Cuando yo estaba enamorado (y estoy enamorado...
Cuando yo estaba enamorado (y estoy enamorado
siempre — de un poema, de una mujer u olor),
tuve deseos de plasmar mi sueño propio
más valioso, que Roma durante los papas pecadores.
Alquilé una habitación con una sola ventana,
refugio de alguna modista, consumida por la máquina,
donde, con certeza, vivía un viejo gnomo calvo,
que se alimentaba de alguna sardinita perdida.
Acerqué la mesa a la pared, sobre la cómoda
juntos coloqué los almanaques «Znañe»,
las tarjetas postales de manera, que hasta Hottentot
a una sagrada indignación llegara.
Entró ella libre y ligera,
después de detuvo asombrada,
de los carreteros en la ventana temblaba el cristal,
monótono, con maldad, el despertador sonaba.
Y dije yo: «Zarina, usted sola
supo encarnar todo el lujo del mundo.
Como aves róseas, sus días,
sus amoríos — son como música de clave.
Oh, el dios del amor, poeta enigmático,
os premió con una señal totalmente singular,
y no hay otras como usted...» En respuesta,
con aire pensativo ella me saludaba con el airón.
Yo continuaba (y tras la pared estúpidamente
zumbaba la melodía de un organillo cascado):
"Tengo deseos de veros diferente,
con rostro de institutriz olvidada de Dios.
Y que usted me susurrara: «Soy tuya,
o: — ven a mis brazos».
O, dulce frío de la ropa basta,
y lágrimas y el vestido usado.
Y al irse, tome dinero: su madre
enferma, y ustedes necesitan ropa...
Qué aburrimiento, tengo deseo de juguetear
con usted, y conmigo mismo, sin piedad...»
Entornando la vista, ella se levantó en respuesta,
sus ojos brillaban con rabia y dolor:
«Sí, esto es muy fino, es usted poeta,
mas he venido solo para un instante, hasta la vista».
Seductoras, ahora he aprendido,
procuren venir, y ustedes encontrarán
perfumes, flores, algún medallón antiguo,
a Obri Berdsley en encuadernación rigurosa.
Перевод стихотворения Николая Гумилёва «Когда я был влюблен…» на испанский язык.
Когда я был влюблен…
Когда я был влюблен (а я влюблен
Всегда — в поэму, женщину иль запах),
Мне захотелось воплотить свой сон
Причудливей, чем Рим при грешных папах.
Я нанял комнату с одним окном,
Приют швеи, иссохшей над машинкой,
Где, верно, жил облезлый старый гном,
Питавшийся оброненной сардинкой.
Я стол к стене придвинул; на комод
Рядком поставил альманахи «Знанье»,
Открытки — так, чтоб даже готтентот
В священное б пришел негодованье.
Она вошла спокойно и светло,
Потом остановилась изумленно,
От ломовых в окне тряслось стекло,
Будильник тикал злобно-однотонно.
И я сказал: «Царица, вы одни
Сумели воплотить всю роскошь мира,
Как розовые птицы — ваши дни,
Влюбленность ваша — музыка клавира.
Ах! Бог любви, загадочный поэт,
Вас наградил совсем особой меткой,
И нет таких, как вы…» Она в ответ
Задумчиво кивала мне эгреткой.
Я продолжал (и резко за стеной
Звучал мотив надтреснутой шарманки):
«Мне хочется увидеть вас иной,
С лицом забытой Богом гувернантки;
И чтоб вы мне шептали: „Я твоя“,
Или еще: „Приди в мои объятья“.
О, сладкий холод грубого белья,
И слезы, и поношенное платье».
А уходя, возьмите денег: мать
У вас больна, иль вам нужны наряды…
…Мне скучно всё, мне хочется играть
И вами, и собою, без пощады…»
Она, прищурясь, поднялась в ответ,
В глазах светились злоба и страданье:
«Да, это очень тонко, вы поэт,
Но я к вам на минуту… до свиданья!»
Прелестницы, теперь я научён,
Попробуйте прийти, и вы найдете
Духи, цветы, старинный медальон,
Обри Бердслея в строгом переплете.