«Виртуальный» Гумилёв, или аналитические воспоминания

Источник:
  • Гузевич Д. Ю., Петрановский В. П. "Виртуальный" Гумилёв, или Аналитические воспоминания // In memoriam : Сб. памяти Владимира Аллоя. СПб., 2005. С. 457 489.
теги: памятники, музей

…те, другие,
Чьей мыслью мы теперь живем и дышим,
Чьи имена звучат нам как призывы…
Н. Гумилёв1

Настоящая работа родилась в итоге многолетних дискуссий на темы, прикосновенные к литературоведению, но несколько выходящие за его границы. Мы придали ей диалогическую форму, чтобы донести до читателя дух наших споров. Вторая часть написана Дмитрием Гузевичем. Виталию Петрановскому принадлежат все реплики и комментарии к ней, а также часть первая2.

1. «Виртуальный» Гумилёв

Само слово «виртуальный» пришло в наш язык из научных текстов. Затем оно попало к авторам компьютерных программ, и в итоге появились «виртуальный мир» и «виртуальная реальность». Нынешние тинейджеры проводят немалое время в этом мире наедине с компьютером… Живи Льюис Кэрролл в XXI веке, он, видимо, написал бы книгу «Алиса в Заэкранье». При прямом переводе «virtual» означает «фактический, действительный, являющийся чем-либо по существу, реально». И хотя сознание сопротивляется перенесению слова «истинный» на нечто такое, что «ни съесть, ни выпить, ни поцеловать»3, виртуальная реальность — мир слов, идей, образов, или виртуальное пространство компьютерных программ, — несмотря на свою нематериальность, самым непосредственным образом на нас влияет…

Все те, «чьей мыслью мы теперь живем и дышим», составляют, в терминологии «Розы Мира» Даниила Андреева, Синклит — совокупность всех ушедших, но виртуально присутствующих в этой жизни своими творениями и действиями: Леонид под Фермопилами погиб и за нас…

Как это происходит? Как материализуются в нечто фактическое колебания воздуха от устной речи, типографские знаки на бумаге или электронные процессы в кремниевых кристаллах? Все то, что является Носителем Информации? Почему так страшна Правда (Информация истинная) и почему ее пытаются заменить Не-Правдой (Информацией ложной)? Наконец, о чем и как говорит с нами Гумилёв?

Начать придется с одного события, произошедшего в конце советской эпохи. В апреле 1986 года на страницах журнала «Огонек» произошла замечательная виртуальная встреча. Встретились Поэт и Вождь — крупнейший Поэт Серебряного века и Вождь мирового пролетариата. Их имена давно уже были связаны в виртуальной реальности апокрифом о якобы посланной по просьбе Горького и якобы злостно задержанной Зиновьевым телеграмме с требованием отменить расстрел Гумилёва. Обычный юбилейный ленинский номер (116 лет со дня рождения) с портретом юбиляра на обложке. Но когда читатель открывал журнал, на него смотрел, откинув руку с зажатой между пальцев папиросой, Николай Степанович Гумилёв. Ему исполнилось 100 лет, и поэтому главный редактор В. Коротич поместил в номере фотографию поэта (работы М. С. Наппельбаума) и подборку стихов. Это стало началом новой эпохи.

Само событие — появление ранее запретных стихов в одном из главных официозов Советского Союза — снова породило апокриф о причине такого резкого поворота. Ведь в СССР стихи Гумилёва издавались только Самиздатом. Все тот же Виталий Коротич рассказывал Евгению Евтушенко, как он был потрясен, «когда партийный крутой идеолог Егор Лигачев в своем цековском кабинете с гордостью показал ему сафьяновый томик самиздатовского Гумилёва»4.

Незадолго до выхода этого исторического номера «Огонька» Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев с женой посетили Ленинград. Это — единственный достоверный факт. Далее начинается зыбкая область изустной передачи сказанных кем-то где-то кому-то Слов…

По одной версии, Раиса Максимовна на вопрос о местах, которые ей хотелось бы посетить в Ленинграде, назвала музей известного поэта Гумилёва. Немая сцена, последовавшая затем, как раз и обрушила запреты: все то, что так упорно сжигали, — стали печатать. Редколлегия «Библиотеки поэта» вспомнила, что еще со времен Горького в ее планах стоит сборник Гумилёва, и стала срочно готовить том к изданию5. Издательства соревновались — кто быстрее опубликует его стихи. За несколько лет вышло несколько десятков изданий. Значит, была потребность и был широкий круг читателей-покупателей, хорошо знавших, что именно они покупают.

