Содержание

Биография и воспоминания / Война

Вокруг «Записок кавалериста» — 1914-1915.

Отступление в белорусские леса и бой у речки Ясельды 24 августа

Действия Уланского полка в первой половине августа, связанные с отходом войск от Буга вглубь нынешней Белоруссии, в "Записках кавалериста" никак не отражены. Предыдущий выпуск заканчивался описанием событий XIV главы "Записок" и дальнейших действий Уланского полка вплоть до начала его отхода от района Брестской крепости на Кобрин. Как было сказано, с большой степенью вероятности, в августе Гумилёв ненадолго покинул полк, посетив Петроград. Было высказано два предположения о возможных сроках такой поездки - либо в начале августа, либо в конце месяца. Большинство исследователей, опираясь на рассказ Ахматовой Лукницкому 1925 (или 1927) года, считает, что такая поездка состоялась в начале месяца. Однако предпринятые автором дополнительные разыскания склоняют его в пользу второго варианта, связанного со смертью отца Ахматовой 25 августа и его похоронами в конце месяца. Такое предположение опирается на то, что, с одной стороны, слишком стремительными были перемещения войск дивизии в первой половине августа, сочетавшиеся с неопределенностью ситуации на фронте, что затрудняло возможность покинуть полк. С другой стороны, единственное связанное с этим посещением и описанное Ахматовой событие никак не могло произойти в течение всего августа 1915 года. Подразумевается упоминаемый Ахматовой "благотворительный вечер, устроенный Сологубом в пользу ссыльных большевиков". Проконсультировавшись со специалистами, занимающимися биографией Федора Сологуба, автор пришел к выводу, что в указанное время Сологуба в Петрограде никак не могло быть. Все это лето он провел как раз в том месте, куда незадолго до этого, 6 июля, Гумилёв отправил ему письмо - в усадьбе Тихменевых, в селе Красное Ярославской губернии. Благотворительные вечера во время войны Сологуб, действительно, иногда устраивал, о чем, в частности, ему напомнила Зинаида Гиппиус в письме от 19 декабря 1917 года. В нем она, приглашая Сологуба принять участие в вечере в пользу узников Петропавловской крепости, бывших министров Временного правительства, напомнила ему: "…Вспоминаю, что давным-давно мы с вами вместе читали в пользу того же Красного Креста в частной квартире. "Какой круговорот бессмысленный природы!"" [1]. Возможно, это и был тот самый вечер Сологуба, на котором Ахматова побывала с Гумилёвым, и хотя состоялся он во время войны, но никак не в августе 1915 года - точную дату пока установить не удалось.

Следовательно, можно предположить, что, по крайней мере, весь август, за исключением части последней недели, Николай Гумилёв провел в полку, принимая участие в начавшемся отходе войск от Западного Буга вглубь Российской территории. Дополнительным аргументом в пользу такого предположения может служить и то, что в начале августа войска дислоцировались на значительном расстоянии от железнодорожных путей, ведущих в Петроград, а как раз в последнюю неделю августа полк расположился на короткий отдых вблизи ведущей в Петроград железной дороги. И командовал Уланским полком в это время хорошо знавший Гумилёва и Ахматову полковник Михаил Евгеньевич Маслов [2]. Наиболее вероятное время пребывания Гумилёва в Петрограде, 27-28 августа, как раз совпадает с датой похорон отца Ахматовой Андрея Антоновича Горенко (Севастополь, 13.1.1848 - Петроград, 25.8.1915) - 27 августа на Волковом кладбище в Петрограде. Уже в конце августа поэт возвратился в полк, что подтверждается описанным в главе XVI боем 1-2 сентября с его участием. Но об этом - ниже.

После того, как 11 августа Уланский полк повернул на восток от Буга и в течение двух дней наблюдал пожар Брест-Литовска, перед ним была поставлена задача прикрывать отступление арьергардов 29-го корпуса и разведывать на участках 27-й пехотной дивизии. При этом дивизия находилась в резерве командующего III Армии. В официальном журнале 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии отход Армии от Западного Буга и Бреста вглубь своей территории в августе 1915 года обозначен следующим образом [3]:
"Арьергардные бои по прикрытию отхода 29 Корпуса в районе Брест - Кобрин:
- Бои в районе госп. двор Каменица - Пожежин - госп. двор Роматово - Радваничи - Франополь - госп. двор Буньково - Великорито - Антоново: - с 12 по 14 августа.
- Встречный бой по обеспечению отхода частей 14-го Корпуса в районе Маци - Стригово - Юзефин - Козище: - 16 августа.
Арьергардные бои по прикрытию отхода 3-ей Армии:
- Расположение на позиции по р. Ясельда и бои за переправы у Старомлына - Жабер - госп. двора Здитово: - с 19 по 25 августа".

Отход войск от Буга и Бреста до района п. Береза, где произошло столкновение с немцами, описанное в XV главе "Записок кавалериста", проходил через Радваничи (13.08), Борисово (14.08), Кустовичи (15 - 16.08), Воротно (17.08), Угляны (18 - 20.08), Ново-Пески (21 - 25.08). Подробности этого отхода отражены в архивных документах - в приказах, донесениях, журналах боевых действий и пр.

Записки кавалериста. Схема V (к главам XV - XVII) [4]

1 - отход на восток от Буга и Бреста, через Великорито - Радваничи - Озяты - Борисово - Кустовичи - Стригово - Воротно, в район Березы и реки Ясельды, с 13 по 21 августа (промежуток между главами XIV и XV). 2 - расположение на позициях по берегам реки Ясельды, бой за переправы у дд. Пересудовичи и Здитово 24-25 августа (глава XV). 3 - прикрытие отхода частей по дороге Ивацевичи - Логишин в районе д. Козики 1-2 сентября (глава XVI). 4 - расположение на позициях вдоль Огинского канала и столкновение с немцами около дд. Вулька-Лавская, Хворосно и Валище 10 сентября (глава XVII).

14 августа войска достигли района Кобрина. Из журнала боевых действий 2-й батареи: "Перешли к дому лесника, что на дороге к Старому Селу. В 12 ч. дня приказано бригаде сказать, что прикрытие отхода закончено, и бригаде идти в район г. Кобрина, к югу от которого бивак" [5]. Донесение командира Уланского полка Княжевича: "Разъезд эскадрона №4 был обстрелян из дер. Бульково и отошел в дер. Ракитница <…> Уланский полк ведет разведку на участке 27 пехотной дивизии и охраняет ее правый фланг (лес у д. Радваничи). Немцы переправились на фронте Улан на левый берег р. Мухавец. Уланский полк до сих пор не мог войти в связь с 3-м кавалерийским корпусом" [6]. От 5-й батареи: "Позиции у Задерцы - обстрел переправы у Задерцы и у шоссе; позиции у Старого Села фронтом на Франополь. Получен приказ сниматься и с Уланским полком перейти в район Борисово (у Кобрина). Пошли в 5 вечера через Старое Село и далее по шоссе на Кобрин, но шоссе было забито беженцами, стоявшими в длину на несколько верст и в 4-5 повозок шириной, и проход был закрыт. Вследствие этого батарее пришлось сделать срез через трудный переход целиной. В 1 ч. ночи пришли на бивак около Рыбно (50 верст). Неприятельский аэроплан обстрелял колонны беженцев на шоссе. Часть шла через Старое Село - Озяты - Кобринский ров - Борисово - Рыбна (с драгунами)" [7]. 14 августа Уланский полк расположился на бивак в районе Борисово.

15 августа войска заняли район вокруг Кобрина. Первоначально Уланский полк стоял южнее Кобрина, в Борисово, а затем войскам был дан приказ переместиться севернее. От 2-й батареи: "Дивизии приказано перейти к северо-востоку на 12 верст. Выступили в 8 утра и перейдя вброд в восточной части Кобрина р. Мухавец, перешли в ф. Селедовка" [8]. Донесения из Уланского полка: "На фронте корпуса упорные бои. В течение дня неприятель неоднократно атаковал части 27 пехотной дивизии, одновременно ведя наступление на левый фланг корпуса. Все атаки успешно отбиты". Это донесение подписано офицером 2-го эскадрона Уланского полка Н. Добрышиным, оставившим короткие воспоминания о фронтовых встречах с поэтом [9], относящиеся к событиям конца августа - начала сентября 1915 года. Хотя в них мало конкретики и много неточностей, они, для полноты картины, будут помещены в "Приложении" к данной публикации, с уточнением всех ошибок. В донесении Княжевича за этот же день сказано: "15 часов. Доношу, что полк стал биваком в 8 вечера в дер. Кустовичи ввиду того, что назначенный район был занят другими частями" [10].

Центральная часть Кобрина и река Мухавец

16 августа произошел упомянутый в официальном журнале встречный бой по обеспечению отхода частей 14-го Корпуса в районе Стригово - Козище, располагавшемся севернее Кобрина. Одновременно по бассейну реки Ясельды были направлены разведывательные эскадроны: "Приказ №4236 по дивизии. 2 ч. 30 м. утра. Требуется разведать (рекогносцировать) реку Ясельда от д. Песчанки до Старомлына. Для этого 1 бригаде назначить участок на северо-восточном берегу Ясельды от дер. Песчанки до дер. Процы включ. (проходимость реки и долины, пути, переправы и броды, путь вдоль реки, грунт, проходимость). По выполнении офицерам 1 бригады собраться на северо-западной окраине дер. Стригин, 2-ой - в Старомлыне. Кроки прислать к 8 вечера 18 августа к южной окраине м. Картуз-Береза у пересечения шоссе и дороги на Новоселки" [11]. Картуз-Береза - нынешний поселок городского типа Береза, стоящий на основном тракте. Упоминаемая в последующих документах д. Береза - небольшая деревня, расположенная между Стригово и Козище, севернее Кобрина. Вот как отражен "встречный бой" в журналах боевых действий 2-й и 5-й батарей:

Дорога от Кустовичи на Стригово, дер. Буховичи в окрестностях Стригово

"Дивизии приказано охранять правый фланг 27 пехотной дивизии, на которую наступает противник. Батарея выступила в 9 ч. утра с Уланским полком. В 12 1/2 ч. дня батарея подошла к д. Береза, где построились в резервную колонну. В 4 дня батарея подтянулась ближе, и она построилась в лесу у дер. Козище. В 6 1/2 ч. вечера, ввиду того, что бой стих, батарея пошла на бивак в д. Илоск (11 ч. вечера). В 3 1/2 ч. дня 1 взвод был отправлен от батареи с тремя эскадронами улан. Взвод встал на позиции западнее д. Козище и стрелял во фланг наступающего на 27 пехотную дивизию противника. В 7 ч. вечера с тремя эскадронами улан пошли в д. Краевичи на бивак" [12]. "В 9 утра всей дивизии приказано собраться к штабу дивизии в госп. дворе Камень Шляхетский. Для поддержки частей XIV корпуса и, в частности, 70 пехотной дивизии, дивизия подошла к госп. двору Буховичи на фланг XIV корпуса. В это время находящийся в резерве III кавалерийский корпус должен был перейти в контратаку. Нашей дивизии - поддерживать. Разведка на Березу - Лясково - Стригово (батарея с гусарами и драгунами). <…> Противник наступал от Тевли на Туличи и Малыши, обе деревни зажжены. После обстрела Тевли и Малыши противник был остановлен, и контратакой Оровайского полка прорыв заполнен. После боя перешли в Кустовичи (28 верст). Послана разведка на Ясельду - новые позиции" [13]. Упомянутые дд. Туличи и Малыши располагаются между Стригово и Козище. В Кустовичах Уланский полк провел две ночи.

Отход войск на восток был продолжен 17 августа. "Ввиду отхода частей III Армии по линии Малеч - Сымоловичи, дивизии приказано перейти в район Соболи - Сигневичи - Винин" [14]. В этот район отошел Гусарский полк с 5-й батареей: "Батарея с дивизией - в районе Соболи - Ревятичи. Бивак в Винин. Шли через Плянты по шоссе на Ревятичи - Сигневичи (35 верст)" [15]. Уланский полк вместе со 2-й батареей продвигался севернее в район Воротно: "Согласно указаниям командира 24 Корпуса ночевал в д. Воротно. Сейчас прибыл с 4-мя эскадронами Конно-гренадер и присоединившимися к ним 2-мя эскадронами Улан и 2-мя орудиями 2-й батареи в д. Подкраичи. <…> В 2-30 ночи. Я с 4-мя эскадронами Конно-гренадер, 2-мя эскадронами Улан (ЕВ и №5) и с взводом 2-й батареи предполагаю стать на бивак в д. Воротно или д. Заневичи. В 9 ч. утра перейду в Подкраичи" [16]. От 2-й батареи: "В случае отхода за Ясельду дивизии был дан участок на этой реке от д. Песчанки до д. Старомлын. 1 бригаде участок от Песчанки до д. Процы. От полков - разведка. Дивизия перешла ближе к Ясельде, батарея в Краевичи" [17].

18 августа штаб дивизии расположился еще восточнее, в госп. двору Сигневичи [18]. Боевых действий в течение нескольких дней не было. Полки дивизии расположились в непосредственной близости к реке Ясельде и пос. Картуз-Береза: "Бригада со 2 батареей прибыла. <…> Уланы в дер. Новоселки - Угляны. Конно-гренадеры в д. Подосье" [19].

19 августа во все стороны от Картуз-Березы были направлены разведывательные разъезды: "Приказ №4267 по дивизии. Согласно приказу №4661 части армии займут новый фронт. Нам наблюдать участок от д. Угляны вкл. до д. Междулесье включительно. 1 бригаде: наблюдать участок от д. Угляны вкл. до ф. Бисла вкл. <…> На каждом участке по 1 эскадрону от каждого полка + 2 офицерских разъезда. Офицерские разъезды подчиняются командиру эскадрона и разведывать на фронте Минаки - Меневежа. Донесения в Стригин. Бригадам выступать сразу по получении сего и следовать через переправу у госп. двора Здитово на Стригин и далее. Уланам - в район Ново-Пески - Ярцевичи - госп. двор Навы (штаб 1 бригады). В случае плохой переправы у госп. двора Здитово следовать в указанные районы через Картуз-Береза" [20]. Во время отхода уничтожались мосты, зажигались деревни, вот донесения от 2-й и 5-й батарей: "Дивизии приказано перейти за Ясельду и с 20 августа вечера наблюдать данный ей участок. Перешли в Ново-Пески" [21]. "Шли через Сигневичи - Новоселки - Здитово - Ольшово - Маневичи, там бивак (37 верст). У Здитово переправились по новому мосту через Ясельду (мост и гать через болото - 2 версты). Уходя, зажигали все деревни. Ночью было светло как днем" [22]. По этой же дороге двигался Уланский полк: "От Шевича. Бригада перешла через мост и гать. Дивизия может пройти" [23]. Донесение от Гусарского полка: "Отход армии за Ясельду. Дивизии перейти в район д. Навы - Листичи - Ново-Пески. Наблюдать за Ясельдой от южной окраины дер. Стригин до дер. Старомлын. Переход полка (32 версты): Витин - Сигневичи - Новоселки - госп. двор Здитово - Головицкие - Навы - в дер. Лисичицы" [24]. Указанные конечные пункты располагались уже за Ясельдой, по которой предполагалось организовать оборону. Деревни Ново-Пески, Маневичи, Лисичицы стоят вблизи западного берега большого озера Черное. Вокруг протяженные густые леса, болота, а севернее еще два крупных озера - Белое и Споровское.

