«С Колей Гумилёвым, тогда еще гимназистом седьмого класса, Аня познакомилась в 1904 году, в сочельник. Мы вышли из дому, Аня и я с моим младшим братом Сережей, прикупить какие-то украшения для елки, которая у нас всегда бывала в первый день Рождества.»
«Или вот еще. Уже в двадцатые годы. В теперешнем Доме радио идет Литературный вечер. Появляется Гумилёв с новой женой — Анной Николаевной, остроносенькой, недалекой; она с подругой — тоже Анной. Одна о другой обычно говорила: «А Анночка еще глупее меня!».»
«Митя и Коля были братьями-погодками. Как по наружности, так и по характеру они были совершенно не похожи друг на друга. Митя с самых ранних лет отличался красотой, имел легкомысленный характер, был аккуратен, любил порядок во всем и охотно заводил знакомства. Коля, наоборот, был застенчив, неуклюж, долго не мог ясно произносить некоторых букв, любил животных и не признавал порядок ни в вещах, ни в одежде.»
«Трудно было не заметить, что Орест Николаевич пристрастно, почти болезненно относился к литературной критике, воспоминаниям об отце, оценкам событий его жизни, подчас подвергая сомнению саму достоверность некоторых событий.»
«Расстреляли поэта Николая Степановича Гумилёва, моего парижского товарища-противника. Он жил в Доме искусств на Мойке с юной женой, высокой девушкой с тонкой шеей и глазами испуганной газели, в просторной комнате, стены которой были расписаны лебедями и лотосами — бывшей ванной какого-то купца, любителя такого рода настенной поэтики. Юная жена приняла меня в паническом состоянии.»
«Мне давно уже хотелось записать то, что сохранила память об одном примечательном человеке, общение с которым оставило след на всей моей дальнейшей литературной жизни. К тому же этот человек был поэтом, имя которого не должно угаснуть в нашей литературе.»
«Известно, что роман Гумилёва с Рейснер пережил кризис в начале весны 1917 года и продолжения не имел. В апреле Гумилёв начал хлопотать об отправке его на Салоникский фронт и в середине мая выехал из России.»
«Гумилёв пошел на войну 1914–1917 гг. добровольцем и служил вольноопределяющимся Лейб-Уланского ее величества государыни императрицы Александры Феодоровны полка, в котором отношение к вольноопределяющимся было крайне суровым: они жили вместе с солдатами, питались из общего котла, спали на соломе и часто вповалку на земле.»
«Вчера я сделала глупость конечно, согласившись пойти с Гумилёвым в отдельный кабинет. Какова смелость! Черт знает что такое! Пожалуй я слишком уверена в себе. Такие штуки опасны очень.»
