«В России во второй половине века дуэль стала редкой экзотикой вне военной среды. В 1894 году военные дуэли были — чуть ли не единственный случай в мировой практике! — фактически легализованы. Речь идет лишь о поединках между офицерами по решению суда чести полка. Механизм довольно точно описан в известной повести Куприна.»
«В Санкт-Петербурге историки установили точную дату гибели поэта Николая Гумилёва. При работе с документами о расстрелах в период с 1918 по 1941 год, ученым удалось обнаружить отметки о выдаче поэта для исполнения смертного приговора. Гумилёва расстреляли в ночь на 26 августа 1921 года в числе 57 осужденных по делу о заговоре против советской власти.»
«Близкие отношения и сотрудничество поэта с художниками Н. Гончаровой и М. Ларионовым отнюдь не ограничивались балетом. Замечательным результатом их совместной деятельности стал «Парижский альбом» с беловыми автографами стихотворений Гумилёва, многие из которых иллюстрированы Гончаровой, Ларионовым и Дмитрием Стеллецким, давнишним другом Анрепа еще со студенческих лет. Несомненно, что именно Анреп посоветовал Гумилёву встретиться со Стеллецким в Париже.»
«В короткой публикации не представляется возможным описать все места Петербурга и окрестностей, связанные с пребыванием там Гумилёва, однако аналогичный рассказ о московских адресах поэта оказался возможен, чему и посвящена эта работа.»
«Поэт Гумилев после рассказа Германа обращался к нему в конце ноября 1920 г. Гумилев утверждал, что с ним связана группа интеллигентов, что он может этой группой распоряжаться и в случае выступления согласна выйти на улицу.»
«Сим подтверждаю, что Вячеславский был у меня один, и я, говоря с ним о группе лиц, могущих принять участие в восстании, имел в виду не кого-нибудь определенного, а просто человек десять встречных знакомых из числа бывших офицеров, способных, в свою очередь, сорганизовать и повести за собою добровольцев, которые, по моему мнению, не замедлили бы примкнуть к уже составившейся кучке.»
«Николай Степанович Гумилёв возникает в памяти моей ясно и отчётливо таким, каким я знала его в последние десять дней его жизни перед тюрьмой и смертью. Виделись мы раз 7-8. Как все талантливые люди, он умел и мог быть иногда обаятельным. Он, вообще, жил «по-своему», то есть непрестанно выдумывал жизнь, себя, людей, воспринимая и создавая вокруг себя свою собственную атмосферу.»
«Я привожу эти мелочи, которые характеризуют внешний облик Гумилёва, потому, что даже его поклонники, за исключением небольшой группы петербуржцев, знают только его прекрасные стихи и очень мало могли прочитать о нём самом, а между тем человек он был очень интересный, совсем особенный.»