В приказе № 4269 от 20 августа по дивизии объявлено: "Наблюдать участок по левому берегу Ясельды от госп. двора Здитово до Старомлына. 1 бригаде: от южной окраины дер. Стригин до перекрестка дорог в 1 версте северо-западнее д. Пересудовичи включ. Пускать в наблюдение - не более 3-х эскадронов от полка. 1 бригаде иметь 4 орудия на позиции для обстрела района Шилин - Дягелец - Угляны - Порослово - переправа у Здитово. Обратить внимание на: 1) переправу у Здитово; 2) на направление ф. Мал. Матвеевичи - госп. двор Бол. Матвеевичи - дер. Высокая; 3) на возможность переправ противника у дер. Жабер; 4) на переправу у Старомлына. Командиру 1 бригады озаботиться о рекогносцировке путей через лес между оз. Черное и д. Стригин от р. Ясельды на восток и на северо-восток. Штаб дивизии в госп. двору Пески" [25]. Боев по-прежнему не было, об этом в сообщениях от 2-й и 5-й батарей: "В 4 ч. дня взвод с 3-мя эскадронами Улан перешел в дер. Новая. Эскадроны заняли сторожевое охранение. 1 взвод - на позиции на южной окраине отдельных хуторов д. Стригина за лесом" [26]. "Позиции у д. Старомлын - Пересудовичи. Противник еще не подошел, было тихо" [27]. В эскадроне Уланского полка, в котором служил Гумилёв (ЕВ), шли занятия по подготовке к боевым действиям: "Приказ №105 от 20 августа. О выработке способа приторачивания шашек к седлу - всем явиться в эскадрон ЕВ в Уланском полку" [28].

21 августа противник подошел к реке Ясельде, приблизившись к позициям русской армии, и возобновилась перестрелка между 2-й и 5-й батареями дивизии и передовыми разъездами немцев: "Позиции у Старомлын. Передовые части противника подошли к Ясельде на фронте ф. Шилинок - д. Шилин - часовня Магдалины - ф. Марковичи. Отогнали" [29]. "В 1 ч. дня открыли огонь по д. Песчанка. Позиции у дер. Новая; обстреляли разъезд противника (у Песчанки)" [30]. Основные силы Уланского полка располагались в том же районе Ново-Пески.

Столкновения с противником продолжились и 22 августа. Причем разведывательные разъезды впервые были направлены значительно восточнее, в район Огинского канала, так как наметился дальнейший отход войск вглубь территории туда, где можно было бы закрепиться. Распоряжение начальника дивизии: "Наблюдать район Забайлы - Ходаки - Вулька-Обровская - Козики. 1 бригада: (с 4-мя пулеметами) сосредоточиться западнее кладбища дер. Пески вне дороги, следовать по дороге Пески - ур. Выгонин - Лесные Буды - Корочин - выс. 69,5 - Забайлы - Воля - Михновичи, далее по шоссе до Паньки, откуда перейти и расположиться кв. биваком в дер. Подстарины. Оставить по два разъезда от каждого полка для разведки и поддержки соприкосновения с неприятелем" [31]. Деревня Подстарины располагается за шоссе, севернее Ивацевичи. В этот день был назначен новый временный командир Уланского полка: "Приказ №116 от 7.9.1915. 22 августа Флигель-Адъютант Полковник Л.-Гв. Уланского полка Маслов назначен командующим названного полка" [32]. Началось наступление противника на переправах через реку Ясельду: "Наступление противника - переправился через Ясельду у д. Жабер" [33]. Донесения от 2-й и 5-й батарей: "Позиции у Стригин. Было замечено наступление противника на Здитово. Открыли огонь во фланг. Подошла легкая батарея 45 армейской бригады, и батарея перешла к югу - в кол. Головицкие. Там бивак" [34]. "Противник ведет бой с XXXI корпусом (левее нас) в Хомск - Бездеш. В 4 ч. дня противник перешел в наступление на наш участок и переправился через Ясельду у д. Жабер, сбив эскадрон драгун. Открыли по переправившимся немцам огонь, но сильный дождь мешал. Немцы продолжали наступление у Жабер на ур. Волковка, угрожая путям отступления. Батарея отошла к Здитово. Вода, стоять трудно. Противника остановили у Волковки. Позиции у Здитово и Хрисс. Отошли в Маневичи" [35]. В Уланский полк пришло распоряжение от командования дивизией: "В Уланский полк: сегодня полк отходит на эту сторону реки и уходит в резерв" [36].

Но в резерве Уланскому полку, входящему в 1-ю бригаду, долго пробыть не пришлось. В приказе №4294 от 23 августа сказано: "2 бригада - выбить противника из оставленного Старомлына. 1 бригада: удлинить участок, занимаемый ниже д. Высокое искл., где войти в связь с частями 2 бригады. Эскадрону на участке Высокое - перекресток дорог севернее Пересудовичи распоряжением командира 2 бригады отойти в его резерв. Командиру 1 бригады принять все меры, чтобы с 5 ч. утра начать обстрел дер. Мостыки и Олесец. Разведку для связи с противником не прекращать всю ночь" [37]. В оперативной сводке от этого же числа сказано: "Оперативная сводка. 2 Гвардейская кавалерийская дивизия от высоты 71,8 на левом берегу Ясельды до д. Пузи вкл. и отдельные участки против Старомлын и Старомлынской переправы. (22-го активных действий не было.) В районе 2 дивизии - активности не проявлял, кроме района Мостыки - Жабер - Старомлын, где противнику силою 1-2 батальона удалось овладеть островом Мостыки - Олесец - Заречье, а также д. Старомлын. (Много пленных - выражают робость, что их взяли в плен, охотно рассказывают про тяготы энергичного наступления)" [38]. 2-я батарея: "На позиции драгун у д. Пересудовичи, чтобы обстреливать переправившегося у Жабер противника. Наступление противника остановлено. Батарея обстреливала Песчанку, Мостыки, так как в этих деревнях было замечено шевеление противника. Бивак в Навы" [39]. 5-я батарея: "Позиции у Хрисс и Здитово. Противник продолжал продвижение на север" [40].

Деревня Стригин и река Ясельда в районе Стригин - Пересудовичи, где происходили события XV главы

События 24-25 августа отражены в XV главе "Записок кавалериста". В эти два дня натиск немцев усилился по всему фронту - предпринимались постоянные попытки форсировать переправы через Ясельду. Гумилёв описывает бой у переправ в районе деревень Пересудовичи, Здитово, Стригин. Этому бою предшествовало накопление противника 24 августа: "Противник накопился на острове в количестве 4-6 рот и окопался. Кроме этого, он занимает лес севернее д. Старомлын и часть высоты 70,9, западнее Сар" [41]. С 1-й бригадой, в которую входил Уланский полк, взаимодействовала 2-я батарея, события этого дня отражены в ее журнале боевых действий: "Батарея на позициях (старых), огонь по окопам противника, был замечен взвод батареи неприятеля, который начал обстреливать сторожевое охранение Улан. Батарея обстреляла этот взвод и заставила его замолчать. Одна очередь попала в передки этого взвода, который разбежался. В 12 ч. дня противник, желая увести орудия, зажег халупу перед взводом. Батарея обстреляла местность за пожаром и не дала противнику возможность увести орудия. Обстреляли передки взвода за деревней. Они стали собираться в одном из дворов, его обстреляли. В результате огня по деревне в двух местах возник пожар. Противник, пользуясь пожаром, пытался увести орудия, но не смог. 1 взвод обстреливал подходившие к речке части противника и шедшие вдали обозы. Ночью на старый бивак (Навы)" [42]. 2-я бригада с 5-й батареей и пехотными частями 24 августа располагалась южнее, в районе Старомлына: "XXXI корпус отошел на Мотоль. Наша дивизия заняла фланг от р. Ясельды через Белое озеро - Здитово - Спорово. Южный фронт занимают 6 рот 180 Виндавского полка (45 пехотной дивизии), драгуны и наша батарея. Противник занял Старомлын и лес севернее, выс. 70,2, Жабер, Олесец. Виндавскому полку приказано занять выс. 70,2, выбить противника из леса и выровнять фронт на Ясельде за Старомлыном. Атака не удалась. На ночь отошли в Маневичи" [43]. Здитово здесь - не та деревня, вблизи которой располагались уланы, а одноименная деревня между тремя озерами - Белое, Черное и Споровское.

Вот как события этих двух дней, точнее, двух ночей, с 23 на 24 и с 24 на 25 августа, последующего отхода улан и неудачного наступления немцев отражены в "Записках кавалериста".

Ночь была тревожная, - все время выстрелы, порою треск пулемета. Часа в два меня вытащили из риги, где я спал, зарывшись в снопы, и сказали, что пора идти в окоп. В нашей смене было двенадцать человек под командой подпрапорщика. Окоп был расположен на нижнем склоне холма, спускавшегося к реке. Он был неплохо сделан, но зато никакого отхода, бежать приходилось в гору по открытой местности. Весь вопрос заключался в том, в эту или следующую ночь немцы пойдут в атаку. Встретившийся нам ротмистр посоветовал не принимать штыкового боя, но про себя мы решили обратное. Все равно уйти не представлялось возможности.

Когда рассвело, мы уже сидели в окопе. От нас было прекрасно видно, как на том берегу немцы делали перебежку, но не наступали, а только окапывались. Мы стреляли, но довольно вяло, потому что они были очень далеко. Вдруг позади нас рявкнула пушка, - мы даже вздрогнули от неожиданности, - и снаряд, перелетев через наши головы, разорвался в самом неприятельском окопе. Немцы держались стойко. Только после десятого снаряда, пущенного с тою же меткостью, мы увидали серые фигуры, со всех ног бежавшие к ближнему лесу, и белые дымки шрапнелей над ними. Их было около сотни, но спаслось едва ли человек двадцать.

За такими занятиями мы скоротали время до смены и уходили весело, рысью и по одному, потому что какой-то хитрый немец, очевидно отличный стрелок, забрался нам во фланг и, не видимый нами, стрелял, как только кто-нибудь выходил на открытое место. Одному прострелил накидку, другому поцарапал шею. "Ишь ловкий!" - без всякой злобы говорили о нем солдаты. А пожилой почтенный подпрапорщик на бегу приговаривал: "Ну и веселые немцы! Старичка и того расшевелили, бегать заставили".

На ночь мы опять пошли в окопы. Немцы узнали, что здесь только кавалерия, и решили во что бы то ни стало форсировать переправу до прихода нашей пехоты. Мы заняли каждый свое место и, в ожидании утренней атаки, задремали, кто стоя, кто присев на корточки.

Песок со стены окопа сыпался нам за ворот, ноги затекали, залетавшие время от времени к нам пули жужжали, как большие, опасные насекомые, а мы спали, спали слаще и крепче, чем на самых мягких постелях. И вещи вспоминались все такие милые - читанные в детстве книги, морские пляжи с гудящими раковинами, голубые гиацинты. Самые трогательные и счастливые часы, это - часы перед битвой.

Караульный пробежал по окопу, нарочно по ногам спящих, и, для верности толкая их прикладом, повторял: "Тревога, тревога". Через несколько мгновений, как бы для того, чтобы окончательно разбудить спящих, пронесся шепот: "Секреты бегут". Несколько минут трудно было что-нибудь понять. Стучали пулеметы, мы стреляли без перерыва по светлой полосе воды, и звук наших выстрелов сливался со страшно участившимся жужжаньем немецких пуль. Мало-помалу все стало стихать, послышалась команда: "Не стрелять", - и мы поняли, что отбили первую атаку.

После первой минуты торжества мы призадумались, что будет дальше. Первая атака обыкновенно бывает пробная, по силе нашего огня немцы определили, сколько нас, и вторая атака, конечно, будет решительная, они могут выставить пять человек против одного. Отхода нет, нам приказано держаться, что-то останется от эскадрона?

Поглощенный этими мыслями, я вдруг заметил маленькую фигурку в серой шинели, наклонившуюся над окопом и затем легко спрыгнувшую вниз. В одну минуту окоп уже кишел людьми, как городская площадь в базарный день.

- Пехота? - спросил я.

- Пехота. Вас сменять, - ответило сразу два десятка голосов.

- А сколько вас?

- Дивизия.

Я не выдержал и начал хохотать по-настоящему, от души. Так вот что ожидает немцев, сейчас пойдущих в атаку, чтобы раздавить один-единственный несчастный эскадрон. Ведь их теперь переловят голыми руками. Я отдал бы год жизни, чтобы остаться и посмотреть на все, что произойдет. Но надо было уходить.

Мы уже садились на коней, когда услыхали частую немецкую пальбу, возвещавшую атаку. С нашей стороны было зловещее молчание, и мы только многозначительно переглянулись.

К утру 25 августа к позициям остававшегося еще у Ясельды эскадрона ЕВ Уланского полка у Пересудовичей с юга подошли части 45-й пехотной дивизии. Вот как события эти отражены в журнале боевых действий батареи: "На позициях в 4 ч. ночи (старые позиции у д. Пересудовичи). В 6 ч. вечера противник открыл огонь по наблюдательному пункту 1 взвода, а 1 взвод - по халупе, у которой весь день замечено было шевеление противника. Халупа загорелась. В 6 1/2 ч. вечера все три взвода снялись с позиции и вернулись на старый бивак. В 11 ч. вечера батарея по тревоге оседлана и с тремя эскадронами Улан пошли к шоссе и дальше на северо-восток" [44]. "Удалось занять часть высоты 70,2. Батарея выбила противника, и пехота заняла опушку леса и часть высоты. В 11 ч. ночи приказали перейти в Борки. Шли через Ново-Пески - Речицу - шоссе Косов - Паньки, прибыли в 12 ч. дня" [45].

В течение дня 25 августа и в ночь с 25 на 26 августа вся дивизия была переброшена на восток, за Ивацевичи, более чем на 50 верст: "Переход в район д. Борки - Добрынево (52 версты)" [46]. "В 10 ч. утра батарея встала на бивак в д. Подстарины. Армия отошла от линии Ясельды. Задача дивизии - наблюдать левый фланг 29 Армейского корпуса" [47]. "Пройдено 55 верст - по тяжелому песку. Было приказано очистить бивак для штаба III Кавказского корпуса, батарея перешла в Любищин" [48]. Донесение от 1-й бригады и Уланского полка: "От Шевича. 1 бригада благополучно стала на бивак. Штаб бригады, конно-гренадер и 2-й батареи - в Подсосны, Уланы - в Озерце" [49]. Все эти пункты размещаются севернее и восточнее Ивацевичей, недалеко от реки Щара.

Скорее всего, именно утром в Озерце Гумилёв мог получить телеграмму из Петрограда от Ахматовой - о смерти ее отца 25 августа. Озерец расположен в непосредственной близости от железнодорожной станции Ивацевичи, и оттуда требовалось не более суток, чтобы добраться до Петрограда. Предположительно, Гумилёв так и поступил. Военные документы за последующие 4 дня говорят о том, что после дальнего перехода войскам был предоставлен отдых на несколько дней, до конца августа. Осуществлялось лишь дальнейшее перемещение отдельных частей южнее Ивацевичей на новые позиции вдоль Огинского канала.

Ивацевичи - в этот район войска были отведены от Ясельды; отсюда, возможно, Гумилёв отправился в Петроград

Небольшое "лирическое отступление" о посещении этих мест в августе 1991 года… Долина Ясельды представляет собой широкий заболоченный луг. Соседние деревни на противоположных берегах отстоят друг от друга на несколько километров. Связь между ними - по прорытым искусственно каналам. Пройти через эти луга можно только в сухое лето, каким было лето 1915 года. Об этом сказано в одном из документов: "Только сухость 1915 г. дала возможность двигаться в районе Ходаки - Забайлы - Гичицы - Козики - Великая Гать - Оброво - Корочин. По обочинам каналов можно ездить верхом. Дорога Гичицы - Козики - Святая Воля - Телеханы - Озаричи - Логишин, широкая (песок)" [50]. В расположенной напротив Пересудовичей белорусской деревне Большие Матвеевичи (именно там и в соседней д. Шилин стояла немецкая артиллерия) нам удалось побеседовать с местным старожилом Василием Петровичем Омелюсиком. Ровесник века, обладающий исключительной памятью, (но потерявший зрение), он, без какой бы то ни было подсказки, живо рассказал нам, как в 20-х числах августа 1915 года их хутор Костюки и соседнее село Большие Матвеевичи, где стояли немцы, были обстреляны русской артиллерией со стороны Пересудовичей. Вспомнил он и о том, что лето того года было очень сухим, и немцы могли ехать по полю до самой реки на лошадях. С местным населением никаких конфликтов не было. Когда мы посетили эти места спустя 76 лет, лето было тоже сухим, и у нас тоже не было никаких конфликтов с местным населением. Если не считать бурных "политических" диспутов, состоявшихся в воинской гостинице поселка Береза вечером того же дня - было это в памятный день 19 августа 1991 года…

Хутор Костюки, старожил В. П. Омелюсик и Большие Матвеевичи

Странным образом отражена эта неделя в "Трудах и днях" Павла Лукницкого [51]: "1915, 21-28 августа. Просидел в обозе 2-го разряда. Встреча с В.К. Неведомским, который был прапорщиком артиллерии при штабе дивизии". Действительно, с Неведомским Гумилёв встречался, но не только в эту неделю, а постоянно при пребывании в Уланском полку. Но невозможно быть - "прапорщиком артиллерии при штабе дивизии". Неведомский был произведен в прапорщики 5-й батареи Конной артиллерии 13 февраля 1915 года [52], а затем, с 1 июля 1915 года, был назначен комендантом штаба дивизии [53]. Участвовать же в бою, сидя "в обозе 2-го разряда", - как мне кажется, весьма затруднительно. Подробнее об этом было сказано в предыдущем выпуске [54]. Это к вопросу о том, что необходимо критично подходить к "Трудам и дням" Лукницкого, а не ссылаться на них, как это принято многими исследователями, в качестве непреложной истины.

