• Язык:
    Китайский (中文)

五音步抑扬格诗

我记得那个夜晚,如暗黑的茨藻,
在标记为“南十字”的海面上。
我游向南方。螺旋桨
开足马力,搅起冲天的阵阵巨浪。
眼睛快活地转,黑暗几乎
立刻吞没迎面的船只。

唉,我为它们痛心!我想得如此
奇怪,它们倘若掉头航行
没有在真实的海港停留,
唐璜与安娜也没有相见,
辛巴达没有找到钻石之山
永恒的吝啬鬼悲惨百倍!

但几个月后,我返航了
我的船载着大象牙,
载着阿比西尼亚画师们的杰作,
载着豹皮——我喜欢这种斑点——
还有以前不曾知晓的东西——
对世界的蔑视与对梦的匮乏。

我曾年纪轻轻,曾贪婪而自信,
但土地的神灵沉默而高傲,
光辉的梦想破灭了,
飞鸟死去,鲜花凋零。
如今我的声音缓慢,节奏有序,
我知晓,生活并不如意……而你,

你,我在列凡特为了你寻找
永不朽烂的皇家紫袍,
我将你输掉,如失去理智的纳利
将达玛扬蒂 输掉!
骰子飞起,发出钢铁般清脆的声响,
骰子落下,悲惨接踵而至。

你忧郁愁苦地对我说:
“我相信你太多,爱你太多,
而如今我要离开,不再相信,不再深爱;
面对洞察一切的上帝
或许,我一个人逃避,
我将你永远抛弃。”

我不敢亲吻你的头发,
也甚至不敢握你冰冷纤瘦的双手,
我厌恶自己,如厌恶蜘蛛,
每个声音都使我恐惧,将我折磨,
你穿着朴素的黑色衣裙离开,
像刻着耶稣受难的古老十字架。

我不忧伤,本该如此。我面对
真理,不知自己有罪
无论是秘密、欢乐还是荣耀
转瞬即逝的世界也不能将我吸引,
女人的眼神,这般温柔,这般邪恶,
只是偶尔在梦中将我折磨。

只是,衰老无力的亚当有时
傲慢固执地冲我喊叫,
但是,谁欣赏着锡兰百合,
便不会思念美好的花园,
他十分虔诚地矗立起圣殿的高墙,
圈起神选的土地和天堂。

我们很多人拿着锤子,聚在一起,
我们在一起快乐地工作;
爱神用锁链将我们束缚,
比金刚石更加坚实光亮,
如从未见过的美天鹅
她挥舞着雪白的翅膀。

我们很多人,但在夜神的掌控之下,
而其他人的篮子还空空如也,
大地上春光明媚的碧绿翠景
为一些人哀悼,为另一些人预言,
而我——是过去饱经风霜的眼睛
是在未来张开的嘴巴。

庄严奇妙的教堂高高在上,
在教堂中香火缭绕,乐曲奏鸣;
光环闪亮;烛火与阳光
溢出云彩——彩虹般的雾霭;
大师的声音听得见,将我们呼唤
将历朝历代各国的石匠召唤。


Перевод стихотворения Николая Гумилёва «Пятистопные ямбы (Первая редакция)» на китайский язык.

Пятистопные ямбы (Первая редакция)

Я помню ночь, как черную наяду,
В морях под знаком Южного Креста.
Я плыл на юг. Могучих волн громаду
Взрывали мощно лопасти винта,
И встречные суда, очей отраду,
Брала почти мгновенно темнота.

О, как я их жалел! Как было странно
Мне думать, что они идут назад
И не остались в бухте необманной,
Что дон Жуан не встретил донны Анны,
Что гор алмазных не нашел Синдбад
И Вечный Жид несчастней во сто крат!

Но проходили месяцы; обратно
Я плыл и увозил клыки слонов,
Картины абиссинских мастеров,
Меха пантер — мне нравились их пятна —
И то, что прежде было непонятно —
Презренье к миру и усталость снов.

Я молод был, был жаден и уверен,
Но Дух Земли молчал, высокомерен,
И умерли слепящие мечты,
Как умирают птицы и цветы.
Теперь мой голос медлен и размерен,
Я знаю, жизнь не удалась… И ты,

Ты, для кого искал я на Леванте
Нетленный пурпур королевских мантий,
Я проиграл тебя, как Дамаянти
Когда-то проиграл безумный Наль!
Взлетели кости, звонкие, как сталь,
Упали кости — и была печаль.

Сказала ты, задумчивая, строго:
«Я верила, любила слишком много,
А ухожу, не веря, не любя;
И пред лицом Всевидящего Бога,
Быть может, самое себя губя,
Навек я отрекаюсь от тебя».

Твоих волос не смел поцеловать я,
Ни даже сжать холодных тонких рук,
Я сам себе был гадок, как паук,
Меня пугал и мучил каждый звук,
И ты ушла, в простом и темном платье,
Похожая на древнее Распятье.

Я не скорблю. Так было надо. Правый
Перед собой, не знаю я обид.
Ни тайнами, ни радостью, ни славой
Мгновенный мир меня не обольстит,
И женский взор, то нежный, то лукавый,
Лишь изредка, во сне, меня томит.

Лишь изредка надменно и упрямо
Во мне кричит ветшающий Адам,
Но тот, кто видел лилию Хирама,
Тот не грустит по сказочным садам,
А набожно возводит стены храма,
Угодного земле и небесам.

Нас много здесь собралось с молотками,
И вместе нам работать веселей;
Одна любовь сковала нас цепями,
Что адаманта тверже и светлей,
И машет белоснежными крылами
Каких-то небывалых лебедей.

Нас много, но одни во власти ночи,
А колыбель других еще пуста,
О тех скорбит, а о других пророчит
Земных зелёных вёсен красота,
Я ж — Прошлого увидевшего очи,
Грядущего разверстые уста.

Всё выше храм торжественный и дивный,
В нём дышит ладан и поёт орган;
Сияют нимбы; облак переливный
Свечей и солнца — радужный туман;
И слышен голос Мастера призывный
Нам, каменщикам всех времен и стран.


Другие переводы: