Содержание

О Гумилёве... / О творчестве

В статье, написанной на материале стихотворений Н. С. Гумилёва, представлен анализ функций и семантики образных определений, относящихся к географическим названиям (топопоэтонимам). Методом сплошной выборки были выделены 206 собственных имен и 77 эпитетов, среди которых преобладали определения, содержащие эмоциональную оценку объектов: безумная Африка («Остров любви»), нежный Восток («Гончарова и Ларионов»), царственный Нигер («Нигер») — и построенные на базе метафоры или метонимии их цветовые характеристики: золотой Багдад («Паломник»), желтый Китай («Я верил, я думал...»), зеленая Сибирь («Сахара»). В генитивных конструкциях эпитет чаще всего относится к главному слову именной группы: золотые ворота Царьграда («Швеция»), зеленые волны Евфрата («Сон Адама»). В перифразах, где опорное слово именует субъект поэтического описания или абстрактное понятие, эпитетом может быть наделено географическое название: вождь золотоносных Микен (т.е. Атрид, «Воин Агамемнона»); царица необозримой Руси (т.е. Москва, «Мужик»), Анализ наиболее употребительных определений (далекий, отдаленный; древний; таинственный) показал, что в поэтическом тексте эпитет реализует несколько словарных значений, а его семантика осложнена контекстуальными коннотациями. Так, эпитет далекий к топопоэтониму Сибирь в стихотворении «Современность» служит, помимо прочего, выражению идеи удаленности во времени, а образ Сибири открывает особое пространство поэтического мира произведения — пространство, где прошлое продолжается в настоящем. В произведении «Галла» идея противопоставления различных культур передана через образ отдаленной и дикой России, как она представлена в речи африканского учителя ислама. Определение древний («Слова на музыку Давыдова», «Родос») в стихотворениях Гумилёва также создает временную перспективу поэтического описания, имеет положительную коннотацию, указывающую на высокую значимость названного топопоэтонимом объекта, а эпитет таинственный (Русь, стихотворение «Старые усадьбы»; озеро Чад, стихотворение «Озеро Чад») имеет дополнительное значение ‘связанный с таинством, волшебством’.

Введение

Развитие корпусной лингвистики, лингвистической поэтики и авторской лексикографии в последние десятилетия закономерно привело к увеличению количества исследований, посвященных анализу языковых характеристик личности писателя. Перемены в подходе к изучению языка в целом [Плунгян 2008] не могли не коснуться и исследований по авторскому языку, также в последние десятилетия в немалой степени ориентированных на работу с корпусами текстов.

Представляется, что и для литературной ономастики (поэтонимологии¹) важными сейчас являются задачи комплексного изучения пространства собственных имен, их межтекстовых взаимодействий и функций, а создание словарей онимной лексики произведений отдельных авторов откроют перед учеными возможности для таких исследований.

Несмотря на то, что изучение Серебряного века сейчас трудно представить без внимания к творчеству Н. С. Гумилёва, комплексных лингвистически ориентированных работ по языку поэта все еще очень мало, а то обстоятельство, что в наиболее масштабный по объему материала словарь онимной лексики в русской поэзии первой половины XX в. [Григорьев] имя Н. Гумилёва не было включено, только усиливает актуальность литературно-ономастических исследований, выполненных на материале его произведений.

Целью настоящей статьи было изучение художественных функций и семантики эпитетов, которые Гумилёв использовал с названиями географических объектов, т. е. с топопоэтонимами². Предметом анализа стали географические названия и их образные определения, отобранные методом сплошной выборки из стихотворений, помещенных в наиболее полном в настоящий момент собрании сочинений поэта [Гумилёв 1998-2001]. Выборка составила 144 произведения, в которых были выделены 206 поэтонимов и 77 образных определений к ним.

Несмотря на то, что мы склоняемся к широкому пониманию эпитета [Москвин 2006: 32-33], т.е. относим к образным определениям краткие прилагательные, причастия и существительные, как, например, слово «царь» в выражении царь Тимбукту³, в материал данной статьи вошли преимущественно прилагательные и не вошел анализ перифраз, выраженных причастными оборотами, а также анализ эпитетов, относящихся к генитивным конструкциям, где собственное имя выполняет функцию посессора, хотя такие случаи в стихотворениях Гумилёва нередки и потому проблема их рассмотрения все же кратко была затронута.

Результаты проведенного анализа послужат основой для создания словаря онимной составляющей языка Гумилёва и могут быть полезны для изучения поэтики и стиля писателя.

Общая характеристика эпитетов к географическим названиям в стихотворениях Гумилёва

Все географические названия в творчестве Гумилёва можно разделить на несколько категорий: названия регионов, стран и городов, названия водных объектов и названия несуществующих в реальности объектов (мифопоэтонимы). В приложении представлен перечень топопоэтонимов и их определений, выписанных методом сплошной выборки из стихотворений, представленных в полном собрании сочинений поэта. Сами же образные определения по семантическому параметру можно разделить на содержащие:

• эмоциональную оценку объекта: безумная Африка, великолепная Бассора, строгая Византия, нежный Восток, дивная Галлия, загадочная Каффа, царственный Нигер, властительный Рим, таинственная Русь;
• его цветовую характеристику: золотой Багдад, седая Двина, желтый Китай, зеленая Сибирь, белая Хива, чернеющий Эреб;
• указание на положение в пространстве: дальняя Абиссиния, далекий Китай;
• оценку объекта в исторически-временной перспективе: древняя Евразия, старинная Европа, юная Сахара, юные Фивы, старая Смирна;
• качественную характеристику названной именем местности: плодоносная Амхара, лесная Русь, каменистая Шоа.

Среди эпитетов, относящихся к названиям водных объектов, часты определения, передающие ощущение быстроты движения волн, бури: вспененная Двина, буйное Красное море, опененный клокочущий Понт.

Наиболее насыщен эпитетами топопоэтоним Нил, который в разных стихотворениях назван темным, безмолвным, медлительным, священным. В стихотворении «Абиссиния» этот поэтоним употреблен как основание для сравнения, которое достигается переносом на Неву признаков, присущих главной реке Африки: «Есть музей этнографии в городе этом / Над широкой, как Нил, многоводной Невой» [Гумилев 1998-2001, т. 4: 28].

Выступая в функции основания для сравнения, эпитет может относиться и к именной группе, где собственное имя играет роль посессора. Определение, употребленное в конструкции с именем в родительном падеже и вынесенное в постпозицию к определяемому, ослабляет посессивную связь⁴:

Дальше справа, где рощи густые Сокото,
На атлас положу я большой изумруд, —
Здесь богаты деревни, привольна охота,
Здесь свободные люди, как птицы, поют [Гумилёв 1998-2001, т. 4: 49].

В процитированном отрывке из стихотворения «Нигер» воссоздан мысленный путь поэта по течению реки, вокруг которой с древних времен образовывались крупные поселения, составившие ядро западноафриканской цивилизации. Определение густые в постпозиции к определяемому подчеркивает здесь плодородие и богатство этих земель.

Главными компонентами генитивных конструкций с топопоэтонимами в форме родительного падежа могут быть названия местности (леса Кордофана, ущелья Бенины), городских объектов (стена Китая, ворота Царьграда), абстрактных понятий (слава Рима, золотое сердце России), а также субъекты поэтического описания (вождь золотоносных Микен, короли и владыки Судана). Определения в таких конструкциях чаще всего относятся к главному компоненту именной группы, хотя могут относиться и к зависимому, особенно если он именует лирический субъект или понятие, представленное олицетворением⁵:

В гордую нашу столицу
Входит он — Боже, спаси! —
Обворожает царицу
Необозримой Руси («Мужик» [Гумилёв 1998-2001, т. 3: 116-117]).

Среди цветовых эпитетов преобладает определение золотой, передающее идею света, солнца, высокой ценности наделенного этим цветом объекта [Голубцова и др. 2019: 192]. Образы огня, пламени часто появляются в описаниях морей и рек, например: «Блещет воздух стеклянный, налитый огнем, / И лучи его сыпятся, словно цветы, / Море, Красное море, ты царственно днем, / Но ночами еще ослепительней ты» («Красное море» [Гумилёв 1998-2001, т.4: 14]). Из других колоративов в описании рек один раз встречается прилагательное зеленый (зеленые воды Евфрата, стихотворение «Сон Адама»), где он предшествует образу объятой серебряным блеском долины Эдема.

Вероятно, золотой цвет речных и морских волн, отражающих солнечный свет, символизирует в поэтике Гумилёва живое движение, в то время как черный цвет сопровождает описание закрытых водоемов, озер, воды которых, как писал С. Л. Слободнюк, «ничего не отражают, их роль — п о г л о щ а т ь (разрядка в источнике. — К. Ф.)» [Слободнюк 1992:45].

Семантика и функции наиболее употребительных эпитетов

Представляется интересным сравнить и проанализировать случаи использования одинаковых эпитетов, относящихся к разным географическим объектам. В отобранном нами материале наиболее употребительными оказались образные определения далекий(-ая), дальняя, отдаленная, которые относятся к названиям Китай («Путешествие в Китай»), Каффа («Пальмы, три слона и два жирафа»), Абиссиния (в сравнении, стихотворение «Гляжу на Ваше платье синее»), Нил (берега Нила как метонимическое именование Египта, стихотворение «Мореплаватель Павзаний»), Сибирь («Современность»), Россия («Галла»). Основная, но не единственная, функция этих эпитетов — указание на удаленность названного топопоэтонимом места от самого лирического героя или от иного субъекта поэтического описания. Как будет показано ниже, в семантическом поле эпитетов, характеризующих географические объекты, чаще всего актуализируется несколько словарных значений, а поэтика произведения обогащает их индивидуально-авторскими коннотациями.

Хронотоп стихотворения «Современность» включает ряд пространств, отдаленных друг от друга как географически, так и во времени. Пространство лирического героя — это пространство дома (сел у окна), города (тень часового, гимназист с гимназисткой). В современность вплетено прошлое — эпоха античности, колыбели европейской цивилизации, но это прошлое — историческое, сохранившееся в общечеловеческой памяти, в литературе (отсылки к «Илиаде», роману «Дафнис и Хлоя»). Объединение, переплетение в точке настоящего разных культурных пространств — характерная особенность поэтики акмеизма⁶. Прошлое приобщается к настоящему благодаря памяти о нем.

Третье пространство открывается описанием Сибири:

Так в далекой Сибири, где плачет пурга,
Застывают в серебряных льдах мастодонты,
Их глухая тоска там колышет снега,
Красной кровью — ведь их — зажжены горизонты [Гумилёв 1998-2001, т. 2: 82].

Сибирь далека по отношению к точке нахождения лирического героя в настоящем, к его культурному городскому пространству, но вместе с тем Сибирь в стихотворении представлена как место без времени или место, где время остановилось, застыло, где прошлое сквозит в настоящем. Идея остановки движения во времени, а также смерти часто выражается у Гумилёва сочетанием белого и красного [Голубцова и др. 2019; Дроздова 2011]. Семантика белого передана образами пурги, снега, серебряного льда, застывающих (а не застывших в прошлом) мастодонтов, словно заполнивших собой пространство земли и неба⁷. Значимость красного выражена плеоназмом красная кровь, а красный горизонт бывает на рассвете и на закате — в начале и в конце дня, т. е. в переходные моменты суток, когда день образно рождается и умирает.

Поэтика строфы, как и поэтика всего стихотворения, которое мы не имеем возможности детально рассмотреть здесь полностью, позволяют предположить, что в семантику эпитета далекая, характеризующего Сибирь, входит идея удаленности не только в пространстве (по отношению к местонахождению лирического героя), но и во времени (далекий как ‘отделенный большим промежутком времени’⁸ [Ушаков 1935: 648]). Сибирь изображена в стихотворении как место, лежащее вне человеческой культуры и цивилизации, где прошлое не умирает, а застывает в настоящем, и в этом смысле оно открывает собой пространство вечности.

В стихотворении «Галла» лирический герой, пройдя с караваном через африканские горы и пустыни, пришел к дому местного мусульманского учителя. Обстановка, окружавшая проповедника (восседал на персидских коврах), его одеяние (в браслетах, серьгах и перстнях), столь отличные от привычного для европейца и христианина представления об учителях и пророках, а также дескрипция жирный негр и сравнение с идолом (точно идол) воспринимаются как кульминация представленного в первых восьми строфах описания столь чуждой и дивной для лирического героя галасской земли. В конечной части стихотворения слышится уже другой голос — голос исламского проповедника:

Все расспрашивал он, много ль знают о нем
В отдаленной и дикой России [Гумилёв 1998-2001, т. 4: 31].

Очевидно, что здесь эпитеты отдаленная и дикая характеризуют отношение к России мусульманского учителя, а не лирического героя. Отдаленность здесь возможно понимать не только в пространственном, но и в культурном смысле.

Что же касается эпитета дикий у Гумилёва, то с топопоэтонимами он употреблен как минимум в двух значениях: «находящийся в первобытном состоянии» и «пустынный, глухой, мрачный» [Ушаков 1935: 708]. В приведенном выше контексте, как нам представляется, допускается прочтение в обоих значениях: Россия как страна с иной, чуждой для африканцев, культурой и как равнинное холодное место⁹. Важно, что во втором значении прилагательное дикий употреблено также в начале рассматриваемого стихотворения «Галла», где оно характеризует окружающее лирического героя африканское пространство:

Восемь дней от Харрара я вел караван
Сквозь Черчерские дикие горы [Гумилёв 1998-2001, т. 4: 30].

В стихотворении «Франции» эпитет дикий встречается с топопоэтонимом Русь, где он также подчеркивает разницу между двумя культурными пространствами (европейским и русским), но уже в речи лирического героя Гумилёва:

Франция, на лик твой просветленный
Я еще, еще раз обернусь
И как в омут погружусь бездонный
В дикую мою, родную Русь [Гумилёв 1998-2001, т. 3:192].

В олицетворении эпитет может выражать отношения между двумя разными географическими объектами, как, например, в стихотворении «Алжир и Тунис»:

И к Италии дальнoй
Дивно выгнутый мыс
Простирает печальный
Брат Алжира, Тунис [Гумилёв 1998-2001, т. 4: 53].

Представляет интерес форма прилагательного дальный, которое в словаре Ушакова дано с пометой «областное» и имеет только значение ‘имеющий большое протяжение’ (дальний путь, дальнее расстояние) [Ушаков1935: 649-650], то есть в данном случае речь идет не о том, что находится вдали, а о том, что включает в себя сему ‘даль’ — ‘пространство’.

Как видим, эпитеты далекий, дальний, отдаленный в поэтических произведениях Гумилёва имеют многослойную семантику, совместившую в себе понятия об удаленности названного собственным именем объекта в пространстве и во времени.

Несколько географических названий в разных стихотворениях имеют эпитет древний, указывающий на глубокое историческое прошлое выраженного топопоэтонимом объекта. В стихотворении «Слова на музыку Давыдова» образ лирической героини, страдающей от неразделенной любви, и ее возлюбленного композиционно объединяются благодаря упоминанию о Ниле. В первой строке стихотворения
лирическая героиня называет себя танцовщицей с древнего Нила, где эпитет, вероятно, служит созданию временной перспективы поэтического описания. Родной для лирической героини Нил — тот самый, что существовал века и тысячелетия назад:

Я — танцовщица с древнего Нила,
Мне — плясать на песке раскаленном [Гумилёв 1998-2001, т. 2: 69].

В последней строфе безмолвие Нила уподобляется молчанию возлюбленного лирической героини, не ответившего ей взаимностью:

Но, как волны безмолвного Нила,
Всё ты бродишь холодным и сонным... [Гумилёв 1998-2001, т. 2: 69]

В сравнительном обороте Нил назван безмолвным, но и определения холодный и сонный, характеризующие объект симпатии лирической героини, в равной мере можно отнести и к реке. Нил, объединяя образы поэтических субъектов стихотворения, становится молчаливым свидетелем скрытой от всех личной драмы героини. Здесь отметим, что в другом произведении — стихотворении «Гиена» — образ великой реки также обрамляет поэтический сюжет, задает его пространственные координаты: гиена бродит у могилы царицы, расположенной над тростником медлительного Нила, и сравнивает себя с ней, обращаясь к окружающей природе:

Смотрите, звезды, стройные виденья,
И темный Нил, владыка вод бесшумных,
И бабочки, и птицы, и растенья... [Гумилёв 1998-2001, т. 1: 133]

Редкий для поэтики Гумилёва темный цвет здесь соотносится с образом смерти, [Голубцова и др. 2019: 194], а смерть — с тайнами, которые унесла с собой в загробный мир полюбившаяся гиене порочная царица. Нил, объединяющий образы лирических субъектов (гиены и царицы), снова становится молчаливым (безмолвным, бесшумным) хранителем их тайны.

В стихотворении «Родос», посвященном памяти М. А. Кузьминой-Караваевой, в очень молодом возрасте умершей от туберкулеза, описание реального острова сменяется, по всей видимости, метафорой рая.

