Содержание

О Гумилёве... / Стихи

Метафоры, образы и символы, связанные с луной, часто встречаются в сборнике китайских стихов Н. Гумилёва «Фарфоровый павильон». Этот сборник представляет собой вольные переводы китайской поэзии эпохи Тан. Владычица-луна была для китайских поэтов древности символом красоты и вдохновения и в то же время воплощением Запредельного, Неведомого.

Международный гуманитарно-лингвистический институт (Москва, МГЛИ)

Метафоры, образы и символы, связанные с луной, очень важны для поэзии Н. Гумилёва. «Метафора — не простое сравнение, а сравнение, доведенное до такой степени близости сравниваемых предметов, что они как бы полностью сливаются друг с другом в воображении автора», — пишет Э.Я. Фесенко [6, С. 155].

В незавершенной китайской поэме Н. Гумилёва «Два сна» герой-ребенок по имени Тен Вэй читает «старинные стихи», принадлежавшие на самом деле поэту эпохи Тан Лю Вэю («Луна уже покинула утесы, / Прозрачным море золотом полно…») [2, С. 364]. Вольный перевод стихотворения Лю Вэя «Луна на море» («Луна уже покинула утесы…») помещен и в сборник «китайских стихов» Н. Гумилёва «Фарфоровый павильон». Замысел «китайской поэмы» возник у Гумилёва в момент работы над «Фарфоровым павильоном», а перевод стихотворения ЛюВэя «Луна на море» вошел в поэму в качестве «старинных стихов», которые читает мечтатель Тен Вэй гостям своего отца — «ученейшего мандарина».

В стихотворении «Луна на море» стихотворении «Луна на море» сцена созерцания луны (лунного столба, отраженного в море) связана с образом «рощ рая» и мотивом странствия к раю, характерным для творчества Гумилёва: «Другие верят, / Это к рощам рая / Уходят тени набожных людей, / А третьи с ними спорят, утверждая, / Что это караваны лебедей» [2, С. 364].

Образ поэта, влюбленного в луну, присутствует в стихотворении «Поэт» из сборника «Фарфоровый павильон», представляющем собой вольный перевод стихотворения Чжан Жо-Сюя. «Я слышал из сада, как женщина пела, / Но я, я смотрел на луну…»[2, С. 367], — восклицает лирический герой этого стихотворения.В китайской поэзии, начиная с народных песен «Шицзина» и юэфу, луна была одним из любимейших образов-символов. Согласно китайской мифологии, луна представляет собой квинтэссенцию Инь, а с Инь начинается в этом мире все сущее. Поэтому луна бередит душу, будит воспоминания, влечет за собой длинную цепь поэтических ассоциаций. Луна источником постоянного эстетического наслаждения, объектом поэтического поклонения. У поэтов было принято в одиночку или вместе с друзьями гулять тихой лунной ночью, любуясь озаренным луной пейзажем. Музыка, вино, изысканные беседы, белоснежный лотос или другие цветы считались атрибутами утонченного времяпрепровождения.

На стихотворение «Поэт» повлияла характерная для творчества Гумилёва трактовка луны как магического и, в то же время, женственно-коварного начала. Лирической героиней поэзии Н.С. Гумилёва стала «дева Луны», находящаяся под покровительством богины Луны (Дианы-Артемиды, Истар-Астарты и других богинь «лунного» пантеона). Одну из самых ярких трактовок образа-символа луны мы находим в неоконченной повести «Гибели обреченные»: «Одного только боялся он — луны. Когда всходила она, та, которой он не смел назвать имя, он чувствовал, как томление, доходящее до ужаса, мучительная грусть и еще что-то кольцом охватывает его сердце, и ему хотелось острым камнем разодрать себе грудь, броситься с утеса в море, сделать что-нибудь ужасное и непоправимое, только бы уйти от этого взгляда, печально вопрошающего о том, на что нет ответа» [3, Т.6, С. 10].

Метафора «взгляд луны», присутствующая в этом фрагменте, используется для того, чтобы подчеркнуть «нездешний ужас», охвативший героя под этим взглядом, подобным взгляду коварной женщины. Под пристальным взглядом луны герой чувствует близость неизвестного, запредельного начала бытия. Тремограст из «Гибели обреченных» любит солнце, ветер и море, но страшится луны, которую воспринимает как врага, с которым рано или поздно придется столкнуться («Еще не раз во времени встретятся их взоры, перекрестятся их пути, и одному из них придется уступить» — [3, Т. 6, С. 10]). В стихотворении «Поэт» лирический герой чувствует ответный взгляд богини-Луны («Не вовсе чужой я прекрасной богине, / Ответный я чувствую взгляд» [2, С. 368])и видит в луне «зеркало души», в которое не может не заглянуть подлинный поэт.

В стихотворении «Поэт» лирический геройне только глядится в зеркало луны, но и уподобляет «зеркалу духа» свое собственное сознание («Во взоры поэтов, забывших про женщин, / Отрадно смотреться луне, / Как в полные блеска чешуи драконов, / Священных поэтов морей» [2, С. 368]).

Гумилёв использует метафору «смотреться луне», подчеркивая, что луна, как женщина — в зеркало, смотрит в глаза поэта. Упоминание о чешуе драконов связано с тем, что рисунок, напоминавший чешую священного дракона, наносился на одеяние китайских императоров. Китайский дракон «Лунь» вместе с единорогом, фениксом и черепахой считался одним из четырех священных животных и входил в «четверку совершенных». Лунь в китайской мифологии наделен божественным достоинством и подобен ангелу, который вместе с тем лев. Считалось, что чешуя дракона своим блеском подобна драгоценным камням и зеркалам.