Падение СССР и спецхранов происходило одновременно с рождением Интернета, Всемирной Паутины. И в новой реальности Самиздат не умер, а скорее даже окреп (печатай что угодно). Только внешне переменился: вместо пишущих машинок — клавиатура компьютера. Теперь прямо со своего рабочего места можно общаться с невообразимым ранее числом виртуальных собеседников.

Давайте посмотрим на Сеть, в которой сплелись воедино виртуальная Реальность с виртуальным Словом. Войдем в Интернет, запустим любую поисковую программу6 и наберем имя «Гумилёв». Обилие ответов поначалу даже обескураживает…

Что вы найдете?

Например, Электронное собрание сочинений Н. Гумилёва7. Или собрание его стихов в составе электронной библиотеки Мошкова8. Открывайте и читайте. Печатайте собственную книгу «Избранного», если хотите… А создателям этих собраний, посвящающим свое время бескорыстному донесению до конечного пользователя (читателя? собеседника?) этих страничек высокой Поэзии можно лишь выразить глубокую благодарность. Они поддерживают виртуальное Слово в виртуальной реальности глобальной Сети. Как правило, они молоды — в том самом возрасте, в котором мы с ДГ осваивали клавиатуру «Эрики», а о возможностях компьютеров читали в фантастических романах, — или чуть старше9, а значит, Слово Гумилёва нужно и будет еще нужно им и их собеседникам и в этом, XXI веке.

Еще в сети есть переводы (от английского10 до украинского11). Здесь можно узнать, что найдены лекции Гумилёва по теории поэзии12, или прочитать о его смерти13. Однако самым интересным, пожалуй, фактом является огромное количество людей, которые просто используют стихи поэта в своей повседневной жизни. Создавая персональную страничку для коллег и друзей, они помечают и круг интересов. Или просто берут строки Гумилёва эпиграфом к своей странице. Как Игорь Рощин, физик, работавший в 1997 в университете Висконсина: «Зачем Колумб Америку открыл? Н. Гумилёв»14 — и все… Или Яна Рольник, помещая автобиографию, сообщает что ее любимые книги — стихи поэтов Серебряного века (Ахматовой, Гумилёва, Пастернака)15.

Встречаются в сети сообщения о продаже картин — например, Лев Мешберг, «Памяти Гумилёва» (1986), 200 х 100 см, оценена в 14 тысяч долларов; можно посмотреть на саму картину16.

Песня Владимира Щукина на стихотворение Гумилёва «Жираф», с аккордами для умеющих играть на гитаре17. Заметка из «Los Angeles Times» с кратким конспектом лекции «Образы Африки в творчестве Н. Гумилёва», прочитанной В. Ястремским в октябре 199718. История, рассказанная Мариной Кулаковой, поэтом из Нижнего Новгорода, редактором электронного журнала «URBI», — о том, как в свое время фотограф, снимавший ее на зарубежный паспорт, попросил, по возможности, привезти из поездки книгу Гумилёва…19

Наконец, в сети существует возможность прямого диалога. Откройте Электронное собрание сочинений Гумилёва и зайдите на страницы «Гостевой книги» или «Форума»20. Это тоже одна из виртуальных реальностей. Переписываются читатели Гумилёва между собой. Вопросы задают, ответы получают, мнения высказывают. Вот, например:

Сто раз слышала «аргумент»: нужно его, хотя бы и вопреки правде, отодрать от собственной биографии, для того, чтобы его стихи издавали, а то ненароком в Лету канет… Подлость и глупость! Массовость чтения Гумилёва в Самиздате была огромной.

Отлетевшая тень побеждает костер,
Не горят совершенные строки!

Люди Серебряного века стремились к структурированию биографий. Для Гумилёва это было крайне важно. Гумилёв-поэт — единое целое с Гумилёвым-человеком. <…> Елена Чудинова.21

Возможно, части всех этих страничек уже нет в сети — люди переезжают, меняют свои компьютерные адреса, но ведь в моем собрании многие из них сохранились в напечатанном виде — они были, как была полоска газетной бумаги с короткой запиской, показанная ДГ неизвестным в августе 1983 года в комнате ожидания Большого дома (об этом см. во второй части статьи). Их читали и другие, они изменили каким-то образом виртуальный мир.