Первые четыре строфы стихотворения представляют собой описание острова с точки зрения приближающихся к нему матросов. Родос был местом обоснования рыцарей-госпитальеров, заботившихся о раненых и больных пилигримах. Представители ордена несколько раз выдерживали нападение мусульман, но в начале XVI в. были побеждены и бежали с острова. В последующих строфах образ рыцарей разворачивается в образ людей, сражающихся с невзгодами жизни, к которым относится и сам лирический герой, а Родос здесь становится обетованной землей, конечной целью этой борьбы:

Мы идем сквозь туманные годы,
Смутно чувствуя веянье роз,
У веков, у пространств, у природы
Отвоевывать древний Родос [Гумилёв 1998-2001, т. 2:103].

Роза в христианстве, как известно, кроме того, что она является эмблемой Девы Марии, которую рыцари-госпитальеры считали своей покровительницей, ассоциируется с крестными страданиями Христа, с мученичеством, а также символизирует любовь и страсть [Энциклопедия: 275-277]. В целом это очень многозначный символ, но в произведениях Гумилёва розы часто сопровождают появление прекрасной женщины (возлюбленной лирического героя) или использованы в описаниях рая, воспоминаний, грез¹⁰. Представляется, что эпитет древний к поэтониму Родос здесь указывает на высокий статус названного места, несет положительную коннотацию его значимости. Кроме того, временной план процитированной строфы имеет обратное движение от будущего (идем сквозь туманные годы), в конце которого — смерть, к древнему Родосу, и в этом смысле эпитет выражает возвращение к чему-то утраченному и обетованному — к утраченному раю.

В семантическое поле эпитета древний, объединяя его с определением старинный, входит значение ‘существовавший в далеком прошлом, бывший ранее в ином виде’. Эти значения выводимы из контекстных употреблений в стихотворениях «Алжир и Тунис» и «Вступление», где воссоздан мотив далекого «родства» Европы (Евразии) и Африки: «От Европы старинной / Оторвавшись, Алжир, / Как изгнанник невинный, / В знойной Африке сир» («Алжир и Тунис», [Гумилёв 1998-2001, т.4: 53]). Во «Вступлении» Африка описана как исполинская груша, висящая на дереве древнем Евразии [Гумилёв 1998-2001, т. 4:12].

Последний эпитет, который мы рассмотрим в этой статье, — эпитет таинственный — относится к поэтонимам Русь и озеро Чад. Помимо своего основного значения ‘заключающий в себе какую-то тайну’ [Ушаков 1940: 635], с поэтонимом Русь, которая в стихотворении «Старые усадьбы» описана как волшебница суровая, это определение получает коннотацию ‘связанный с таинством’. Таинственность
Руси — в ее необъяснимом притяжении, в постоянном ощущении присутствия незримого глазу мира («И угадать нельзя по голосу, / То человек иль лесовик» [Гумилев 1998-2001, т.2:165]).

Подобное значение эпитета прослеживается и в стихотворении «Озеро Чад», основным мотивом которого стало описание трагической судьбы молодой африканки, жены могучего вождя, покинувшей родную землю из-за страсти к европейцу. Вынесенный в заглавие стихотворения топопоэтоним композиционно замыкает поэтический сюжет, который начинается с описания жизни на озере Чад («Поклоняются страшным богам / Девы-жрицы с эбеновой кожей», [Гумилёв 1998-2001, т. 1: 158]) и заканчивается мысленным возвращением лирической героини в прошлое и страхом возмездия («Умереть? Но там, в полях неведомых, / Там мой муж, он ждет и не прощает» [Гумилёв 1998-2001, т. 1:159]).

Заключение

Краткий анализ употребленных с топопоэтонимами эпитетов в творчестве Гумилева позволил сделать некоторые наблюдения над языком поэта.

В стихотворениях Гумилёва часто встречаются колоративы, а также эпитеты, дающие эмоциональную характеристику объекта. С названиями рек и морей часто использованы образные определения, передающие идею бури, шторма, быстрого движения волн: вспененная Двина («Рабочий»), буйное Красное море («Абиссиния»), опененный, колокочущий Понт («Избиение женихов»), а описания водных пространств нередко сопровождаются образами огня и пламени.