Интересно, что игра на флейте в лунную ночь символизировала в китайской культуре единение с природой и с прекрасным. Флейта считалась божественным инструментом, на магические звуки которого слетаются фениксы. Луна воплощала собой мир человеческой души: жители древнего Китая верили, что душа возникает из лунного света. В эпоху Тан верили, что «дивно украшенная флейта» достойна того, чтобы приветствовать луну. Более того, именно звуками флейты приветствовали луну любимые Гумилёвым поэты эпохи Тан (VII — X ст.). Поэты эпохи Тан обращались к горам и луне как к образам-символам духовного (гора) и душевного (луна) начала. О связи магического лунного начала с женщиной говорят и строки из стихотворения «Дом» (перевод ст-ния Ду Фу), входящего в «Фарфоровый павильон»: «Но женщина в лодке скользнула / Вторым отраженьем луны. / И если она пожелает, / И если позволит луна, / Я дом себе новый построю / В неведомом сердце ее» [2, С. 368].

Луна, опять же, сравнивается с повелевающей женщиной, с неким божеством, приказывающим поэту. Для передачи этой последовательности значений используется метафора «позволит луна» («если позволит луна»). Метафорический образ дома, построенного в сердце красавицы, подобной луне, вводится в ткань стихотворения, чтобы подчеркнуть желание поэта передать свои чувства недоступной возлюбленной, поселить их в ее сердце («дом в ее сердце построю»).

В «китайских стихах» из сборника «Фарфоровый павильон» изображены мудрецы-поэты, вдохновленные природой и мирозданием: горами, луной, зеркальной озерной гладью. Однако, вместо волшебных садов с розами и жасмином, как в пьесе «Дитя Аллаха» (сцена в саду Гафиза), перед нами бамбуковые рощи, в которых мудрецы собираются для чтения стихов. Бамбуковая роща (чаща) или сад символизировали в культуре древнего Китая идеальное место для медитации, уголок покоя и просветления. Последнее было связано с магическими свойствами, которые в китайской культуре приписывали бамбуку. Посохи монахов и флейты делались из бамбука, а сам бамбук символизировал благородство души, прямоту, стойкость и мудрость. Бамбуковые сады в древнем Китае и Индокитае окружали монастыри или располагались неподалеку от монастырей.

Особенно известен был монастырь Чжулиньсы, расположенный посреди бамбуковой рощи на горе Лушань. Древний монастырь, расположенный на горе Лушань, был излюбленным местом паломничества Цзи Кана (223-262), выдающегося поэта времен династии Цзинь, и шести его друзей-стихотворцев, именовавших себя Мудрецами из Бамбуковой рощи». В стихотворении «Семья» изображено некое идеальное пространство, расположенное рядом с бамбуковой рощей, где можно ощутить полное блаженство и покой. Это пространство подобно райскому саду, «раю земному».

В своих произведениях Гумилёв обращался к самому яркому и величественному периоду истории древнего Китая — эпохе Тан. В эту эпоху творили величайшие поэты средневекового Китая — Ли Бо, Ду Фу, Лю Вэй и другие. Луи Аллен, сопоставлявший стихотворения «Прапамять», «Заблудившийся трамвай» и поэму «Два сна», пришел к выводу, что для этих текстов характерен общий мотив, связанный с поиском дороги в Индию. В Архиве Гл. Струве хранится черновой набросок плана поэмы, в котором в пункте «Глава III» значится: «Печаль. Разговор об Индии. Золотая гора. Дракон недоволен». С «Фарфоровым павильоном» перекликается присутствующий в «Двух снах» образ Желтой реки и звонко поющих лодочников («А за стеной из тростника, / Работы тщательной и тонкой, / Шумела Желтая река / И пели лодочники звонко» — [2, С. 371]). Под Желтой рекой здесь подразумевается священная река Китая — Хуанхэ.

Под «лодочниками», звонко поющими на священной Желтой реке, в поэме «Два сна» подразумеваются, вероятно, поэты, легкие ладьи которых тревожили зеркальную поверхность китайских рек и озер. Образ «легкой ладьи» присутствует в стихотворении «Счастье» из «Фарфорового павильона» («И если владеешь ты легкой ладьей, / Вином и женщиной милой, / Чего тебе надо еще? Ты во всем / Подобен гениям неба» [2, С. 367]). Последним объясняется эпизод побега Ю-це (Лай-це) с лодочниками, присутствующий в плане поэмы (Глава VI. Побег Ю-це с лодочниками).

Простота, ясность и точность была присуща поэзии эпохи Тан, с лучшими образцами которой Гумилёв познакомил читателей в «Фарфоровом павильоне». Великие поэтические произведения, созданные в эпоху Тан, символизировали для Гумилёва культуру и эстетику Китая — священной страны поэтов-пророков древности. Образ-символ луны был очень важен для китайской поэзии эпохи Тан и передавался с помощью целого ряда знаковых метафор, многие из которых Гумилёву удалось воспроизвести и передать в сборнике «Фарфоровый павильон» с помощью выразительных средств русского языка.

Литература

1. Аллен Л. «Заблудившийся трамвай» Н. С. Гумилёва. Комментарии к строфам //Аллен Л. Этюды о русской литературе. Л., 1989. С. 123
2. Гумилёв Н. Золотое сердце России. Сочинения. Кишинев: Литература артистикэ, 1990.
3. Гумилёв Н. Полное собрание сочинений в 10 т. М.: Воскресенье, 1997-2008.
4. Гумилёв Н. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Издание третье. Л.: 1988. С. 276.
5. Куликова Е. Ю. «Дальние небеса» Николая Гумилёва. Поэзия. Проза. Переводы. Новосибирск: ИД «Свиньин и сыновья», 2015.
6. Фесенко Э. Я. Теория литературы. М.: Академический проект, Фонд «Мир», 2008.