Рискуя повториться, напомним, что общество, страна, культура живы, и будут жить, только пока поддерживается непрерывный «диалог с ушедшими», с Синклитом. Поиск показывает всю интенсивность существующего на сегодня диалога и живого участия Гумилёва в нем. И если нынешние молодые продолжают читать гениальные стихи, то с нашей страной пока еще все в порядке, «дней связующая нить» не оборвана. Как пел нам когда-то Высоцкий, «значит, нужные книги ты в детстве читал».

Так обстоит дело ныне. А как оно обстояло в 60-е — 80-е годы XX века, когда основным носителем Информации была бумага, а основной множительной техникой — пишущая машинка? Мы жили в СССР, твердо знали, что Галич прав:

«Эрика» берет четыре копии: <…>
Этого достаточно…22

и пытались сохранить одновременно Честь и Свободу. О том, как нам помогали в этом все те, «чьи имена звучат нам как призывы»23, посвящена вторая часть этой статьи.

2. Аналитические воспоминания

Это будет странный и субъективный рассказ о виртуальном мире Слова как феномене человеческой цивилизации, существующем вне зависимости от нашего сознания. Он возник задолго до иероглифов — когда возникла человеческая речь, и когда первый художник начал выцарапывать на скале первый рисунок.

Но начнем с цитаты:

Начихав на кривые убыточки,
С папироской смертельной в зубах,
Офицеры последнейшей выточки —
На равнины зияющий пах…24

Мандельштам писал это в июле 1935, под впечатлением «психической атаки» офицеров-каппелевцев, показанной в фильме «Чапаев»… Безнадежность чести и отваги перед чем-то неотвратимым, бесформенным, медленно поглощающим мир:

Что делать нам с убитостью равнин <…>?
И все растет вопрос: куда они, откуда,
И не ползет ли медленно по ним
Тот, о котором мы но сне кричим, —
Пространств несозданных Иуда?25

Надежда Мандельштам утверждала, что первоначально было:«Народов будущих Иуда»26. Быть может, это точнее. Но ужас перед неотвратимостью передают лучше именно «пространства несозданные».

Вот еще текст:

Можно было видеть, как зимою по снегу там (на Соловках. — ДГ) ведут человека босиком в одном белье <…> с руками, связанными проволокою за спиной, — а осужденный гордо, прямо держится и одними губами, без помощи рук, курит последнюю в жизни папиросу. (По этой манере узнают офицера. Тут ведь люди, прошедшие семь лет фронтов <…>).27

Это уже Александр Солженицын.

Как и Мандельштам, он говорит после событий, закрепляя своим талантом виртуально-хрестоматийный образ офицера28. А есть ли тексты, которые звучали во время событий и тем самым готовили будущие легенды? Есть. Вот:

Этот ваш Гумилёв… нам, большевикам, это смешно, но, знаете, шикарно умер. Улыбался, докурил папиросу… Фанфаронство, конечно. Но даже на ребят из особого отдела произвел впечатление. Пустое молодечество, но все-таки крепкий тип. Мало кто так умирает…29

Слова принадлежат «футуристу и кокаинисту, близкому к ВЧК», С. Боброву. Были сказаны другу Гумилёва — Михаилу Лозинскому, а до мира дошли в передаче Георгия Иванова. Не тот ли это постсимволист Сергей Бобров, который в 1912–1913 являлся пропагандистом творчества Иннокентия Анненского, а в 1921 ожесточенно нападал на Блока, чьи подделки и мистификации в свое время дурачили пушкинистов?30 Если «да», то лишь прикосновением к великим именам он обеспечил себе существование в виде тени в виртуальном мире Слова31.

Это что, случайное совпадение? Или простая обыденность, правда жизни офицера32 и поэта?

Когда мы, мальчишки, интересовались судьбой Гумилёва, из уст в уста передавалась одна легенда. Я не знаю ее происхождения. Может быть, это из чьих-то воспоминаний. Время стерло детали, но я постараюсь передать ее так, как сохранила память. Легенда гласила, что после ареста Гумилёва больной, умиравший Блок написал письмо Горькому, умоляя о помощи. Горький не очень рвался в спасители. Но под таким давлением обратился к Ленину33. От вождя мирового пролетариата в питерскую ЧК пришло указание (телеграмма?) сохранить жизнь «поэту Гумилёву».