Хотя Гумилёв, предположительно, последние дни августа провел в дороге и в Петрограде, кратко расскажем о событиях этого времени на фронте. 27 августа брат Гумилёва Дмитрий, поручик 294-го пехотного Березинского полка, воевавшего в других краях, был награжден очередным орденом: "Высочайшим приказом от 27 августа 1915 г. за отличия в делах против неприятеля орденом Св. Владимира 3 ст. с мечом и бантом". Ранее, этим же летом, Дмитрий Гумилёв был награжден еще двумя орденами: Св. Анны 4 ст. с надписью "За храбрость" - 15 июля, и Св. Станислава 3 ст. с мечом и бантом - 9 августа [55].

На Белорусском же фронте с 27 по 29 августа в батареях и некоторых других частях дивизии была объявлена дневка [56]. Любопытный документ был зачитан в полках дивизии 28 августа: "Было объявлено о наборе в партизанские отряды. Из Уланского полка передают, что охотников для поступления в партизанский отряд среди г. офицеров и нижних чинов не оказалось вследствие незнания предъявленной задачи" [57]. 29 августа началась переброска полков в район Телеханы. Был объявлен приказ по дивизии: "Приказ №4366 - 9-30 вечера. Приказано в ночь с 30 на 31 отойти за р. Щару (штаб армии в Ляховичи). 1 бригада: разведка в полосе, ограниченной с востока дорогой Козики - Гичицы - Паньки - Озерец включ. и с юга дорогой Великая Гать - Вулька-Обровская - Житлино - Корочин - ур. Выгонин вкл. 2 бригада - южнее. Особое внимание обратить на: 1) Козики - Гичицы - Озерец; 2) Гичицы - Забайлы - Корочин; 3) Гичицы - Ходаки - Корочин; 4) Козики - Вулька-Обровская - Житлино и на юг по каналу; 5) Великая Гать - Оброво - оз. Споровское; 6) Глинная - Гоща - р. Ясельда; 7) Клетная - Мотыль. От 1 бригады выставить 1 сентября в 8 ч. утра дежурную часть в составе эскадрона с 2-мя пулеметами к дому лесника у ручья на дороге между Козики и Святая Воля. Способы разведки - самые разнообразные (на конях, пешком, с переодеванием и т. д.). Штаб - Телеханы. <…> 8-15 вечера. Приказ №4363. Расположение в районе Святая Воля - Бобровский - Выгонощи - Телеханы. 1 бригаде: (со 2-й Гвардейской конной батареей и пулеметной командой) - в районе Святая Воля - Великая Гать" [58]. "Батарея с гусарами перешла через Паньки - Гичицы - Великая Гать - Святая Воля - Долгая - Телеханы, куда пришли в 3 ч. утра (48 верст). Стоянка на биваке до 1 сентября" [59]. Выделенное в тексте приказа задание для 1-й бригады на 1 сентября относится к тем событиям, в которых уже успел принять участие Николай Гумилёв, о них подробно рассказано в XVI главе "Записок кавалериста".

В уже неоднократно цитируемом официальном журнале участия в боях 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии последняя приведенная выше запись относилась к 25 августа. Далее представлены следующие записи, начиная от конца августа, за сентябрь, пока Гумилёв еще оставался в полку, и вплоть до конца ноября:
"Арьергардные бои по прикрытию отхода 3-ей Армии:
- Бои в районе Козики - Великая Гать - Святая Воля - Бобровичи: - с 30 августа по 3 сентября.
- Бои в районе Клетная - Глинная: - 3 сентября.
- Расположение по Огинскому каналу и бои за переправы у Выгонощи - Телеханы - Краглевичи - Озаричи - Твардовка: - с 4 по 6 сентября.
Логишинская операция:
- Встречный бой у д. Речки: - 8 сентября.
- Наступательный бой в районе Вулька-Лавская - Хворосно: - 9 сентября.
- Бои в районе Тростянка - Шпановка: - с 10 по 11 сентября.
- Бои у Гортоля: - с 12 по 13 сентября.
Бои по прикрытию направлений от Выгонощи и Телеханы (к востоку от Огинского канала):
- Расположение на фронте Родзяновичи - Край - Буда: - с 14 по 21 сентября.
- Усиленная рекогносцировка у Гортоли: - 22 сентября.
- Усиленная рекогносцировка в районе Сомино - Гортоли: - с 25 по 26 сентября.
- Расположение на фронте Родзяновичи - Сомино - Гортоль: - с 27 сентября по 7 октября.
- Бои у Выгонощи, Вулька и Телеханы и закрепление позиций на фронте восточнее окраины дер. Выгонощи - Вулька и западнее опушки Телеханского леса: - с 8 по 12 октября.
- Расположение на фронте и закрепление позиции Выгонощи - Вулька - Телеханы: - 23 ноября.
Начальник Штаба Капитан Дурново" [60].

Гумилёв покинул полк 20 сентября, но как следует из этого документа, до конца ноября 1915 года никаких перемещений войск и существенных боевых действий во 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии, куда входил Лейб-Гвардии Уланский полк, не происходило.

Гумилёв, предположительно, возвратился в полк 29 или 30 августа, об этом свидетельствует несохранившееся письмо матери от 30 августа [61] с пометкой Лукницкого - "вчера вернулся в полк". Видимо, с этим же письмом связана запись в "Трудах и днях" [62]: "1915, 29 августа. Прибыл в полк, с трудом его разыскав". Все это подтверждает посещение Гумилёвым Петрограда именно в связи со смертью отца Ахматовой. Почему сама Анна Андреевна не рассказала об этом Лукницкому, но вспомнила мифическое августовское посещение вечера Сологуба - остается загадкой. Но таких загадок своим биографам она оставила - множество…

30 августа командир Уланского полка Княжевич приказом №117 был перемещен на должность командира 2-й бригады 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии [63]. В этот же день в дивизии было "получено приказание перейти в район Святая Воля - Телеханы - Вулька для обеспечения правого фланга XXXI Армейского корпуса. Гусарский полк с 5-й батареей перешел в Телеханы (58 верст)" [64]. В журнале боевых действий взаимодействующей с Уланским полком 2-й батареи сказано: "Отход армии за Щару назначен на 31 августа. Дивизии приказано охранять правый фланг XXXI Армейского корпуса, в районе которого и приказано сосредоточиться дивизии. Батарея выступила в 11 ч. утра и с Драгунским полком пошла на Телеханы, не дойдя которых встали в районе 1-й бригады в д. Малая Гать на бивак в 7 ч. вечера. Дневка до 1 сентября" [65]. В этот день Гумилёвский эскадрон ЕВ участвовал в сложной разведке. В донесении от командира эскадрона ЕВ Кропоткина командиру Уланского полка Маслову сказано: "Донесение Маслову от Кропоткина. 2 ч. дня. 1) Дорога Святая Воля - Бусса вполне проходима для всех родов войск. Мост через Ясельду деревянный, вполне исправный. Рядом с мостом брод. 2) Дорога, идущая через дер. Гоща, Кошловичи, Мотоль, плохо проходима. Южнее дер. Гоща она пригодна лишь для пехоты. Через р. Ясельду брод хороший. <…> От помощника заведующего работой штаба 3 Армии узнал, что 27 пехотная дивизия заняла позицию по линии дер. Ополь. Штаб в дер. Пейшово. В случае отхода XXXI корпус займет укрепленные позиции по линии дер. Мотоль - Смердячи - Огова" [66]. О сложности выполненной работы говорит то, что эскадрон ЕВ Уланского полка понес заметные потери, о чем было объявлено в приказе по полку: "Приказ №411 от 31 августа (Святая Воля) <…> §2. Пропавших без вести эскадронов: ЕВ - унтер-офицера Михаила Иванова, ефрейтора Ивана Назаренко, уланов Василия Богданова, Юлиана Бутвиловича, Ивана Касперовича, №5 - (двое) <…> исключить из списка полка" [67].

31 августа, когда Гумилёв уже наверняка вернулся в полк, в приказе по дивизии повторяется указание по охране дороги уланами: "Приказ №4380. 11-45 утра. Во исполнение приказа №4366 от 29 августа: 1-я бригада: разведка в полосе с востока Козики - Гичицы - Паньки - Озерец вкл., с юга Великая Гать - Святая Воля - Воля-Обровская - Спорово. Разведать пути: Козики - Гичицы - Озерец; Гичицы - Забайлы - Корочин; Ходаки - Корочин; Вулька-Обровская и далее на юг по каналу; д. Оброво и далее по каналу. <…> 1-й бригаде: охранять у ручья на дороге Святая Воля - Козики (с пулеметом)" [68].

Столкновение у домика лесника 1 сентября 1915 года

1 сентября эскадрон Гумилёва был оставлен в д. Козики для прикрытия единственной в этой местности проходимой дороги. В приказе по дивизии за этот день сказано: "Приказ №4395. 10 ч. утра. Телеханы. Противник занимает Любищицы - Яглевичи - Гичицы - Ходаки - Житлин. Приказываю: 1) 1 бригаде - не допустить противника в район Святая Воля, наблюдая за Козики, Бобровичи, Выгонощи и в направлении от Ходаки до Оброво. Отбивать отряды противника (они небольшие), населению приказывать уходить восточнее канала на Ганцевичи, не оставляя никакого скота западнее канала. Торопить население необходимо всеми мерами. Разведать дорогу из Логишина на Мартыновку" [69]. События этого и следующего дня отражены в XVI главе "Записок кавалериста".

Идущая через Козики, Великую Гать, Святую Волю, Телеханы, Озаричи, Логишин дорога пересекает леса и болота и до сих пор является единственной проходимой дорогой в этой местности, которая пересекает пинские леса и болота и связывает город Пинск с Брестским трактом. Прикомандированные к 31-му Армейскому корпусу уланы прошли Козики и остановились, как сказано в приказе, у дома лесника. В этом месте и происходили описываемые в XVI главе "Записок кавалериста" события.

Деревни Козики и Святая Воля; ручей-канава, пересекающая дорогу между этими деревнями, где залег эскадрон улан

Мы на рысях пришли в деревушку, расположенную на единственной проходимой в той местности дороге, и остановились, потому что головной разъезд обнаружил в лесу накапливающихся немцев. Наш эскадрон спешился и залег в канаве по обе стороны дороги.

Вот из черневшего вдали леса выехало несколько всадников в касках. Мы решили подпустить их совсем близко, но наш секрет, выдвинутый вперед, первый открыл по ним пальбу, свалил одного человека с конем, другие ускакали. Опять стало тихо и спокойно, как бывает только в теплые дни ранней осени.

Перед этим мы больше недели стояли в резерве, и неудивительно, что у нас играли косточки. Четыре унтер-офицера, - я в том числе, - выпросили у поручика разрешение зайти болотом, а потом опушкой леса во фланг германцам и, если удастся, немного их пугнуть. Получили предостережение не утонуть в болоте и отправились.

С кочки на кочку, от куста к кусту, из канавы в канаву мы наконец, не замеченные немцами, добрались до перелеска, шагах в пятидесяти от опушки. Дальше, как широкий светлый коридор, тянулась низко выкошенная поляна. По нашим соображениям, в перелеске непременно должны были стоять немецкие посты, но мы положились на воинское счастье и, согнувшись, по одному быстро перебежали поляну.

Забравшись в самую чащу, передохнули и прислушались. Лес был полон неясных шорохов. Шумели листья, щебетали птицы, где-то лилась вода. Понемногу стали выделяться и другие звуки, стук копыта, роющего землю, звон шашки, человеческие голоса. Мы крались, как мальчишки, играющие в героев Майн Рида или Густава Эмара, друг за другом, на четвереньках, останавливаясь каждые десять шагов. Теперь мы были уже совсем в неприятельском расположении. Голоса слышались не только впереди, но и позади нас. Но мы еще никого не видели.

Не скрою, что мне было страшно тем страхом, который лишь с трудом побеждается волей. Хуже всего было то, что я никак не мог представить себе германцев в их естественном виде. Мне казалось, что они то, как карлики, выглядывают из-под кустов злыми крысиными глазками, то огромные, как колокольни, и страшные, как полинезийские боги, неслышно раздвигают верхи деревьев и следят за нами с недоброй усмешкой. А в последний миг крикнут: "А, а, а!" - как взрослые, пугающие детей. Я с надеждой взглядывал на свой штык, как на талисман против колдовства, и думал, что сперва всажу его в карлика ли, в великана, а потом пусть будет что будет.

Вдруг ползший передо мной остановился, и я с размаху ткнулся лицом в широкие и грязные подошвы его сапог. По его лихорадочным движениям я понял, что он высвобождает из ветвей свою винтовку. А за его плечом на небольшой темной поляне, шагах в пятнадцати, не дальше, я увидел немцев. Их было двое, очевидно случайно отошедших от своих: один - в мягкой шапочке, другой - в каске, покрытой суконным чехлом. Они рассматривали какую-то вещицу, монету или часы, держа ее в руках. Тот, что в каске, стоял ко мне лицом, и я запомнил его рыжую бороду и морщинистое лицо прусского крестьянина. Другой стоял ко мне спиной, показывая сутуловатые плечи. Оба держали у плеча винтовки с примкнутыми штыками.

Только на охоте за крупными зверьми, леопардами, буйволами, я испытал то же чувство, когда тревога за себя вдруг сменяется боязнью упустить великолепную добычу. Лежа, я подтянул свою винтовку, отвел предохранитель, прицелился в самую середину туловища того, кто был в каске, и нажал спуск. Выстрел оглушительно пронесся по лесу. Немец опрокинулся на спину, как от сильного толчка в грудь, не крикнув, не взмахнув руками, а его товарищ, как будто только того и дожидался, сразу согнулся и, как кошка, бросился в лес. Над моим ухом раздались еще два выстрела, и он упал в кусты, так что видны были только его ноги.

"А теперь айда!" - шепнул взводный [70] с веселым и взволнованным лицом, и мы побежали. Лес вокруг нас ожил. Гремели выстрелы, скакали кони, слышалась команда на немецком языке. Мы добежали до опушки, но не в том месте, откуда пришли, а много ближе к врагу. Надо было перебежать к перелеску, где, по всей вероятности, стояли неприятельские посты.

После короткого совещания было решено, что я пойду первым, и если буду ранен, то мои товарищи, которые бегали гораздо лучше меня, подхватят меня и унесут. Я наметил себе на полпути стог сена и добрался до него без помехи. Дальше приходилось идти прямо на предполагаемого врага. Я пошел, согнувшись и ожидая каждую минуту получить пулю вроде той, которую сам только что послал неудачливому немцу. И прямо перед собой в перелеске я увидел лисицу. Пушистый красновато-бурый зверь грациозно и неторопливо скользил между стволов. Не часто в жизни мне приходилось испытывать такую чистую, простую и сильную радость. Где есть лисица, там наверное нет людей. Путь к нашему отступлению свободен.

Когда мы вернулись к своим, оказалось, что мы были в отсутствии не более двух часов. Летние дни длинны, и мы, отдохнув и рассказав о своих приключениях, решили пойти снять седло с убитой немецкой лошади.