В генитивных конструкциях с топопоэтонимами образные определения, как правило, относятся к опорным словам, что смещает семантический акцент с собственного имени на нарицательное. Эпитет может стоять непосредственно перед географическим названием, если главное слово именной группы называет абстрактное понятие (царица необозримой Руси, стихотворение «Мужик») или поэтический субъект (вождь золотоносных Микен, стихотворение «Воин Агамемнона»), т. е. является частью перифразы.

Выраженные эпитетом качества и признаки топопоэтонима могут быть представлены с точки зрения отличного от лирического героя субъекта поэтического мира, и даже в пределах небольшого по объему произведения одно и то же определение может употребляться в разных значениях, как было показано на примере эпитета дикий (стихотворение «Галла»).

Материал выборки из 144 стихотворений показал, что к наиболее употребительным топонимическим определениям относятся определения далекий, отдаленный, древний, таинственный. Семантика эпитетов в поэтическом тексте осложнена коннотациями, порожденными единством поэтического текста, его композицией, пространственно-временным планом и системой образов.

____
1. Термин «поэтонимология» предложен В. М. Калинкиным для именования научного направления, предметом которого является анализ собственных имен в художественных произведениях [Калинкин 2016]. От более широкого по объему понятия «литературная ономастика» поэтонимология отличается методологической направленностью на изучение важнейших аспектов поэтики произведений через описание функционирования и семантики использованных в них собственных имен (поэтонимов).

2. Под топопоэтонимами мы понимаем все географические названия (названия городов, стран, водных объектов и т.д.), которые использованы в художественных произведениях. В статье мы использовали этот сложный термин в тех случаях, когда было важно подчеркнуть, что собственное имя обозначает географический, а не какой-либо другой объект.

3. Из стихотворения «Нигер»: «А вокруг города, точно горсть виноградин, / Это — Бусса, и Бомба, и царь Тимбукту, / Самый звук этих слов мне, как солнце, отраден, / Точно бой барабанов, он будит мечту». Цит. по: Гумилёв Н. С. Полное собрание сочинений. В 10 т. Т. 1-4. М.: Воскресенье, 1998-2001 [Гумилёв 1998-2001]. С.48.

4. На семантическую самостоятельность компонентов посессивных именных групп в поэтическом тексте указывал еще Л.В.Щерба: «...приименный родительный, будучи поставлен после своего имени, с к л о н е н (разрядка в источнике. — К.Ф.) составлять особую группу, особенно если он имеет еще и свое определение. Следствием этого является то, что определяемое тоже оказывается более или менее самостоятельным, и как бы мы ни усиливали логическое ударение на родительном определительном, эта самостоятельность не ослабляется» [Щерба 2007:40]. Однако в данном случае речь не идет о перифрастических конструкциях, которые представляют единый (и неделимый) художественный образ.

5. Рассматривая поэтические эпитеты в аспекте стилистики, Т.М. Фадеева отмечает, что в языке художественной литературы конца XIX — начала XX в. наблюдается тенденция к обратимости тропов, когда один сложный по структуре эпитет выполняет несколько функций (например, метафоры и олицетворения, метафоры и сравнения) [Фадеева 2011]. Такая стилистическая многозначность топонимических эпитетов наблюдается и в языке Гумилёва.

6. О стремлении к совмещению культурных пространств в поэтике акмеизма писали многие исследователи, например, Н. А. Фатеева замечала, что в литературе этого периода «...отдаленные предтексты, не связанные друг с другом до этого момента, вступают друг с другом в связь, в свою очередь порождая все новые ряды молниеносно множащихся связей» [Фатеева 1997: 326].

7. Известный специалист по поэтике Гумилёва Е. Ю. Раскина отмечала, что север в его произведениях имеет символику рая, движения к иному миру, а образ льда может предшествовать этому движению: «Льды в сакральной географии считаются последним земным пространством на пути к миру иному, местом жреческого служения» [Раскина 2009: 144].

8. Здесь и далее словарные значения приведены по Толковому словарю русского языка под редакцией Д. Н. Ушакова, так как это самый полный по составу словарь, отражающий жизнь русского языка первой половины XX в., т. е. приближенный по времени издания к периоду творчества Гумилева.

9. Ср. стихотворение «Сестре милосердия»: «И мечтаю я, чтоб сказали / О России, стране равнин: / — Вот страна прекраснейших женщин/И отважнейших мужчин» [Гумилёв 1998-2001, т.3:70].