Вообще, требования Ильича о помиловании в Питер регулярно запаздывали. Ну, никак не успевали к сроку (или наоборот, приходили как раз тогда, когда это требовалось?). Вот что пишет доктор И. Манухин, хлопотавший в 1918 через Горького за четырех арестованных великих князей: ««Ленин и в этот раз его (Горького. — ДГ)просьбу исполнить согласился», но официальное сообщение об этом в Петроград опоздало: питерская ЧК уже успела расстрелять четырех великих князей»34. А может, это просто игра такая? Что касается Горького, то он многих спас в эти годы, и, возможно, тем самым — свою бессмертную душу. Такое должно быть зачтено, несмотря на его последующую жизнь.

В этот раз телеграмма пришла в последний момент: то ли когда заключенных собрали в тюремном дворе для отправки на расстрел, то ли уже когда привезли на место35. «Кто здесь поэт Гумилёв? — задал вопрос чекист, командовавший всем действом, — шаг вперед». Молчание. Вопрос повторен. «Нет поэта Гумилёва, есть офицер Гумилёв», — звучит дерзкий и спокойный ответ. «Ну что ж, тогда оставайтесь там, где находитесь».

Легенда сия блестяще отражает тот образ, который остался в памяти людей, несмотря на саму запретность имени поэта36. И не случайно, ибо перед нами вполне реальный персонаж виртуального мира Слова, существующего независимо от нас.

Вот уже 7512 лет известно, что «В начале было Слово, И Слово было у Бога, И Слово было Бог», хотя и дошло до нас в несколько более поздней передаче евангелиста Иоанна37.

Но если это правда — то не вся. Ибо Слово было и потóм тоже. И Слово было и будет в конце. А язык, на котором оно произнесено, значения не имеет, ибо звучит до сих пор стих египетского поэта:

Мудрые писцы <…>
Их имена сохранятся навеки.
Они ушли, завершив свое время,
Позабыты все их близкие.
Они не строили себе пирамид из меди,
И надгробий из бронзы <…>
Они ушли,
Имена их исчезли вместе с ними,
Но писания заставляют
Вспомнить их.38

Кто возьмется утверждать, что этот стих был расшифрован лишь в наше время, а не звучал тысячелетия, если его слышали и повторяли?

Гораций:

Создан памятник мною. Он вековечнее
Меди, и пирамид выше он царственных.39

Державин:

Я памятник воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид…40

Пушкин:

Я памятник себе воздвиг нерукотворный…41

Да еще прямые переводчики: Ломоносов, Ахматова… Утверждающий обратное подобен глухому, заявляющему, что звука нет.

Перед нами факт истории цивилизации. Даже если он противоречит положениям исторического материализма42. Надо просто уметь слушать.

На русском древний поэт говорит устами Ахматовой:

Человек угасает, тело его становится прахом, <…>
Но писания заставляют вспоминать его,
Устами тех, кто передает это в уста других.43

Так и переходят слова из уст в уста, так и живут они в виртуальном, фантастическом мире, меняя имена и обличья, как в догутенберговскую эпоху:

Мой щегол, я голову закинул —
Поглядим на мир вдвоем…
Зимний день, колючий, как мякина,
Так ли жестк в зрачке твоем?
Хвостик лодкой, перья черно-желты,
Ниже клюва в краску влит…
Сознаешь ли, до чего щегол ты,
До чего ты щегловит!

Если вы думаете, что это Осип Мандельштам, то глубоко ошибаетесь. Эти стихи были найдены в записной книжке Всеволода Багрицкого и опубликованы под его именем в первом издании сборника «Имена на поверке»44. Можно, конечно, все приписать невежеству составителя — Сергея Наровчатова, тем более что ни в одном из последующих изданий45 не появлялись не только эти строчки, но и какие-либо объяснения по поводу их исчезновения.46

Но так ли все просто? Вспомним, что книга фронтовых стихов, сама по себе ставшая потрясением, прорывается к людям в 1963, когда Мандельштам еще почти запретен. Но именно его словами говорит мертвый Багрицкий, навечно входя в историю русской поэзии.

Из уст — в уста. Как и три тысячи лет назад.