Она лежала на дороге перед самой опушкой. С нашей стороны к ней довольно близко подходили кусты. Таким образом, прикрытие было и у нас, и у неприятеля.

Едва высунувшись из кустов, мы увидели немца, нагнувшегося над трупом лошади. Он уже почти отцепил седло, за которым мы пришли. Мы дали по нему залп, и он, бросив все, поспешно скрылся в лесу. Оттуда тоже загремели выстрелы.

Мы залегли и принялись обстреливать опушку. Если бы немцы ушли оттуда, седло и все, что в кобурах при седле, дешевые сигары и коньяк, все было бы наше. Но немцы не уходили. Наоборот, они, очевидно, решили, что мы перешли в общее наступление, и стреляли без передышки. Мы пробовали зайти им во фланг, чтобы отвлечь их внимание от дороги, они послали туда резервы и продолжали палить. Я думаю, что, если бы они знали, что мы пришли только за седлом, они с радостью отдали бы нам его, чтобы не затевать такой истории. Наконец мы плюнули и ушли.

Однако наше мальчишество оказалось очень для нас выгодным. На рассвете следующего дня, когда можно было ждать атаки и когда весь полк ушел, оставив один наш взвод прикрывать общий отход, немцы не тронулись с места, может быть ожидая нашего нападения, и мы перед самым их носом беспрепятственно подожгли деревню, домов в восемьдесят, по крайней мере. А потом весело отступали, поджигая деревни, стога сена и мосты, изредка перестреливаясь с наседавшими на нас врагами и гоня перед собою отбившийся от гуртов скот. В благословенной кавалерийской службе даже отступление может быть веселым.

С одним из разъездов Уланского полка Гумилёв остался в Козиках. При отходе Козики и другие деревни были подожжены. Дом лесника, у которого остановился эскадрон Гумилёва, с тех пор исчез, а ручей-канава по-прежнему пересекает дорогу, по которой уланы утром 2 сентября 1915 года отошли вслед за отступившими накануне частями. Предостережение "не утонуть в болоте" актуально и в наши дни, о болотистости местности говорит уже название деревни - Великая Гать. Пройдя села Великая Гать, Святая Воля и Телеханы (все эти звучные названия сохранились до наших дней), эскадрон, в котором служил Гумилёв, отошел, вслед за остальными частями дивизии, за Огинский канал.

Огинский канал в наши дни

Этот живописный когда-то канал соединяет реки Щара и Ясельда. Он был проложен в 1768-1783 годах. Сложная система шлюзов работала до 1940 года, пока он принадлежал Польше. На канале было поставлено семь шлюзов, отсчет шлюзов шел в направлении с юга на север: шлюз №1 находился в начале Огинского канала у Ясельды, а последний шлюз №7 - к югу от Телехан. Остатки некоторых шлюзов сохранились до наших дней. Канал был судоходным, на его берегах располагались купальни, парки, все это можно видеть на довоенных польских открытках. Во время следующей войны и в наше время - почти все было разрушено, канал зарастает и гибнет, но пока еще ощущается его былая красота.

Остатки шлюзов на Огинском канале, канал в 1920-е годы

Утром 2 сентября корпус, к которому были прикомандированы уланы, благополучно отошел: "XXXI Армейский корпус отошел за Огинский канал. Дивизии приказано отойти тоже за канал. В 5 ч. утра батарея выступила и пошла на сборный пункт бригады в д. Святая Воля, откуда в 6 ч. утра бригада пошла на м. Логишин. Батарея шла в середине колонны за Лейб-Гвардии Уланским полком. Пройдя м. Логишин, батарея встала на бивак в д. Ковнятин. Задача дивизии - наблюдать к западу от Огинского канала и охранять правый фланг XXXI армейского корпуса" [71]. В приказах по дивизии за этот день предписывалось: "Приказ №4409 от 2 сентября (12 ч. 30 м. ночи, Телеханы). Приказано отойти на линию Рудня - Домашицы. Нашей дивизии занять главными силами Огинский канал, имея сильную разведку к западу, и сосредоточить на левом фланге большую часть дивизии. 1 бригаде - выступить из Святой Воли в 6 часов утра и двигаться на д. Турная - Омельная - Озаричи - Логишин. Притянуть к бригаде разведывательные эскадроны, оставив в Козики, Вулька-Обровская и Оброво по сильному разъезду (в 12 ч. дня они будут заменены драгунами). Штабу дивизии перейти в госп. двор Ковнятин или Мокрую Дуброву. <…> Приказ № 441З от 2 сентября (1 ч. 15 м. дня, Мокрая Дуброва). 1 бригаде выбрать позиции для обстрела переправ через канал восточнее Озаричи, участок канала между шлюзами 4 и 3 и район Ольшанка - Твардовка. Остальным частям, свободным от нарядов, оставаться в Логишине в полной готовности. 1 бригаде препятствовать всякой попытке перейти канал на фронте шлюз №4 - р. Ясельда. <…>" [72].

Основной театр военных действий в течение нескольких последующих месяцев размещался в лесах, болотах, небольших деревнях, на берегах каналов, располагавшихся между относительно крупными населенными пунктами - Телеханы и Логишин. В них периодически размещались штабы дивизии и других частей. Из Логишина велись наблюдения к западу от Огинского канала, с обороной дороги Телеханы - Хотеничи и Выгонощи - Хотеничи. Противник, начиная с 3 сентября, предпринял ряд попыток форсировать Огинский канал, чтобы продолжить наступление. Однако этот рубеж удалось сильно укрепить, и войска задержались здесь надолго, вплоть до переброски на другой фронт в начале 1916 года. Но Гумилёва те события уже не касались. Его служба в Уланском полку подходила к концу, на фронте он оставался еще в течение чуть более двух недель. Но до самого отбытия в Петроград он участвовал во всех операциях Уланского полка. Самые яркие эпизоды этих двух последних недель попали в заключительную главу "Записок кавалериста" - о них будет рассказано подробно. Хочется обратить особое внимание на "параллельность" "Записок" и соответствующих документов.

Телеханы и Логишин, вокруг которых шли боевые действия

После отхода за Огинский канал Уланский полк со 2 по 4 сентября стоял вначале в Телеханах, потом в Логишине, ныне небольших белорусских городках, в центре которых расположились рядом, что очень типично для Белоруссии, православный храм и готический костел. Позиции вдоль Огинского канала были сильно укреплены, и до сих пор в окрестных лесах можно обнаружить оплывшие, но неплохо сохранившиеся окопы, траншеи и доты времен Первой мировой войны. Неожиданно можно встретить в густом лесу неизвестно куда ведущую, заросшую и искривленную узкоколейку с сохранившимися рельсами.

Остатки окопов в лесах вокруг Логишина; старая лесная узкоколейка; уцелевший дот времен Первой мировой войны

В приказе по дивизии от 3 сентября было объявлено: "Приказ №4456, 7-45 вечера, Мокрая Дуброва. Приказано решительно, до последней крайности, оборонять позиции по р. Ясельда, не допуская переправы через канал. 1 бригаде: занять шлюз №4 - 2-мя эскадронами с пулеметом, шлюз №3 - 1-м эскадроном с пулеметом; в дер. Шпановка иметь 2 эскадрона в резерве; промежуток №3 - №4 - 1/2 эскадрона наблюдателей. Остальным частям 1 бригады оставаться на ночлег в районе Логишин с готовностью выступить по тревоге немедленно" [73]. Донесения от других частей за этот день: "Появилась неприятельская пехота. От шлюза №4 к югу находится 1 бригада, к северу - Драгуны" [74]. "Переход к Логишину, старый бивак. Содействие кавалерии" [75]. "Позиции у Мартыновки на Огинском канале. Были обстреляны и вернулись, Противник сбил охранение Конно-гренадер. В 11 ч. дня вся батарея соединилась у выс. 79,2 и открыла огонь по шлюзу №3. Германцы были рассеяны" [76].

4 сентября столкновения с неприятелем продолжились. Из журнала боевых действий взаимодействующей с уланами 2-й батареи: "Позиции у Логишина (3 взвода - Тростянка). В 5 1/2 ч. дня пришло приказание дивизии наблюдать и оборонять дороги Телеханы - Хотеничи, Выгонощи - Хотеничи, для чего 3 эскадрона Л.-Гв. конно-гренадерского полка со 2-й батареей идти на Телеханы. Дойдя до Гуты - на бивак. Ввиду отхода гусар от Озаричи, 3 взвод встал на позиции у д. Валище, куда тоже подошли 2 эскадрона улан, чтобы сдерживать наступление противника. В 9 ч. вечера гусары отошли за канал и были сменены батальоном 106 пехотного Уфимского полка. Взвод с 2-мя эскадронами Улан пошел на присоединение батарее в Гуты, куда пришел в 5 ч. утра" [77]. От 5-й батареи: "Позиции у высоты 79,2 (шлюзы №2 и №3). В 9 ч. вечера получено приказание перейти в Гортоль. Шли через Вульку-Лавскую - ф. Буда, прошли 30 верст и пришли в 3-30 ночи. Дорога тяжелая - песок" [78]. К вечеру в штабе дивизии было получено донесение: "4 эскадрона улан, 2 1/2 эскадрона конно-гренадер и 2 взвода 5 батареи прибыли в Гортоль" [79].

С 5 по 9 сентября Уланский полк стоял в Рудне. 5 сентября от Гусарского полка пришло донесение: "Полк присоединился к дивизии в д. Гортоль" [80]. В журналах боевых действий 2-й и 5-й батарей появились записи: "XXXI Армейский корпус отошел к востоку, так что правый фланг его был у д. Пучины. Ввиду появившихся разъездов противника у д. Вулька-Лавская бригада отошла к востоку. Батарея перешла в Речки, бивак в Липники. Дивизия была разделена на 2 отряда: отряд флигель-адъютанта полковника Джунковского, в состав которого вошли Драгуны, 3 эскадрона конно-гренадер, 2 эскадрона гусар и 1 взвод 5 батареи. Остальные части дивизии (включая Уланский полк) вошли в состав отряда генерала Шевича" [81]. "2 взвода в районе Телехан; 1 - из Гортоля через Буду - Речки, в Рудню. Бивак в Липники (4 версты от Рудни). Простояли в Липниках 6-7 сентября" [82]. 6 сентября гусары сообщали: "Дивизия в районе Речки и Рудня. Разведка" [83]. Никаких боевых действий не происходило, в батареях была дневка до 7 сентября [84]. 7 сентября, как следует из донесений от гусар и конных батарей, возобновились бои: "Наступление немцев на Гортоль. Дивизия в Речки. Выслали Улан на Гортоль, которые очистили эту деревню" [85]. "Отряду Шевича приказано возможно дальше продвинуться вперед, для чего Л.-Гв. Уланскому полку с взводом артиллерии приказано занять Гортоль. В 2 ч. ночи 1 взвод пошел на присоединение к полку в д. Речки. Взвод остался там, так как действовать в лесу артиллерии нельзя. Остался, чтобы принять на себя в случае неудачи Уланский полк. В 7 ч. вечера - на старый бивак" [86]. От Уланского полка пришло донесение в штаб дивизии: "Дер. Речка. Неприятельская кавалерия выбита из дер. Гортоли, которая занята уланами. Разведка на Хворосно и Заборощи производится с 3-мя полевыми эскадронами улан. Эскадрон улан, занимавший Гортоль, оттеснен противником, наступавшим на Телеханы. Отошли к Буде" [87].

8 сентября началась упомянутая в официальном журнале "Логишинская операция" и произошел встречный бой у д. Речки. Противник с утра перешел в наступление и занял д. Речки. Было приказано выбить его оттуда. К 6 ч. вечера отряд Шевича, поддержанный 2-й батареей, выбил противника из Речек. Однако в этот день дивизия понесла существенную потерю. Вот как события этого насыщенного дня, в которых участвовал, но которые не упомянул в "Записках кавалериста" Гумилёв, описываются в воинских документах. Вначале - донесения от гусар: "Для наступления соединились в Речки. Для задержания приданная дивизии рота 107 Троицкого полка заняла позицию по опушке леса, что восточнее д. Речка. Правее ее - Уланы, левее - Лейб-гусары [88]. <…> Было решено принять бой на поляне восточнее д. Речки. На дороге Речки - Рудня окопалась рота 107 полка, правее пехоты - 2 уланских эскадрона" [89]. Донесение от 1-й бригады, в которую входил Уланский полк: "1 бригада занимала район дд. Речки, Рудня, имея сторожевое охранение по линии Край - Гута - Буда и около Вулька-Лавская. Штаб в Рудне. В 1-20 дня противник перешел в наступление и, оттеснив сторожевое охранение, стремительным ударом выбил авангард из д. Речки. Авангард занял позицию восточнее Речки в 1 версте, по опушке леса. Бригада, подошедшая к авангарду, начала контратаку, и в 6 часов вечера, поддержанная огнем 2-х батарей, выбила противника из Речки, причем немцы бежали, бросив 2-х убитых офицеров и несколько нижних чинов. Противник, отойдя от Речки, занял позиции по линии х. Лозово - д. Край. Вследствие темноты решено приостановить наступление" [90]. От 2-й батареи: "Перешли в Рудню. Противник с утра перешел в наступление и занял дер. Речки. Приказано их оттуда выбить. В 1 ч. дня батарея встала на позиции юго-западнее кладбища, что по дороге Рудня - Речки. Правее стояла 5 батарея. Ураганным огнем дивизиона выбили противника из Речки, ее заняла пехота. Бивак в Рудне" [91].

Деревня Речки, место боя 8 сентября 1915 года

Но главное ЧП в этот день случилось в 5-й батарее - во время боя был убит командир батареи полковник Трепов. Об этом весьма образно рассказано в журнале боевых действий батареи: "Позиции западнее Рудни. Утром пехота (2 роты 107 пехотного полка) заняла Речки; полевые караулы кавалерии западнее деревни. В 12 ч. дня было приказано выбить противника из леса по дороге дер. Гуты и д. Буда. Пехота встретилась с превосходящими силами и отошла назад, заняв позиции восточнее Речки и Гати. Здесь же находился наблюдательный пункт командира батареи. Ввиду возможного обстрела наблюдательного пункта, командир приказал вынести телефон на 100 шагов назад вглубь леса. В это время обнаружилось наступление противника на д. Речки из леса, что западнее деревни. Телефон не работал, и как оказалось, он был в 15 местах вырезан (вероятно, евреями-беженцами, бывшими в лесу). К началу наступления германцев удалось телефон исправить. В начале 3 часа дня противник стал выходить из леса, и командир батареи передал первую команду: "прицел 100, трубка 98", и для наблюдения стал выходить поближе к опушке леса. Телефонист Л.-гв. гусарского полка младший ун.-оф. Пиотрух, обратясь к командиру батареи, сказал: "Ваше высокоблагородие, в штабе полка говорят, что немцы уже вошли в деревню". "А ну их к черту, я сам вижу", - ответил командир и передал следующую команду. Было 3 ч. 15 м. дня. Ружейная стрельба стала увеличиваться, пули густо ложились вокруг наблюдательного пункта. Немцы, по-видимому, заметили стоявшего полковника Трепова и подпоручика Звягинцева и открыли по ним огонь. Передавая третью команду, полковник Трепов со словами "прицел 100…" - упал, смертельно раненый в грудь навылет. Другая пуля царапнула нос. Несмотря на сильный ружейный огонь, младшие фейерверкеры Зарецкий и Черняков и 2 лейб-гусара телефониста бросились к телу полковника Трепова и вынесли его из огня [92]. Подпоручик Звягинцев вызвал на наблюдательный пункт капитана Колзакова, до его прихода продолжая обстрел Речки. Из 10 орудий выбили немцев из Речки, подошла и 2 батарея. Бывшие против нас части Гвардейской германской кавалерийской дивизии с приданными ей 9 егерскими батальонами поспешно отошли в лес, бросив раненых и убитых офицеров и нижних чинов. Во время боя около 4-х ч. дня взвод немецкой артиллерии снялся непосредственно за деревней Речки и выпустил 20 патронов. Вслед за ушедшими германцами вошли в Речки наши разведчики и заняли ее. К вечеру послали разведку вглубь леса, и противник не обнаружен до 2-х верст вглубь леса. Вечер - бивак в Липники. Тело убитого полковника Трепова было на подводе в сопровождении направлено в штаб дивизии в м. Хотеничи. Вечером отслужена панихида священником гусарского полка" [93]. В этот день были и другие потери, в том числе и в эскадроне Гумилёва. В приказе по Уланскому полку № 419 от 8 сентября 1915 года сказано: "<…> §4. Раненых сего числа №4 эскадрона Ивана Большакова, пулевая рана локтя с повреждением кости, и эскадрона ЕВ улана Павла Герасимова, пулевая рана плеча с раздроблением кости, исключить с довольствия с 9 сего сентября. Фл.-Ад. Маслов" [94].

На следующий день, 9 сентября, наступление на занятые немцами позиции было продолжено, и активное участие в нем принял Гумилёвский эскадрон ЕВ: "Простояли в Речки до 12 ч. дня. Туда сосредоточился отряд Генерала Шевича, наш полк и Уланский полк. К этому времени из штаба XXXI-го корпуса пришли сведения, что корпус очень удачно продвигается вперед, немцы беспорядочно отступают. <…> Генерал Шевич получил приказание энергично продвинуться вперед на Вульку-Лавскую - Валище с целью действовать во фланг и тыл немцев у Логишина. С этой целью был выслан авангард под началом полковника Маслова в составе 1, 2, 4 Гусарских эскадронов, 1-го (ЕВ) и 4-го Уланских эскадронов и с 2-мя орудиями 2-ой батареи. Вперед был выслан головной отряд под начальством Штабс-ротмистра Графа Толстого в составе 1-го и 4-го эскадронов гусарского полка. Главные силы авангарда остановились у дома лесника, не доходя 1 1/2 версты до дер. Вулька-Лавская. Со стороны Вульки-Лавской доносилась перестрелка, все усиливающаяся для того, чтобы ввести в заблуждение немцев относительно наших действительных сил. Немцы прекратили стрельбу и отошли к Хворосно, и начали лихорадочно окапываться. Пленный (немец) рассказал, что в этом районе у них был батальон пехоты, в бою участвуют 2 роты. В 11 часов вечера авангард отошел на бивак в д. Речки" [95]. Донесение от 2-й батареи: "XXXI Армейский корпус перешел в наступление. Бригаде Шевича приказано наступать на его правом фланге. В 1 ч. дня выяснили, что противник очищает лес западнее д. Речки. Занять позиции западнее леса. Командир бригады приказал Уланскому полку с взводом артиллерии занять Вульку-Лавскую. Остальным взводам для содействия этого обстреливать Хворосно. В 4 ч. дня 3-й взвод с уланами пошел на Вульку-Лавскую и, не доходя 3-х верст до деревни, встал на позиции на поляне. Открыли огонь по Вульке и болоту, западнее ее. Батарея открыла огонь по Хворосно. Вулька была занята гусарами. Бивак - в Рудне" [96]. Донесения от отряда с Уланским полком: "Генерал Шевич докладывал: С утра мною приказано произвести усиленную разведку перед фронтом бригады. Ввиду двойственности задачи обеспечивать правый фланг 27 дивизии со стороны Телехан и Хворосно, а также действовать в тыл противника, разведку пришлось вести особо тщательно. К 3 ч. дня она выяснила, что возможно, оставив заслон в направлении на Телеханы, бригаде двинуться в тыл Логишина. Поэтому я решил атаковать противника из окрестностей Вульки-Лавской, выйти на Валище с целью захватить дорогу Логишин - Озаричи, дабы отрезать путь отступления немцев. Для выполнения этого мною было послано 5 эскадронов и взвод артиллерии. Спешенные эскадроны, поддержанные огнем 2-й батареи, атакой в штыки выбили противника из Вульки-Лавской в 6 ч. 30 м. вечера, причем были взяты в плен 2 нижних чина 272 германского пехотного полка здоровых и 6 раненых. В деревне были оставлены немцами 11 убитых. Пленные показали, что Вулька-Лавская была занята ротой пехоты 272 пехотного полка, остальные 3 роты этого батальона занимают Хворосно. Ночная разведка выяснила, что неприятель из Вульки-Лавской отошел на д. Хворосно. Дальнейшее движение считал невозможным, имея на фланге батальон неприятеля. В течение дня 9 сентября и ночью был сформирован заслонный полк Толя из 1 1/2 роты 107 пехотного полка и трех эскадронов с 5-й батареей и взводом пулеметной команды в направлении на Телеханы, который сдерживал попытки немецкого наступления из Гортоли на Край - Гута - Буда, и к вечеру прочно закрепились на этой линии. Поэтому, поставив задачей на следующий день с утра выбить противника из Хворосно, для дальнейшего движения решил закрепиться на выигранном пространстве" [97]. 5-я батарея, потерявшая накануне своего командира, в этих боях не участвовала: "Простояли в Речки до темноты. Днем тело полковника Трепова в сопровождении поручика Звягинцева, вахмистра Барышева и старшего фейерверкера Тиренина на автомобиле 41-го отряда отправили в Киев для погребения. На месте смерти сделан крест и повешена икона" [98].

Место событий 9 сентября 1915 года - Вулька-Лавская

Насыщен событиями был и следующий день, 10 сентября, описанный в заключительной, XVII главе "Записок кавалериста".

Прощание с Уланским полком на берегах Огинского канала

10 сентября наступление было продолжено, однако случилось и непредвиденное событие - Гумилёвский эскадрон попал под обстрел со стороны своей же артиллерии. Лишившаяся командира 5-я батарея в этот день продолжила боевые действия, однако служила лишь заслоном: "Батарея подчинена Графу Толю (4 орудия + 2 эскадрона и 3 роты 107 пехотного полка). Задача - пройти Гортоль, служить заслоном. Батарея на позиции на западной окраине д. Речки, наблюдательный пункт - кладбище восточнее ф. Буда. Сторожевое охранение Гута - Буда - Край. Бивак в Речки" [99]. В журнале боевых действий 2-й батареи, случайно обстрелявшей эскадрон улан, сам этот факт отмечен лишь косвенно: "Батарея выступила с бивака в 6 ч. утра и соединилась в д. Рудня - пошли в д. Речки, где построена в резервную колонну. Позиция для обстрела Хворосно. <…> Бригаде приказано было выйти на дорогу Логишин - Озаричи, для чего в 12 1/2 дня батарея снялась с позиции и пошла по дороге на д. Валище. В 3 ч. дня бригада подошла к хутору Осина и построилась в резервную колонну. В 6 1/4 час. вечера была замечена рота пехоты противника, проходившего в 3/4 версты юго-восточнее хутора Осина. Батарея выехала на позицию и открыла огонь, но в это время рота уже скрылась в лесу. В 7 ч. вечера батарея пошла на бивак в д. Хворосно, куда пришли в 8 ч. вечера" [100]. Донесение от отряда Шевича также мало проясняет случившееся, хотя в нем отмечается неожиданная встреча с противником: "10 сентября генерал Шевич сообщил: 10 сентября утром на хуторе Замостье, что южнее хутора Перечин, хуторе Осина, в д. Валище и далее на переправе Озаричи. В 11 ч., когда авангард уже прошел Вульку-Лавскую, получил Ваше приказание о движении на переправу Озаричи. Оттесняя мелкие части противника, занимавшие хутор Перечин, кон. Брод, выс. 73,7, продолжал двигаться по намеченному мною пути, причем было взято 4 пленных 271 и 272 пехотных полков. В 2 ч. 30 м. дня бригада заняла линию Валище - ур. Тростянка - большая дорога Логишин - Озаричи, выслав сильные разъезды на Логишин, д. Шпановка и на переправу Озаричи. В 3 ч. дня близ хутора Осина была обнаружена рота пехоты противника, выходящая из леса и шедшая от Логишина на северо-запад. Эта колонна была обстреляна, с близкой дистанции, 2-й батареей, после чего мною было послано 3 эскадрона для атаки в конном строю. Атаку не удалось довести до конца, так как противник рассыпался в лесу, заваленном срубленными деревьями, открыл огонь. В 7 вечера было получено от Вас приказание о занятии во что бы то ни стало переправы Озаричи, что было уже мною исполнено в 3 ч. 30 м. дня и донесено Вам за №69. Встал биваком в Хворосно, оставив 2 эскадрона с пулеметами на переправе Озаричи" [101].

Наиболее полно события дня и происшествие изложено в журналах боевых действий Гусарского полка, наблюдавших событие как бы "со стороны": "XXXI Армейский корпус удачно атаковал немцев, которые начали постепенно отступать [102]. […] Утром были торжественные похороны погибших в славном бою. Похороны были произведены с большой помпой трубачами с депутациями от полков. Часов в 12 дня отряд Генерала Шевича выступил на Вульку-Лавскую, Валище для выполнения задачи. Не доходя 1 версты до д. Валище отряд неожиданно обнаружил около батальона немецкой пехоты, пробиравшегося лесом на запад. Их увидала группа начальников, выехавших вперед в тот момент, когда немцы переходили поляну. 2-я батарея моментально выехала на позицию и, как потом выяснилось, очень удачно обстреляла 2 эскадрона наших улан под начальством полковника князя Андронникова, уже успевших выйти на дорогу Логишин - Валище. 3 эскадрона (2-й, 4-й Гусарский и 4-й Уланский под начальством полковника Гревса) были посланы с целью атаковать этот батальон, но момент был упущен. Пройдя лесом по страшной чаще, полковник Гревс с эскадронами по горячим следам наткнулся на тыльную заставу немцев, обстрелявших головной взвод 4-го эскадрона прапорщика князя Оболенского. Страшная чаща не позволила произвести атаку, всем страстно желательную. Полковник Гревс присоединился к бригаде. Ввиду того, что дорога Логишин - Валище наблюдалась Уланами, явилась надежда, что немцы сидят в коробке. От 2-го эскадрона был послан поручик князь Голицын с небольшим разъездом организовать облаву. Идея была усилить наблюдение за дорогой пехотой, а две роты направить обшарить лес со стороны хутора Осина. Поручик князь Голицын с двумя ротами Саратовского полка и охотниками 2-го взвода часа 3-4 шарили по лесу. Выйдя в 11 часов вечера на дорогу, к огорчению своему увидели, что наблюдение вместо того, чтобы быть усиленным, совсем снято, и немцы беспрепятственно перешли дорогу и выскочили из верного мешка. Полк отошел на бивак в д. Хворосно" [103].

Деревня Валище, в окрестностях которой случился инцидент с обстрелом

Исключительно точно, полно и живописно эти события отражены в начале последней главы "Записок кавалериста".

На этот раз мы отступали недолго. Неожиданно пришел приказ остановиться, и мы растрепали ружейным огнем не один зарвавшийся немецкий разъезд. Тем временем наша пехота, неуклонно продвигаясь, отрезала передовые немецкие части. Они спохватились слишком поздно. Одни выскочили, побросав орудия и пулеметы, другие сдались, а две роты, никем не замеченные, блуждали в лесу, мечтая хоть ночью поодиночке выбраться из нашего кольца.

Вот как мы их обнаружили. Мы были разбросаны эскадронами в лесу в виде резерва пехоты. Наш эскадрон стоял на большой поляне у дома лесника. Офицеры сидели в доме, солдаты варили картошку, кипятили чай. Настроение у всех было самое идиллическое.

Я держал в руках стакан чаю и глядел, как откупоривают коробку консервов, как вдруг услышал оглушительный пушечный выстрел. "Совсем как на войне", - пошутил я, думая, что это выехала на позицию наша батарея. А хохол, эскадронный забавник, - в каждой части есть свои забавники - бросился на спину и заболтал руками и ногами, представляя крайнюю степень испуга. Однако вслед за выстрелом послышался дребезжащий визг, как от катящихся по снегу саней, и шагах в тридцати от нас, в лесу, разорвалась шрапнель. Еще выстрел, и снаряд пронесся над нашими головами.

И в то же время в лесу затрещали винтовки и вокруг нас засвистали пули. Офицер скомандовал: "К коням", но испуганные лошади уже метались по поляне или мчались по дороге. Я с трудом поймал свою, но долго не мог на нее вскарабкаться, потому что она оказалась на пригорке, а я - в лощине. Она дрожала всем телом, но стояла смирно, зная, что я не отпущу ее, прежде чем не вспрыгну в седло. Эти минуты мне представляются дурным сном. Свистят пули, лопаются шрапнели, мои товарищи проносятся один за другим, скрываясь за поворотом, поляна уже почти пуста, а я все скачу на одной ноге, тщетно пытаясь сунуть в стремя другую. Наконец я решился, отпустил поводья и, когда лошадь рванулась, одним гигантским прыжком оказался у нее на спине.

Скача, я все высматривал командира эскадрона. Его не было. Вот уже передние ряды, вот поручик, кричащий: "В порядке, в порядке". Я подскакиваю и докладываю: "Штаб-ротмистра нет, ваше благородие!" Он останавливается и отвечает: "Поезжайте, найдите его".

Едва я проехал несколько шагов назад, я увидел нашего огромного и грузного штаб-ротмистра верхом на маленькой гнеденькой лошаденке трубача, которая подгибалась под его тяжестью и трусила, как крыса. Трубач бежал рядом, держась за стремя. Оказывается, лошадь штаб-ротмистра умчалась при первых же выстрелах и он сел на первую ему предложенную.

Мы отъехали с версту, остановились и начали догадываться, в чем дело. Вряд ли бы нам удалось догадаться, если бы приехавший из штаба бригады офицер не рассказал следующего: они стояли в лесу без всякого прикрытия, когда перед ними неожиданно прошла рота германцев. И те, и другие отлично видели друг друга, но не открывали враждебных действий: наши - потому, что их было слишком мало, немцы же были совершенно подавлены своим тяжелым положением. Немедленно артиллерии был дан приказ стрелять по лесу. И так как немцы прятались всего шагах в ста от нас, то неудивительно, и снаряды летали и в нас.

Сейчас же были отправлены разъезды ловить разбредшихся в лесу немцев. Они сдавались без боя, и только самые смелые пытались бежать и вязли в болоте. К вечеру мы совсем очистили от них лес и легли спать со спокойной совестью, не опасаясь никаких неожиданностей.

Поляна в лесу в версте от Валищ, где был обстрелян уланский эскадрон

"Огромный и грузный штаб-ротмистр" - это командир сводного эскадрона улан, штаб-ротмистр Князь Владимир Михайлович Андронников. Обстрел со стороны своей артиллерии не обошелся без последствий. В приказе по Уланскому полку от этого же числа сказано: "Приказ №421 от 10 сентября. Хворосто. <…> §2. Убитого сего числа, состоящего при эскадроне ЕВ обозного Демьяна Черкасова (похоронен на восточной окраине дер. Речки) исключить из списка полка и с довольствия с 11 сего сентября. §3. Раненого сего числа ефрейтора эскадрона ЕВ Василия Шумкова, поверхностная рана виска, числить оставшимся в строю. §4. Контуженного сего числа улана эскадрона ЕВ Семена Мазаева в голову, числить оставшимся в строю. <…> §6. Убитых сего числа строевых лошадей эскадрона ЕВ коней Двора и Честного и кобылу Арматуру исключить из списка полка и с фуражного довольствия с 11 сего сентября" [104].