10. Так, в поэме «Блудный сын» розы сопровождают встречу лирического героя с прекрасной девушкой: «Сестра моя вышла, с ней девушка-чудо, / Вся в белом и с розами, словно невеста» [Гумилев 1998-2001, т. 2: 34]. В стихотворении «Две розы» цветок изображен перед воротами рая: «Перед воротами Эдема / Две розы пышно расцвели» [Гумилёв 1998-2001, т.2: 70]. В «Мадригале полковой даме» розы представлены как атрибут мусульманского рая, где они символизируют страсть: «И как в раю магометанском / Сонм гурий в розах и шелку, / Так вы лейб-гвардии в уланском / Ее Величества полку» [Гумилёв 1998-2001, т.3: 91].

Источники

Гумилёв 1998-2001 — Гумилёв Н. С. Полное собрание сочинений. В 10 т. Т. 1-4. М.: Воскресенье, 1998- 2001.

Словари и справочная литература

Григорьев — Григорьев В. П. и др. (сост.). Собственное имя в русской поэзии XX века: Словарь личных имен. Григорьев В. П., Колодяжная Л. И.. Шестакова Л. Л. http://www.philol.msu.ru/~humlang/ slovar.si.2003/index.html (дата обращения: 07.10.2020).

Ушаков 1935 — Толковый словарь русского языка. Т.1: А — Кюрины. Винокур Г. О. и др. (сост.); Ушаков Д. Н. (ред.). М.: Советская энциклопедия, 1935.

Ушаков 1940 — Толковый словарь русского языка. Т. 4: С — Ящурный. Виноградов В. В. и др. (сост.); Ушаков Д. Н. (ред.). М.: Гос. изд-во иностр, и нац. слов., 1940.

Энциклопедия — Дж. Купер. Энциклопедия символов. Комаров И. В. (пер. с англ.) М.: Ассоциация духовного единения «Золотой век», 1995.

Литература

Голубцова и др. 2019 — Голубцова Н. В., Матвеева О. Н., Гелашвили Е. Н., Лаптева Г. О. Цветовые эпитеты в поэзии Н. С. Гумилёва. Известия Воронежского государственного медицинского университета. 2019,4 (28): 190-197.

Дроздова 2011 — Дроздова С. В. Семантика цвета в поэзии Н. С. Гумилёва. В кн.: Интеллектуальный потенциал XXI века: ступени познания. Новосибирск: Центр развития научного сотрудничества, 2011, (5-1): 134-139.

Калинкин 2016 — Калинкин В.М. Знакомьтесь: поэтонимология. Вестник Тамбовского университета. Сер.: Филологические науки и культурология. 2016, 4 (8): 18-27.

Москвин 2006 — Москвин В.П. Русская метафора: Очерк семиотической теории. М.: Ленанд, 2006.

Плунгян 2008 — Плунгян В. А. Корпус как инструмент и как идеология: о некоторых уроках современной корпусной лингвистики. Русский язык в научном освещении. 2008, 2 (16): 7-20.

Раскина 2009 — Раскина Е. Ю. Основные понятия, образы и символы сакральной географии Н. С. Гумилева. Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2009, 2 (2): 143-147.

Слободнюк 1992 — Слободнюк С. Л. Н. С. Гумилёв. Проблемы мировоззрения и поэтики. Душанбе: Сино, 1992.

Фадеева 2011 — Фадеева Т.М. Взаимодействие сложного эпитета в художественном тексте с другими средствами выразительности. Вестник Московского государственного областного университета. Сер.: Русская филология. 2011, (4): 47-54.

Фатеева 1997 — Фатеева Н. А. Интертекстуальная организация времени. В кн.: Логический анализ текста. Язык и время. Арутюнова П. Д., Янко Т. Е. (отв. ред.). М.: Индрик, 1997. С. 321-328.

Щерба 2007 — Щерба Л. В. Опыты лингвистического толкования стихотворений. В кн.: Щерба Л. В. Избранные работы по русскому языку. М.: Аспект пресс, 2007. С. 26-44.

Приложение

Образные определения к топопоэтонимам в стихотворениях Н. С. Гумилёва

____

Для цитирования: Федотова К. С. Топонимические эпитеты Николая Гумилёва. Вестник Санкт-Петербургского университета. Язык и литература. 2022,19 (1): 169-180.