Стихотворение Мандельштама датировано 9–27 декабря 193647. В блокноте Багрицкого оно появляется летом 38-го, когда автор уже был в лагере, а Слово жило своей, независимой жизнью. Да и знал ли молодой Багрицкий, кому принадлежат стихи? Может, и знал. Любопытно, что были записаны лишь две первых, логически завершенных строфы48. Без третьей как бы можно и обойтись. Это что же, переходя из уст в уста, Слово оттачивает себя и совершенствует?

Не знаю, много ли стихов Всеволода Багрицкого сохранят его имя в виртуальном мире Слова, куда он попал благодаря своей трагической гибели — гибели Поэта. Но как Хранитель он останется там навечно. Как тут не вспомнить Толкиена: в Валинор, на заокраинный запад в вечную жизнь уходят Хранители Кольца. А в нашем мире уходят Хранители Слова…

Перед нами не просто невежество, а прорыв виртуального мира в наш, обыденный. Просто орудием этого прорыва послужило Незнание составителя, который оказался очарован написанным Словом и допустил его Тиснение. Однако надо еще иметь способность быть очарованным.

А вот еще один, едва ли не более удивительный пример такого прорыва. Позволю себе процитировать текст целиком:

О ДАМАХ ПРОШЛЫХ ВРЕМЕН

Скажите, где, в какой стране,
Прекрасная римлянка Флора,
Архипиада… где оне,
Те сестры прелестью убора;
Где Эхо, гулом разговора
Тревожащее лоно рек,
Чье сердце билось слишком скоро?
Но где же прошлогодний снег!
И Элоиза где, вдвойне
Разумная в теченье спора?
Служа ей, Абеляр вполне
Познал любовь и боль позора.
Где королева, для которой
Лишили Буридана нег
И в Сену бросили, как вора?
Но где же прошлогодний снег!
Где Бланш, лилея по весне,
Что пела нежно, как Аврора;
Алиса… о скажите мне,
Где дамы Мэна иль Бигорра?
Где Жанна, воин без укора,
В Руане кончившая век?
О дева горного Собора!..
Но где же прошлогодний снег!

Послание
О принц, с бегущим веком ссора
Напрасна: жалок человек;
И пусть вам не туманит взора:
«Но где же прошлогодний снег».

Читатель, ждущий подвоха, может успокоиться: с его памятью все в порядке. Это Франсуа Вийон. Но чьими устами он с нами говорит по-русски?

В 1938 издательство «Художественная литература» выпустило антологию «Поэты французского Возрождения», автором перевода в ней назван Мандельштам49. Антология была сдана в набор 21 сентября 1937 и подписана к печати 15 января 193850, когда поэт еще был на свободе, вернувшись из своей воронежской ссылки. И все же мы не знаем, было ли включение переводов опального, хотя пока и свободного поэта явлением обыденным, или потребовало от редактора В. М. Блюменфельда определенного гражданского мужества.

В начале века Мандельштам обучался в Париже. А пожив здесь, с неизбежностью начинаешь болеть стихами одного парижского поэта (поэтическая судьба Эренбурга тому примером). Имя ему — François Villon, и он, безусловно, одно из воплощений genius loci этого города. По прошествии трех десятилетий Мандельштам сможет опубликовать своего Вийона51.

Пока все нормально. Для того, чтобы оценить эту ситуацию как фантасмагорическую, понадобится еще три десятилетия. 1968-й. В издательстве «Прогресс» в Москве выходит книга «Зарубежная поэзия в русских переводах», где появляется — о чудо! — тогда совершенно запретный Николай Гумилёв52. Ефим Эткинд описал, как переводы Гумилёва (из Теофиля Готье) были выкинуты из уже сверстанной двуязычной антологии «Французские стихи в переводе русских поэтов», которая готовилась тогда же и в том же издательстве. Не остановились даже перед расходами на переверстку53. По-видимому, с этим связано и то, что сам сборник вышел на год позднее, в 1969 (Теофиль Готье в нем представлен переводами В. Бенедиктова и В. Брюсова)54. Интересно, не сохранился ли хотя бы один корректурный оттиск первой верстки с переводами Гумилёва? Чем не виртуальное событие?