Заключительный фрагмент "Записок кавалериста" относится к событию, случившемуся в полку накануне. В приказе по Уланскому полку № 419 от 8 сентября 1915 года было сказано: "§3. Вернувшихся из плена № 6 эскадрона унтер-офицеров взводного Сигизмунда Кочмарского и Спиридона Сибилева зачислить в список полка и на довольствие с 7 сентября. <…> Фл. Ад. Маслов" [105]. Именно об этих уланах рассказывает Гумилёв в заключительных строках "Записок кавалериста". Видимо, в свой полк уланы были направлены только несколько дней спустя - в первые дни их должны были допросить в штабе дивизии, потом им был предоставлен краткий отдых. Гумилёв, действительно, услышал их рассказ через несколько дней, непосредственно перед своим отъездом в Петроград. Причем его рассказ в точности соответствует тому, как было объявлено о подвиге улан 2 ноября 1915 года в приказе № 5687 по 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии (Гумилёва в это время в полку уже давно не было): "8 сентября возвратились в полк бежавшие из плена уланы Ея Величества взводные унтер-офицеры № 6 эскадрона Сигизмунд Кочмарский и Спиридон Сибилев. Взяты в плен были в ночь на 14 марта в дер. Прулитанцы [106], причем взводный Кочмарский был ранен пулями в бедро и руку. Находясь в лазарете в Вержболове, они просили их не выписывать до тех пор, пока не найдут возможности бежать, и, улучив момент, бежали через подкоп под забором. Сообщившись с еще 8 пленными пехотных полков и вооружившись откопанными из земли по указанию местного жителя винтовками, беглецы шли по солнцу и звездам. По пути они резали все встречавшиеся провода и у дер. Даукше с криком "ура" бросились с тыла на германский полевой караул, обратив его в бегство, затем вышли на наш полевой караул 26 Сибирского стрелкового полка, дав весьма ценные сведения о противнике. Приказ подписан командующими Эрдели и Дурново" [107].

Вот как обо всем этом рассказывает Гумилёв в заключительном фрагменте "Записок кавалериста".

Через несколько дней у нас была большая радость. Пришли два улана, полгода тому назад захваченные в плен. Они содержались в лагере внутри Германии. Задумав бежать, притворились больными, попали в госпиталь, а там доктор, германский подданный, но иностранного происхождения, достал для них карту и компас. Спустились по трубе, перелезли через стену и сорок дней шли с боем по Германии.

Да, с боем. Около границы какой-то доброжелательный житель указал им, где русские при отступлении зарыли большой запас винтовок и патронов. К этому времени их было уже человек двенадцать. Из глубоких рвов, заброшенных риг, лесных ям к ним присоединился еще десяток ночных обитателей современной Германии - бежавших пленных. Они выкопали оружие и опять почувствовали себя солдатами. Выбрали взводного, нашего улана, старшего унтер-офицера, и пошли в порядке, высылая дозорных и вступая в бой с немецкими обозными и патрулями.

У Немана на них наткнулся маршевый немецкий батальон и после ожесточенной перестрелки почти окружил их. Тогда они бросились в реку и переплыли ее, только потеряли восемь винтовок и очень этого стыдились. Все-таки, подходя к нашим позициям, опрокинули немецкую заставу, преграждавшую им путь, и пробились в полном составе.

Слушая, я все время внимательно смотрел на рассказчика. Он был высокий, стройный и сильный, с нежными и правильными чертами лица, с твердым взглядом и закрученными русыми усами. Говорил спокойно, без рисовки, пушкински ясным языком, с солдатской вежливостью отвечая на вопросы: "Так точно, никак нет". И я думал, как было бы дико видеть этого человека за плугом или у рычага заводской машины. Есть люди, рожденные только для войны, и в России таких людей не меньше, чем где бы то ни было. И если им нечего делать "в гражданстве северной державы", то они незаменимы "в ее воинственной судьбе", а поэт знал, что это - одно и то же.

Завершаются "Записки кавалериста" обращением к Пушкину - Гумилёв цитирует строки из заключительной части поэмы "Полтава":

Прошло сто лет - и что ж осталось
От сильных, гордых сих мужей,
Столь полных волею страстей?
Их поколенье миновалось -
И с ним исчез кровавый след
Усилий, бедствий и побед.
В гражданстве северной державы,
В ее воинственной судьбе,
Лишь ты воздвиг, герой Полтавы,
Огромный памятник себе…

Глядя на солдата, Гумилёв не соглашается с Пушкиным, что "их поколенье миновалось…", хотя прошло еще сто лет. Невольно задаешься вопросом - сохранил бы он эту веру спустя еще сто лет, в наши дни?..

Кратко о последних днях пребывания Гумилёва в Уланском полку, никак не отраженных в "Записках кавалериста". На следующий день, 11 сентября, продолжался поиск разбежавшегося противника, иногда приводивший к казусам; вот донесение от 2-й батареи: "В 2 дня пришло донесение, что в болоте Хворощенское ходят пешие части противника. Батарея стояла на готовности до 4 ч. дня, когда расседлалась и встала на бивак, так как выяснилось, что это были наши пешие части" [108]. Повторный обстрел своих войск, к счастью, не состоялся. От 5-й батареи: "Противник в лесу между д. Гортоли и ф. Буда. Было обстреляно сторожевое охранение" [109]. Донесение от Уланского полка: "С утра была выслана разведка в направлении на: 1) Озаричи - Сольповка; 2) Озаричи - Телеханы и для выяснения обстановки впереди нашей позиции, и, кроме того, многие разъезды для очищения разбежавшегося противника в районе шлюз №6 - Вулька-Лавская - хутор Перечин - л. Козловка - м. Логишин - шлюз №3. Разведка выяснила, что опушка леса западнее переправы Озаричи занята прочно окопавшимся за ночь противником. Поэтому разъезд в Соколовку не мог выполнить своей задачи. Разъезд же, посланный на Телеханы в пешем строю, выяснил, что шлюз №5 и шлюз №6 заняты спешенным противником. Ночевал в д. Хворосно" [110].

12 сентября на фронте произошли последние активные боевые действия, в которых принял участие и Гумилёв с пока еще своим Уланским полком. Из журнала боевых действий Гусарского полка: "Для наступления на Гортоль и усиления Лейб-Улан, оборонявших линию ф. Буда - д. Гута - Край, дивизия выступила из Хворосно и перешла через Вульку-Лавскую к хутору Лозово. На Гортоль наступала рота 107 Троицкого полка и Уланы. К 7 вечера Гортоль и Сомино заняты" [111]. От 2-й батареи: "Бригаде приказано занять д. Гортоль и Телеханы. Бригаде выступить в 8 ч. утра. Батарея шла за конно-гренадерами. В 11 3/4 ч. батарея подошла к хутору Лозова. В 2 ч. дня 2-й взвод с гусарами - к д. Край, оттуда на Сомино, которую полк занял. В это время рота 106 Уфимского полка выбила немцев из Гортоли. За поздним временем наступление остановлено. Бивак в Речки" [112]. Донесение от 5-й батареи: "Приказано прибыть на сборный пункт в Лозово. Батарея содействует атаке пехоты на Гортоль. Батарея заняла позиции восточнее ф. Буда у кладбища и обстреляла по карте Гортоль. За пехотой наступали Уланы. Подходя к Гортоли, наша пехота внезапно атаковала деревню. Занимавший ее 3-й Уланский гвардейский германский полк отступил, причем столь поспешно, что командир полка бросил в хате сумку с картами, полевую книжку и завтрак. На ночь - бивак в Речки" [113]. Донесение от командира 1-й бригады, куда входил Уланский полк: "Бригада подошла к 1 ч. дня из Хворосно к отряду полковника Толя, остававшегося в виде заслона с 10 ч. 11 сентября на линии Гута - Буда - Край, выяснив, что против нее стоят части неприятельской кавалерии. Я приказал наступать на Сомино, Гортоль с целью овладеть ими и отбросить противника на линию Вулька - м. Телеханы. Наступление было подготовлено огнем 5 батареи с позиции у ф. Буда. Наступление велось 3-мя колоннами. Правая - 4 эскадрона Лейб-Гусар со взводом пулеметов и взводом 2-й батареи; средняя - 2 эскадрона Конно-гренадер со взводом пулеметов по дороге Гута - Гортоль для охвата его с севера; и левая - 2 роты 107 пехотного полка со взводом пулеметов и 3-мя эскадронами Улан по дороге Буда - Гортоль. В 3 час. 50 м. 3 роты 107 полка заняли опушку леса у д. Гортоль. В это время к правому флангу подошел 2-й эскадрон конно-гренадер, который, спешившись, стал на фланг пехоты. Неприятель развил сильный ружейный и пулеметный огонь. Левый фланг пехоты охранялся эскадроном Улан. 2 эскадрона Улан были в резерве. В 5 ч. 10 м. дня пехота и конно-гренадеры бросились в штыки на д. Гортоль и выбили противника из деревни, прошли деревню, и удостоверившись в ней, что противник выбит из деревни, спешно и в беспорядке бежал к Телеханам. При атаке взят в плен 1 офицер фон Нассау и 7 нижних чинов 1-го и 3-го гвардейских уланских полков. Противником было оставлено в деревне около 30 убитых улан. Пленные препровождены в штаб нашей дивизии, а раненые в ближайший пехотный лазарет. Одновременно с этим правая колонна, обходя Сомино с юга и севера, заставила противника очистить Сомино и отойти к Вульке. Опрошенные в штабе бригады пленные показали следующее. В районе от озера Выгонощенское до Озаричи действовала 1 гвардейская кавалерийская дивизия - без гусарской бригады, которая на отдыхе в д. Пески. Начальник дивизии генерал фон Шторк, Бригадный уланской бригады фон Чирский, штаб бригады в Телеханах, командир 3-го гвардейского уланского полка фон Артим. К 14 сентября они ждали подхода пехоты, после чего гвардейские кавалеристы должны были идти на отдых. В эскадронах по 100 коней. Благодаря большим потерям, понесенным за последнее время, 13 сентября пленных не было, какие части наступают - выяснить не удалось. Командир 1 бригады 2-й Гв. кавалерийской дивизии Свиты Его Величества Генерал-майор Шевич" [114].

На следующий день, 13 сентября, была контратака немцев: "Контратака противника на Гортоль и Сомино. Полк отошел от Гортоли на тыловую позицию Буда - Гута - Край. В 2 ч. дня полк занял свой участок. Левее нас - Лейб-Уланы" [115]. Донесения от 2-й и 5-й батарей: "Позиции западнее Буды. В 12 ч. дня противник начал наступление на Гортоль и выбил оттуда части пехоты и кавалерии. Открыли огонь. Отошли на позиции западнее Речки, затем на бивак к Рудне" [116]. "Батарея обстреливала Гортоль, потом, по приказу начальника участка полковника Маслова отошли на прежние позиции у Буда. Бивак в Рудне. Командиром батареи назначен штабс-капитан Чебышев" [117].

Лес с остатками укреплений в районе Гортоли и озеро Сомино

В приказе по 3-й Армии №495 от 14 сентября 1915 г. Николай Гумилёв был представлен к награждению вторым Георгиевским крестом. Об этом было объявлено приказом по 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии №148б от 5 декабря 1915 г.: "На основании представленной мне Командующим 3-й Армией (приказ по 3 Армии №495 от 14 сентября) власти нижепоименованные нижние чины за мужество и храбрость, оказанные в боях, награждаются: <…> Георгиевским крестом 3 степени: <…> 5. Улан вол. Николай Васильев (sic!) Гумилёв, №108868; (статья статуса - 67, п.4) - за 6 июля" [118]. Гумилёв был представлен к награждению за описанный им в главах XII-XIII "Записок кавалериста" бой 6 июля, причем от представления до награждения прошло почти три месяца. Так что сам поэт об этом 14 сентября вряд ли узнал.

Как в этот день, так и два последующих дня активных боевых действий не происходило: "Полк оставался в районе д. Речки. Там же и дивизия. Разведка - на Вулька и Телеханы" [119]. "Позиции у Речки, бивак в Рудне" [120]. "Позиции у Речки. Пришло приказание перейти завтра в Хотеничи" [121]. 15 сентября - "На старых позициях у Речки, бивак в Рудне" [122]. "Привал в Бобрин, в 11 ч. - Хотеничи (34 версты). 1 взвод в д. Радзяловичи с драгунами" [123]. 16-17 сентября во многих подразделениях дивизии была дневка [124]. В 5-й батарее "16 сентября была отслужена панихида по полковнику Трепову" [125] (прошло 9 дней со дня его гибели). От 1-й бригады поступило донесение: "От Шевича: 2 эскадрона Улан и 2 эскадрона конно-гренадер с 2-мя пулеметами выступили для производства усиленной рекогносцировки в районе Вулька - Телеханы. В сторожевом охранении 3 эскадрона. В дер. Речки 3 эскадрона Улан и 3 эскадрона гусар" [126].

17 сентября в приказах по 2-й Гвардейской кавалерийской дивизии было объявлено: "Приказ №4679. Рудня, 1 час дня. Противник занимает Огинский канал от Выгонощенского озера до р. Ясельда, укрепив западный берег и выдвинув окопы восточнее Выгонощи и восточнее Вулька - Телеханы. Нам надо удерживать направление Выгонощи - Телеханы и пути на Ганцевичи. На направлении на Телеханы находятся: 4 эскадрона Конно-гренадерского полка, 5 эскадронов Уланского полка и 6 эскадронов Гусарского полка, 2-я Гв. конная батарея. Разведка от ур. Красное до Вулька-Лавская (под моим начальством). <…> Приказ №4682. 5 ч. дня. Части на Телеханском направлении составляют Телеханский отряд. Занимать сторожевое охранение на линии Край, Гута, Буда, Бол. Хворощенское. Иметь по 1 передовому полуэскадрону. <…> От Улан - в Гортоль. Разведка: для Улан - до линии у р. Бычек, отметка 69,0, шлюз №6. Сборные пункты: для Улан - западнее окраины Речки, севернее дороги Речки - Буда. <…> Все еврейское население восточнее Огинского канала должно быть по приказанию Командования насильственно удалено и направлено в Слуцк" [127]. От командира Уланского полка поступило донесение: "От Маслова: Ежедневный наряд от командуемого мною полка: в сторожевое охранения в Гуту - 1 эскадрон; при 27 пехотной дивизии - 1 эскадрон; в разведке на Гортоль - 1/2 эскадрона. Итого 2 1/2 эскадрона. Участок позиции полка в д. Гута (искл.) и севернее от нее 1 1/2 версты до соединения с гусарами" [128].

18 сентября произошли переназначения командования и переформирование частей: "Дневка. Свиты ЕВ Г.-м. Шевич назначен командующим 2 бригады 2 Гв. кавалерийской дивизии; командующий 2 бригадой 1-й Гв. кавалерийской дивизии генерал Княжевич назначен командующим 1-й бригады 2 Гв. кавалерийской дивизии. Дивизии придан 106 пехотный Уфимский полк и пехотные Черниговская и Волынская дружины. Дивизия с приданными ей частями разделена на 2 отряда. Отряд Свиты генерала Шевича: 1 батальон 106 пехотного Уфимского полка, 640 Волынских дружинников, Драгунский полк, 2 пулемета и 5-я батарея. Телеханский отряд под личным командованием начальника дивизии: Уланы; Конно-гренадеры; Гусары; 1 батальон 106 пехотного Уфимского полка; 527 Черниговских дружинников; 2-я батарея; 6 пулеметов" [129]. Следующий день, 19 сентября, был последним днем пребывания Николая Гумилёва в Лейб-Гвардии Уланском полку. В этот день в приказе по дивизии было сказано: "Приказ №4722 от 19 сентября. Рудня, 10 ч. 15 м. вечера. Приказываю Л.-Гвардии Уланскому полку и 2-й Конной Артиллерийской батарее занять д. Речки. Сменить эскадрон Улан, находящихся в районе Вулька-Лавская (в распоряжении 27 пехотной дивизии). Командиру 1 бригады Княжевичу поднять все части на позиции Край - Бол. Хворощенское и в Речки и Рудня. Штаб Улан - в Речки, дивизии - в Рудне" [130]. В этот день командование Уланским полком перешло к полковнику Маслову: "Приказ №120 от 19 сентября. Княжевич прибыл 19 сентября. Княжевичу сдать - Маслову принять полк" [131]. В приказе по Уланскому полку предписывалось: "Приказ №430 от 19 сентября. Дер. Речки. <…> §3. С сего числа числить командированным в Гвардейский запасной кавалерийский полк: штабс-ротмистра Мешетича для приема 6-го маршевого эскадрона и поручика Чичагова для обучения новобранцев" [132]. Видимо, вместе с Михаилом Михайловичем Чичаговым, командиром его взвода, Гумилёв и отправился в Петроград, в школу прапорщиков. Об этом было объявлено приказом по Уланскому полку 22 сентября: "Приказ №433 от 22 сентября. Дер. Рудня. <…> §3. Командированного в школу прапорщиков унтер-офицера из охотников эскадрона Ея Величества Николая Гумилёва исключить с приварочного и провиантского довольствия с 20 сего сентября и с денежного с 1 октября сего года" [133]. То есть, так как с довольствия Гумилёв был снят с 20 сентября, следовательно, из полка он отбыл накануне, 19 сентября, скорее всего, за компанию с Чичаговым.

