь для тебя на земле я живу,
Делаю дело земное.
(Канцона первая).

Это — нечто бесспорно новое в творчестве Гумилёва.

Одно из самых сильных, жутких стихотворений — посвящено Г. Распутину («Мужик»), и заканчивается так:

«Что ж, православные, жгите,
Труп мой на темном мосту,
Пепел по ветру пустите...
Кто защитит сироту?
В диком краю и убогом
Много таких мужиков,
Слышен по вашим дорогам
Радостный гул их шагов».

Наряду с «Двенадцатью» Блока, «Костер» — одна из самых прекрасных и волнующих книг, которые дал нам минувший год.