Однако вернемся к сборнику 1968 года, где помещены два перевода Гумилёва: «Загробное кокетство» Теофиля Готье и «Баллада «О дамах прошлых времен»» Франсуа Вийона. Переводчик, по-видимому, также влюбился в тексты Вийона в Париже, где он был одновременно с Мандельштамом и где оба поэта, похоже, и познакомились. Все бы ничего, если бы переводы Гумилёва и Мандельштама не совпадали с точностью до запятых55.

Итак, перед нами снова виртуальный мир слова, в котором уже давно независимо от своих создателей живут тексты, меняя имена и обличья56.

Эту историю я описал так, как она сложилась у меня в голове более четверти века назад, в студенческие годы, когда я «болел» стихами Франсуа Вийона, собирая и сравнивая все, что было издано. Когда она уже была записана и отослана «в край неблизкий» — в Мексику, я имел удовольствие в июне 1998 общаться в Париже с Павлом Нерлером (Поляном) — одним из ведущих современных «мандельштамоведов». Он немного поубавил мне спеси, сообщив, что мое открытие четвертьвековой давности в литературоведении известно и без меня. И что оба перевода («О дамах прошлых времен» и строфы из «Большого завещания») принадлежат Гумилёву и впервые были опубликованы в журнале «Аполлон»57. Но имя Гумилёва было запретным, и редактор назвал другого переводчика. Проживая в Калинине и наезжая в Москву полуподпольным образом, Мандельштам, по мнению Нерлера, мог не знать об этом и даже не увидеть самого сборника, тем более, что последние два месяца перед арестом провел в доме отдыха.

И все-таки странно, что был выбран опальный переводчик58. Книга, выпущенная порядочным тиражом (10300 экземпляров), могла продаваться и в Калинине. Подменяя имена, редактор В. М. Блюменфельд либо заранее договорился с Мандельштамом, либо был априорно уверен в том, что со стороны поэта, который случайно увидит под своим именем чужие стихи, не последует возражений, каковые были бы смертельно (в полном смысле слова) опасны дляБлюменфельда.

Шутка сказать: протащить в печать стихи расстрелянного контрреволюционера, пойдя для этого на подлог! Люди исчезали и за куда меньшие преступления. Но, в случае согласия, рисковал и Мандельштам. К тому же текст уже был один раз опубликован, а значит, подмена могла быть обнаружена литературоведами из ГПУ. Хотя,конечно, всегда остается шанс случайности, когда орудием провидения выступает незнание.

Еще штрих, весьма прозаический: за публикацию перевода Мандельштам должен был получить гонорар. Не сохранилось ли в архивах издательства платежных ведомостей за 1937–1938? Они расскажут, участвовал ли Осип Эмильевич в подмене имен либо нет. Кстати, а какие публикации были у него (и были ли?) между январем имаем 1938? Или этот текст трех поэтов оказался последним, как Реквием? «Скажите, где, в какой стране…»

Фантасмагория какая-то. Расстрелянный Гумилёв прорывается к людям в 38-м смертельном году. Он успевает прокричать стихи устами Мандельштама. И вскоре вместе с ним опять уходит в небытие, как ушел за полтысячелетия до них, чудом избежав виселицы, и сам парижский поэт. Четыре его последних строки полны насмешливого превосходства над смертью:

Я — Франсуа, чему не рад,
Увы, ждет смерть злодея,
И сколько весит этот зад,
Узнает скоро шея59.

Тут невольно вспоминается последняя папироса, неспешно выкуренная офицером перед расстрелом…

Стихи Вийона переходили из уст в уста, пока книгопечатание не пришло в этот мир. До Франции оно добралось в 1470, через семь лет после исчезновения поэта. Но именно его тексты составили первую книгу французской лирики (1489)60. Однако еще в 1533, готовя лучшую по тому времени книгу Вийона, Клеман Маро пользовался устными вариантами. Слово, сказанное парижским поэтом, давно перешло в виртуальный мир.

Однако вернемся к публикации Гумилёва – Мандельштама. Перед нами Зазеркалье, в котором действия меняют свои знаки: акт мужества (и Редактора, и Поэта) рядится в оболочку вульгарного плагиата. И не важно, было ли согласие Мандельштама реальным или возможным. Дело сделано, а мир Зазеркалья оказался виртуальным миром Слова:

Слово останется, Слово осталось,
Не к слову, а к телу приходит усталость.61

Гумилёв в этот мир попал в первые же дни после своей физической гибели: шел спектакль по его пьесе «Гондла»62, и восторженные крики зала «Автора на сцену» были ближе к языческому вызыванию духа, существующего в ином мире, чем к печальному реквиему по ушедшему навсегда. Но они же предписали и смертный приговор спектаклю.