20 сентября в Уланском полку был зачитан трогательный приказ бывшего командира полка Княжевича: "Приказ №431 от 20 сентября. Рудня. <…> §2. 26 декабря 1913 года я имел счастье получить наш славный полк. <…> На мою долю выпало повести полк на войну. <…> С глубокой грустью принужден я теперь сдать полк, к моему утешению я назначен вашим бригадным командиром, а потому имею возможность продолжать быть вблизи вас. Сердечно рад, что сдал полк в верные руки нашему старшему товарищу улану, глубокоуважаемому Михаилу Евгеньевичу Маслову. §3. Высочайшим приказом в 9 день августа сего года я назначен командиром 2 бригады 1 Гвардейской кавалерийской дивизии" [134].

До конца 1915 года Лейб-Гвардии Уланский полк оставался на позициях вдоль Огинского канала. В течение конца сентября продолжались периодические столкновения с неприятелем, и было понятно, что дивизия задерживается в местных краях надолго - об этом сохранилось любопытное распоряжение от 23 сентября: "Дивизии прикрывать Выгонощенское и Телеханское направления. Ввиду того, что по обстановке дивизия может оставаться здесь надолго, и из-за ненастного времени года, приступить к укреплению позиций, осуществляя непрерывное соприкосновение с неприятелем и оборону (засеки, проволока, землянки, шалаши, навесы, блокгаузы - оборудовать их отоплением и верной пищей)" [135]. С октября по декабрь практически никаких боевых действий не было. В декабре 1915 года полк отошел на отдых в д. Дребск, за Лунинец. Больше Гумилёв в полк не возвращался. В начале 1916 года Уланский полк был переброшен в район железнодорожной станции Горынь на р. Припять, а в марте передислоцирован на новый фронт, в Латвию. В начале апреля 1916 года Гумилёв, уже прапорщик 5-го Гусарского Александрийского полка, лично заехал в свой бывший полк за документами - оба полка оказались временно дислоцированы вблизи друг от друга. Но об этом подробнее будет рассказано в следующем выпуске.

Прежде чем покинуть пинские леса, об одном любопытном совпадении. В тех же лесах вокруг Пинска через год оказался Александр Блок, - когда он проходил службу в должности табельщика в 13-й инженерно-строительной дружине Всероссийского Союза земств и городов (с июля 1916-го по март 1917 года). В советские времена, в 1980 году, в библиотеке села Лопатина был открыт музей Блока. Когда мы там оказались, музей влачил весьма жалкое существование, так как оказался совершенно бесхозным. Рядом с ним расположено село Колбы, где Александр Блок жил с 14 августа по 3 сентября 1916 года. Сохранился рисунок Блока местной часовни XIX века, до сих пор стоящей посреди села - этот рисунок он послал в письме жене 16 августа 1916 года.

Село Колбы, где служил Александр Блок, слева - рисунок часовни, выполненный Блоком. Интерьер мемориального музея Блока в Лопатине

Музей создавался тогда, когда имя Гумилёва было под запретом, и, естественно, никаких упоминаний о нем там нет. Однако некие "таинственные силы" вмешались в процесс создания экспозиции и восстановили "историческую справедливость": на стенде, посвященном пребыванию Блока в этих краях, на самом деле помещена фотокопия подлинной карты боевых действий вокруг Пинска и у Телехан в сентябре 1915 года, то есть как раз тех боевых операций, в которых участвовал Гумилёв перед возвращением в Петроград! Это знаменательно, и было бы неплохо, если бы эти два имени объединились под одной музейной крышей. К этому хорошо было бы подключить пинский музей "Белорусское Полесье", - его сотрудники проявили интерес к такой идее. Но разговоры эти велись в другой стране, в другую эпоху - в августе 1991 года. Какова ситуация сейчас - неизвестно. И хотя много воды утекло, все резко изменилось, думаю, что никаких реальных шагов с тех пор предпринято не было. Хотелось бы ошибиться. Но, по крайней мере, получить какую бы то ни было дополнительную информацию через сетевые поисковые системы не удалось. Кроме того, что музей Блока в Лопатине по-прежнему существует. Перенесемся теперь в Петроград 1915 года, где Гумилёв оказался уже 21-22 сентября, и кратко расскажем о его пребывании там до конца 1915 года.

Школа прапорщиков, Петроград, сентябрь - декабрь 1915 года

В "Трудах и днях" Лукницкого этот период освещен очень лаконично: "Сентябрь. На фронте. Переписка с матерью и женой. Представлен к производству в прапорщики и уехал в Петербург и Царское Село дожидаться производства. Живет в Царском Селе (на Малой, 63), сюда же приехала из Слепнева А.И. Гумилёва. Примечание: Рассчитывал скоро вернуться на фронт, но дело с производством затянулось, и в ожидании его Н.Г. пробыл в Царском Селе несколько месяцев" [136].

К сожалению, никакие документы, связанные с пребыванием Гумилёва в школе прапорщиков, пока не обнаружены, не удалось даже уточнить, в какой именно школе прапорщиков Гумилёв мог заниматься. Скорее всего, и занятий никаких не было, по крайней мере, нигде, ни в чьих воспоминаниях, об этом не упоминается. С предположением Шубинского о том, что Гумилёв проходил занятия в школе прапорщиков "при Николаевском кавалерийском училище (Лермонтовский проспект, 54)" [137], вряд ли можно согласиться, так как документы этого училища сохранились; среди них есть документы, связанные со сдачей там Гумилёвым экзаменов осенью 1916 года [138], когда он был туда откомандирован из Гусарского полка, но нет никаких документов о посещении школы прапорщиков и сдаче экзаменов осенью 1915 года. Следует заметить, что по реформе 1884 г. в военное время унтер-офицеры с высшим и средним образованием за боевые отличия могли получить звание прапорщика и без экзаменов, но только "в случае собственного желания воспользоваться этим чином". В свою очередь, прапорщики за боевые отличия могли быть "произведены в дальнейшие офицерские чины на следующих основаниях: 1) если прапорщик удостоится получить орден Святого Георгия, то одновременно с ним он производится в подпоручики (корнеты в кавалерии) и получает право на дальнейшее производство в чины, не обязываясь уже держать полного офицерского экзамена; 2) получившие другой орден или золотое оружие - держат полный офицерский экзамен" [139]. Из этого следует, что Гумилёву первое офицерское звание прапорщика было присвоено именно за боевые отличия - собственное желание у него, безусловно, имелось. Посещение школы прапорщиков, скорее всего, было формальностью, которую Гумилёв, оказавшись в столице, проигнорировал и воспользовался передышкой, чтобы погрузиться на несколько месяцев в литературную и прочую мирскую жизнь. Для получения следующего офицерского звания по уставу он должен был держать полный офицерский экзамен, что и попытался осуществить осенью 1916 года, будучи уже прапорщиком 5-го Гусарского Александрийского полка, но об этом - в следующих выпусках.

В "Трудах и днях" сказано [140]: "1915. С осени по конец года (и с начала до весны 1916). Гумилёвы живут в Царском Селе (на Малой, 63). А.И. Гумилёва, рассчитывая, что Н.Г. будет всю зиму на фронте, а А.А. Ахматова - в Крыму, сдала две комнаты родственнице (сестре жены Д.С. Гумилёва - Миштофт) и ее дочери. Поэтому А.А. Ахматова поместилась в кабинете, а Н.Г. в маленькой комнатке на втором этаже, в которой обычно жил Н.Л. Сверчков. Примечание. Зима 1915-1916 была последней проведенной Гумилёвыми в Царском Селе. <…> Между октябрем и декабрем, с целью объединить литературную молодежь, организовал литературные собрания, которые могли бы в некоторой степени заменить распавшийся в 1914 г. "Цех поэтов". На собраниях бывали: О.Э. Мандельштам, В.К. Шилейко, М.Л. Лозинский, М.А. Струве, М.Е. Левберг, М.М. Тумповская, Л.В. Верман и др. Собрания устраивались у М.Е. Левберг, одно у А.Д. Радловой, одно у Н.Г. в Царском Селе".

С 15 по 30 октября Ахматова лечилась в санатории в Хювинкя (Финляндия). Из "Трудов и дней" [141]: "1915. Октябрь. А.А. Ахматова уехала в санаторий в Хювинькуу (Финляндия) и пробыла там две недели. Приезжал к ней в конце первой недели ее пребывания в санатории; через неделю приехал вторично и по ее просьбе увез ее в Царское Село. <…> Конец октября или начало ноября. У Гумилёвых в Царском Селе в течение недели гостил Андрей Андреевич Горенко". Из публикации Бена Хеллмана [142]: "Санатория Хювинге расположена в 1/2 км от станции того же названия (59 км к северу от Гельсингфорса, нынешнего Хельсинки) на абсолютно сухом песчаном грунте в сосновом лесу, защищающем от ветров и туманов <…> К сожалению, по финляндским источникам уже нельзя установить детали пребывания Ахматовой в Хювинкя (такова теперь транскрипция Hyvinkaa). Вследствие бомбардировки во время так называемой Зимней войны 1939-40 гг. сгорел весь архив санатория. Бомбардировка положила конец его более чем сорокалетней деятельности. <…> "Санатория Хювинге" (Хювинге - Hyvinge, шведское название города), как ее называли по-русски, была основана в 1896 году. <…> В Хювинкя лечились русские генералы, адъютанты царя, директор железных дорог из Петербурга. Отношения между людьми разных национальностей были отличными. "Русские вельможи вели себя в санатории образцово. С прислугой они были любезны", - пишет Куста Хаутала, финский историк города Хювинкя (1951)". Так что в октябре 1915 года Гумилёв дважды побывал в Финляндии, тогда - частице Российской империи.

Санаторий Хювинкя, где в октябре 1915 года дважды побывал Гумилёв

21 ноября Гумилёв присутствовал на "Вечере Случевского" у В. П. Лебедева (Дмитровский пер., д. 9, кв. 5) [143]. На этом собрании в члены кружка баллотировался C.М. Городецкий. Гумилёв беседовал с Ф. Фидлером, о чем имеется интереснейшая запись в его дневнике, относящаяся к основной теме публикации - "Поэт на войне" [144]: "Я спросил Гумилёва, который принимал участие в военных действиях на трех фронтах, приходилось ли ему быть свидетелем жестокостей со стороны немцев. Он ответил: "Я ничего такого не видел и даже не слышал! Газетные враки!" - "Значит, немецкую жестокость Вы испытывали только тогда, когда были моим учеником в гимназии?" - спросил я. Он подтвердил, засмеявшись… Да и вообще, - к моему немалому удивлению, - никаких антинемецких выпадов…". Возможно, с этим вечером связано знакомство Гумилёва с присутствовавшей там Марией Левберг. Хотя в "Трудах и днях" Лукницкий указывает: "1915. Октябрь - начало ноября. Знакомство с М.Е. Левберг на одном из заседаний кружка Случевского. <…> 1915. Ноябрь. Выступление с чтением стихотворений в Университете (в числе прочитанных - "Ода Д'Аннунцио") и знакомство с М.М. Тумповской. Примечание. М.М. Тумповскую познакомила с Н.Г. М.Е. Левберг". Точно известно только об одном присутствии Гумилёва на вечере Случевского этой осенью - 21 ноября. Пребывание Гумилёва в Петрограде на протяжении осени 1915 - весны 1916 года ознаменовалось началом множества параллельных "романов", погружаться в интимные подробности которых автор не намерен - слишком сильна "конкуренция" на этом поле [145]. Затрагиваться вопросы взаимоотношений со "слабым полом" будут только постольку, поскольку они непосредственно связаны с основной темой - "Поэт на войне", с творческой биографией этого периода.

Гумилёв посвятил Марии Левберг несколько стихотворений. Одно из них - "Ты, жаворонок в горней высоте…" [146], по свидетельству самой Левберг, зафиксированному Л.В. Горнунгом [147], было написано между ноябрем 1915 года и январем 1916 года в Музее антропологии и этнографии при совместном осмотре экспонатов, видимо, и тех, которые Гумилёв привез из Абиссинии в 1913 году.

12 декабря Гумилёв "присутствовал на заседаниях Общества Ревнителей Художественного Слова (под председательством Н.В. Недоброво), где состоялось собеседование по общей теории стихосложения. В собеседовании принимали участие: В.И. Иванов, проф. Ф.Ф. Зелинский, проф. Е.В. Аничков, Н.В. Недоброво. Во 2-й части вечера (под руководством проф. Ф.Ф. Зелинского) читали стихи: Н.С. Гумилёв, В.И. Иванов, Ф.К. Сологуб, О.Э. Мандельштам, М.Л. Лозинский, В.А. Пяст" [148].

Самое значимое творческое событие конца года - выход нового сборника стихов "Колчан". В дневниковой записи Лукницкого от 14 ноября 1925 года сказано: "АА помнит, как было с "Колчаном". Кожебаткин (издатель "Альциона" - Москва) приехал в Царское Село к ней просить у нее сборник. Это было зимой 15-16 (вернее, осенью 15 г.). В это время выходило третье или четвертое (кажется, третье) издание "Четок". АА сказала ему, что всегда предпочитает издавать сама и, кроме того, у нее нет материала на сборник ("Белая стая" еще не была готова). Во время разговора Николай Степанович спустился из своей находившейся во втором этаже комнаты к ней. Кожебаткин предложил взять у него "Колчан" (об издании которого Николай Степанович уже начал хлопотать). Николай Степанович согласился и предложил ему издать также "Горный ключ" Лозинского, "Облака" Г. Адамовича и книгу Г. Иванова (АА, кажется, назвала - "Горница". Не помню). Кожебаткин для видимости согласился. А потом рассказывал всюду, что Гумилёв подсовывает ему разных не известных в Москве авторов" [149]. Самые ранние дарственные надписи на книге - 15 декабря. "Колчан" вобрал в себя стихи, написанные за последние четыре года, и военные стихи составили там лишь малую часть. В этом сборнике - всего три непосредственно посвященных войне стихотворения (из 44). Да и все "военное" поэтическое наследие "восторженного певца империализма" - такого титула он удостоился в "Советской энциклопедии" 1935 года - вряд ли могло составить даже крохотный сборник, что несравненно меньше, чем у большинства поэтов-современников, не выезжавших из столицы. Книга вышла в издательстве "Альциона" - марка издательства проставлена на обложке. Однако по какой-то причине на титуле книги проставлено другое издательство - "Гиперборей", и все рецензии представляют "Колчан" как книгу этого издательства. Несмотря на военное время, появилось множество рецензий на новую книгу Гумилёва. Среди их авторов С. Городецкий, С. Парнок, Б. Эйхенбаум, Н. Венгров, М. Тумповская, Д. Выгодский, К. Липскеров, Г. Чулков, П. Владимирова, И. Гурвич, И. Оксенов, Б. Олидорт и др. (ряд рецензий подписан инициалами или псевдонимами). Сохранилось множество подписанных автором дарственных экземпляров "Колчана". Один из них - своему однополчанину М.М. Чичагову [150].

Что касается самих "Записок кавалериста", то продолжение их публикации началось уже 6 октября (глава VI), а завершилось 11 января 1916 года. Есть сведения, что Гумилёв осенью 1915 года пытался через Чулкова выпустить в издательстве "Северные дни" "Записки кавалериста" отдельной книгой, но неудачно, так как там ответили, что они военной литературы не издают [151]. Возможно, Гумилёв и не слишком настойчиво к этому стремился, что могло быть связано с его заметно изменившимся личным отношением к самой войне. Восторженность первых месяцев давно прошла. Теперь это была просто тяжелая каждодневная работа, которую он, начав, не мог позволить себе бросить, хотя возможностей для этого было множество - по состоянию здоровья его периодически хотели освободить от дальнейшего прохождения воинской службы. Как и в Африке: вступив на маршрут, его надо было дойти до конца, и болезни здесь - не оправдание, а лишь то, что необходимо в себе преодолеть. До конца войны оставалось еще более двух лет. Завершался лишь "Второй год" [152] - так Гумилёв на отдельных автографах назвал стихотворение, опубликованное, с цензурными купюрами (в частности, была вычеркнута восьмая строчка - про "столицу"), в журнале "Нива" (1916, №9) 27 февраля 1916 года.

ВТОРОЙ ГОД

И год второй к концу склоняется,
Но так же реют знамена,
И так же буйно издевается
Над нашей мудростью война.

Вслед за ее крылатым гением,
Всегда играющим вничью,
С победной музыкой и пением
Войдут войска в столицу. Чью?

И сосчитают ли потопленных
Во время трудных переправ,
Забытых на полях потоптанных
И громких в летописи слав?

Иль зори будущие ясные
Увидят мир таким, как встарь:
Огромные гвоздики красные
И на гвоздиках спит дикарь;

Чудовищ слышны ревы лирные,
Вдруг хлещут бешено дожди,
И все затягивают жирные
Светло-зеленые хвощи.

Не все ль равно? Пусть время катится,
Мы поняли тебя, земля:
Ты только хмурая привратница
У входа в Божии Поля.

Последнее важное событие года случилось в Уланском полку 25 декабря в отсутствие Гумилёва. В этот день там было объявлено:

"Приказ №527. Дер. Дребск. […] §2. Объявляю при сем список нижних чинов, награжденных Георгиевскими крестами и медалями. Предписываю награды эти внести в их послужные списки" [153].

Неизвестно, когда Гумилёв смог надеть второй крест, скорее всего, не раньше, чем возвратился в строй, в конце марта - начале апреля 1916 года, награды обычно вручались в боевых частях [154]. В бывший свой Уланский полк Гумилёв ненадолго заехал в начале апреля 1916 года. А в Уланском полку в декабре готовились к встрече Нового Года: "29 декабря. Елка для нижних чинов, раздача подарков приглашенным полковым дамам и игры нижним чинам на призы командира полка" [155]. Елка было устроена рано, так как на следующий день началась погрузка дивизии на станции Лахва для переброски на другой участок. Гумилёв в новогоднем полковом празднике не участвовал, однако в свою бытность в Уланском полку ему приходилось иметь дело с "полковыми дамами", сохранился даже стихотворный экспромт - "Мадригал полковой даме" [156]:

Как гурия в магометанском
Эдеме, в розах и шелку,
Так вы в Лейб-гвардии Уланском
Ея Величества полку.

Так закончился второй год войны, так завершилась служба поэта Николая Гумилёва в Лейб-Гвардии Уланском Ея Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полку.

ПРИЛОЖЕНИЕ

МОЯ ВСТРЕЧА С Н.С. ГумилёвЫМ [157]

Гумилёв пошел на войну 1914-1917 гг. добровольцем и служил вольноопределяющимся Лейб-Уланского ее величества государыни императрицы Александры Феодоровны полка, в котором отношение к вольноопределяющимся было крайне суровым: они жили вместе с солдатами, питались из общего котла, спали на соломе и часто вповалку на земле.

Гумилёв все это знал до зачисления в полк и знал также, что в полках Первой гвардейской кавалерийской дивизии (Кавалергарды, Лейб-Гвардии Конный полк и Кирасиры) отношение было более гуманным. Тем не менее, он пошел в наш Лейб-Уланский, в рядах которого я тоже служил обер-офицером, произведенным в офицеры из Пажеского корпуса весной 1915 года [158]. В то время Гумилёв уже имел унтер-офицерские нашивки на погонах и солдатский Георгиевский крест четвертой степени.

Служили мы с Гумилёвым в разных эскадронах - он в первом эскадроне ее величества, а я во втором. Первый раз показал мне Гумилёва кто-то из офицеров, когда первый эскадрон обходил в конном строю наш спешившийся эскадрон. Мы вели бой со спешившейся германской кавалерией в лесной болотистой местности [159]. Своей невзрачной внешностью Гумилёв резко выделялся среди наших стройных рослых унтер-офицеров. Позже я убедился, что он был исключительно мужественным и решительным человеком с некоторой, впрочем, склонностью к авантюризму.

Офицеры первого эскадрона мало интересовались поэтическим дарованием Гумилёва, и я не помню, чтобы они приглашали его в свою среду. В нашем же, втором, эскадроне старший офицер Н. Скалон [160] - человек незаурядной эрудиции, чрезвычайно ценил Гумилёва как поэта и неоднократно приглашал его "выпить с нами стакан вина". Мы все с огромным интересом и вниманием слушали его стихи и пояснения. Таким образом, по почину Скалона, между нами создалась некоторая близость. В ту пору Гумилёв был еще женат на Анне Ахматовой (А. Горенко), и я помню, он читал нам также и ее стихи.

В самом начале войны Гумилёв, в результате контузии, лежал в Царскосельском госпитале, где императрица Александра Феодоровна была старшей хирургической сестрой [161], работавшей под руководством хирурга кн. Гедройц.

Нет сомнения, что императрица особенно благоволила и покровительствовала Гумилёву, которого очень ценила как поэта.

Во второй половине войны Гумилёв был командирован в Петроград держать при Николаевском кавалерийском училище экзамен для производства в офицеры. Каково же было наше изумление, когда мы узнали, что на этом экзамене, который не мог быть в военное время трудным, Гумилёв провалился [162]. Тем не менее, по настоянию государыни Александры Феодоровны, Гумилёв был произведен в офицеры и зачислен в Пятый гусарский Александрийский полк, шефом которого была императрица [163].

Гумилёв недолго оставался александрийским гусаром. Поскольку злосчастная война кончалась, связь наша с Гумилёвым оборвалась. Мы, бывшие сослуживцы Гумилёва, оставшиеся в живых после массовых расстрелов офицеров большевиками в 1918 году, удивлялись, что Гумилёв не принял участия в Гражданской войне. Как известно, в начале августа 1921 года Гумилёв был арестован и расстрелян большевиками.

1. РО ИРЛИ, ф.289, оп.3, ед.хр.183, л.49. Автор признателен за эти сведения научному сотруднику ИРЛИ, автору многочисленных монографий по жизни и творчеству Ф. Сологуба, Маргарите Михайловне Павловой.
2. Об этом было сказано в выпуске "Поэт на войне-4", в письме Гумилёва Ахматовой от 16 июля 1915 года. Это же подтверждается архивными документами: РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1171; Маслов был назначен временно командующим полком непосредственно перед отъездом Гумилёва в Петроград - 22 августа. Вскоре, в конце сентября, он стал постоянным командиром Лейб-Гвардии Уланского полка, но Гумилёва в полку тогда уже не было.
3. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
4. Большинство упоминаемых в выпуске населенных пунктов можно найти на компакт-диске "СНГ и Балтия 2004", выпуск GWCIS-02/04, ООО "Фирма Ингит", www.ingit.ru
5. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
6. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
7. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
8. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
9. Сохранились 3 варианта мало отличающихся воспоминаний Н. Добрышина, опубликованных в "Новом Русском Слове". Самый ранний вариант, от 30 мая 1969 года, был перепечатан в книге "Жизнь Гумилёва-1991", сс.91-92, с неточными комментариями и ошибочной атрибуцией. В Приложении приводится другой, наиболее поздний вариант воспоминаний.
10. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
11. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
12. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
13. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
14. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
15. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
16. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
17. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
18. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
19. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
20. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
21. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
22. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
23. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
24. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
25. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
26. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
27. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
28. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1171.
29. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
30. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
31. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
32. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1171.
33. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
34. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
35. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
36. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
37. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
38. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
39. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
40. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
41. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
42. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
43. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
44. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
45. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
46. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
47. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
48. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
49. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
50. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.944, л.137.
51. Труды и дни, с.253.
52. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1287.
53. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290; ф.3509, оп.1, д.1171.
54. Поэт на войне-4. Смотрите примечания 75 и 171.
55. РГВИА, Послужной список, ф.409, оп.1, д.176788 (№153-923).
56. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069 и д.1290.
57. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
58. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
59. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
60. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
61. Подробно об этом было сказано в выпусках "Поэт на войне-2", примечание 20, и "Поэт на войне-4", примечание 143.
62. Труды и дни, с.253.
63. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1171.
64. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
65. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
66. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
67. РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
68. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
69. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
70. Скорее всего, М.М. Чичагов, командир взвода Гумилёва.
71. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
72. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
73. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
74. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
75. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
76. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
77. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
78. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
79. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
80. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
81. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
82. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
83. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
84. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069 и д.1290.
85. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
86. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
87. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
88. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
89. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.135.
90. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
91. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
92. Командир 5-й батареи - полковник Трепов Федор Владимирович, родился 15 апреля 1883 г., трагически погиб 8 сентября 1915 г.
93. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
94. РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
95. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.135.
96. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
97. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
98. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
99. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
100. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
101. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
102. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
103. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.135.
104. РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
105. РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
106. Об этом подробно рассказано в выпуске "Поэт на войне-3".
107. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
108. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
109. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
110. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
111. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
112. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
113. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
114. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
115. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
116. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
117. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290. Из "Послужного списка": штабс-капитан Владимир Петрович Чебышев, 26 февраля 1884 г. р., из дворян Орловской губ., женат. Он был назначен командиром 5-й батареи на место убитого полковника Ф.В. Трепова.
118. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1171-с.87.
119. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.134.
120. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
121. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
122. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
123. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
124. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
125. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1290.
126. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
127. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
128. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.946.
129. РГВИА, ф.4000, оп.1, д.1069.
130. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
131. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.1171.
132. РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236. О Чичагове неоднократно упоминалось во всех предыдущих выпусках "Поэта на войне"; подробно - в примечаниях: 25 к выпуску 1, 21 к выпуску 2 и 44 к выпуску 3.
133. РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
134. РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236.
135. РГВИА, ф.3509, оп.1, д.939.
136. Труды и дни, с.253.
137. Шубинский-2004, с.438.
138. РГВИА, ф.725, оп.50, д.388.
139. Смотрите, например, план-конспект "Прапорщики в русской армии и в наши дни" на сайте: http://www.plan-konspekt.ru/ogp/ogp509001.htm
140. Труды и дни, с.254.
141. Труды и дни, с.253.
142. О финском доме Ахматовой. Сообщение Бена Хеллмана (Хельсинки). В книге: Ахматовский Сборник-1. Составители Сергей Дедюлин (Париж) и Габриэль Суперфин (Мюнхен). Париж. Институт славяноведения, 1989, сс.195-198.
143. К биографии Н.С. Гумилёва (Вокруг дневников и альбомов Ф.Ф. Фидлера). К.М. Азадовский, Р.Д. Тименчик. В журнале: "Русская литература". 1988, №2, с.184.
144. Ф.Ф. Фидлер. Из мира литераторов: Характеры и суждения. М.: НЛО, 2008, с.678.
145. Не способен конкурировать в этом с "Красно-белым романом" Адели Алексеевой, с "главным биографом" поэта Владимиром Полушиным, выпустившим толстенный том в ЖЗЛ (смотрите об этих книгах примечание 2 в выпуске "Поэт на войне-4"). Кстати, не могу здесь не отметить "титанический" труд Полушина по переписыванию моих комментариев к "Запискам кавалериста" из издания "Гумилёв-1991-2". Переписано все, дословно. При этом автор данной публикации сочувствует рассеянности сочинителя - в обширнейшем списке использованной литературы Полушин как-то, видимо, случайно, забыл сослаться на источник переписанной информации. Ну да ему не привыкать. Аналогичным образом ранее им была составлена "Летопись жизни и творчества Н.С.Гумилёва" - смотрите "Неакадемические комментарии-1", выпущено множество других "первопубликаций".
146. ПСС-III, №40.
147. К биографии Н.С. Гумилёва (Вокруг дневников и альбомов Ф.Ф. Фидлера). К.М. Азадовский, Р.Д. Тименчик. В журнале: "Русская литература". 1988, №2, с.185.
148. Труды и дни, с.255.
149. Лукницкий-I, с.252.
150. Об этом смотрите - "Поэт на войне-1", примечание 25.
151. Хроника-1991, с.394.
152. ПСС-III, №42.
153. РГВИА, ф.3549, оп.1, д.236
154. Неизвестно ни одной фотографии Гумилёва с двумя Георгиевскими крестами, единственное изображение с двумя крестами - известный силуэт художницы Е.С. Кругликовой. В записях Лукницкого в "Трудах и днях" (с.266), записанных со слов самой Кругликовой, сказано: "1916. Встреча с Е.С. Кругликовой у проф. Веселовского. Е.С. Кругликова сделала силуэт Н.Г.". Скорее всего, силуэт этот был сделан осенью 1916 года, когда Гумилёв был откомандирован из 5-го Гусарского полка для сдачи офицерских экзаменов.
155. РГВИА, ф.3591, оп.1, д.135.
156. ПСС-3, №36. Текст приводится по первой публикации в "Посмертном сборнике", Пг., Мысль, 1922. Первые две строки в других изданиях: "И как в раю магометанском // Сонм гурий в розах и шелку…". Точная дата написания экспромта неизвестна, но очевидно, что она относится к периоду его пребывания в полку.
157. "Новое Русское Слово", 4 ноября 1973 года. Помимо первой публикации воспоминаний, опубликованных там же, в НРС, 30 мая 1969 г. (перепечатаны в "Жизни Гумилёва-1991", сс.91-92), в НРС была еще одна публикация тех же воспоминаний, озаглавленных "Письмо в редакцию", 6 мая 1971 года. Удивляет полная идентичность всех трех вариантов, опубликованных в одном и том же издании на протяжении 4 лет.
158. Добрышин попал в полк, видимо, ближе к лету 1915 года. В списке полка от 15 марта 1915 года он еще не значится. И вряд ли его домыслы, что "Гумилёв все это знал до зачисления в полк", соответствуют истине, скорее всего, в Уланский полк Гумилёв был назначен командованием; как вольноопределяющийся он мог выбрать только род войск - кавалерию, но не конкретный полк.
159. Именно данная фраза указывает на то, что познакомиться они могли в болотистых лесах Белоруссии, в самом конце пребывания Гумилёва в Уланском полку. Дальнейший рассказ полон неточностей. Возможно, он написан либо по слухам, либо после личной встречи уже в то время, когда Гумилёв покинул и 5-й Гусарский полк.
160. Действительно, во 2-м эскадроне полка служил Николай Дмитриевич Скалон. Но с этим утверждением вряд ли можно согласиться, свидетельством чему может служить дарственная надпись на сборнике "Колчан", подаренном Гумилёвым взводному своего эскадрона ЕВ поручику М.М. Чичагову, и посвященное ему же стихотворение "Война", смотрите примечание 25 к выпуску "Поэт на войне-1". Вряд ли Гумилёв стал бы дарить сборник и посвящать стихотворение человеку, чуждому поэзии.
161. В этом госпитале Гумилёв лежал в мае 1916 года, попав туда уже из 5-го Гусарского Александрийского полка. В начале войны, весной 1915 года, он лежал в "Лазарете деятелей искусства" на Введенской ул., 1, где царственные особы не служили. И никаких контузий у Гумилёва не было: каждый раз он попадал в госпитали по причине своего не слишком крепкого здоровья. И всякий раз ему приходилось убеждать докторов в своей способности продолжать службу.
162. И эта часть воспоминаний относится к службе поэта в 5-м Гусарском Александрийском полку, когда он был откомандирован от полка осенью 1916 года для сдачи офицерских экзаменов (на повышение в чине, младший офицерский чин прапорщика Гумилёв уже имел). Из Уланского полка Гумилёв был откомандирован в школу прапорщиков, о чем рассказано в этом выпуске.
163. Опять неточность - протекция Императрицы не потребовалась, Гумилёв был произведен в прапорщики при переводе из Уланского полка в 5-й Гусарский Александрийский полк, об этом - в следующем выпуске. Заметим, что Александра Феодоровна была шефом обоих полков, в которых служил Николай Гумилёв, - как Лейб-Гвардии Уланского полка, так и 5-го Гусарского Александрийского полка.