Впрочем, ничто не ново под луной. Вечером 19 октября 1739 лиссабонский театр давал оперетту поэта Антонио Хозе да Сильва — португальского марана и тайного иудея, сожженного инквизицией утром этого же дня. Несмотря на то, что имя его стало запретным на много десятилетий, стихи и драмы продолжали выходить, но… анонимно63. Чтобы быть узнанным в виртуальном мире Слова, имя требуется далеко не всегда.

Виртуальным может быть устное слово, текст, образ64, имя. А может быть и безыменье:

Мечтала здесь задумчивая Анна
И с ней поэт изысканный и странный, —
Как горестно и рано он погиб!..

писал о Царском Селе Э. Голлербах65. Причем не только писал, но и опубликовал в Петрограде в январе 1922 в книге «Царское Селов поэзии» — через четыре с половиной месяца после гибелиПоэта66.

Имени здесь нет. Есть лишь Голос, лишь звук67 давно прочитанных стихов:

В шуршании широкошумных лип
Мне слышится его тягучий голос,
И скорбных галок неумолчный скрип
Твердит о том, что сердце раскололось.68

Это не мистика. Это — реалии, знакомые каждому, кто слышал и слушал Поэтов. Возьмите томик стихов Высоцкого, Окуджавы или Галича. Начните читать. И… чей голос будет звучать в ваших ушах? Если ваш собственный, то отоларинголог здесь бессилен.

Другой вопрос, что не каждому дано через «скрип галок» и шуршание листвы сохранить и донести до людей чужой голос. На это особый талант нужен. Роль посредника, медиатора не менее важна, но всегда неблагодарнее роли творца. Ибо посредник остается в памяти постольку, поскольку несет чужие звуки, чужое Слово.

Сохрани мою речь навсегда…69

К сожалению, умение слышать — Божий дар, к законам этики не имеющий отношения. Потому силы, глухота которых, в свою очередь, другой Божий дар человечеству, всегда находят тех, кто в состоянии услышать и готов донести (не кому-то, а на кого-то, и куда — известно). По-своему тоже посредники («второго рода»).

По счастью, стихи Голлербаха, опубликованные тиражом 1000 экземпляров, до этих ушей не дошли, как не дошел и «отрывок из повести» Евгения Замятина «Все», опубликованный в февральско-мартовском номере (№ 2/3) «Вестника литературы» за 1922. Этимтекстом Замятин отметил полугодие гибели Гумилёва70. Не был «услышан» и другой текст Голлербаха, опубликованный в 1927 тиражом 300 экземпляров. Мы имеем в виду первое издание книги «Город муз». Безыменье и малый тираж пока еще спасали; книга попадала лишь к тем, кто не только слышал, но и молчал.

Пройдет три года, и переработанная книга выйдет вновь, уже бóльшим тиражом71. В ней будут едва ли не самые поэтические пассажи, когда-либо посвящавшиеся Гумилёву. Причем Голлербах умудрится ни разу не назвать этой фамилии в тексте72.

Виртуальное безыменье. Но оно, к несчастью, будет услышано… медиаторами второго рода. Напостовский критик А. Михайлов напишет в статье «Апология дворянской культуры»:

Гумилёв, Анненский, Ахматова <…> как раз и были певцами этой культуры, одними из ее последних представителей <…>. Разве из книги Голлербаха можно выудить хоть одно слово о том, что Гумилёв представитель враждебной нам классовой культуры — дворянской, монархист, контрреволюционер, боровшийся с пролетариатом (что органически вытекает из его творчества).73

В том-то и дело, что слов выудить нельзя, а понять можно74. Ибо книга Голлербаха описывала тот виртуальный мир, доступ в который представителям классово верной поэзии был почти (повторяю — почти) закрыт, ибо

в храм ре-минорной токкаты
Недействительны их пропуска.75

Пролетарский критик услышал то, что оставалось за строчками. И получил пропуск. Ибо так велика сила виртуального Слова, что оно навечно сохраняет имена всех, кто его услышал и повторил. Даже вполитическом доносе (это еще Булгаков описал). И если мы вспоминаем имя некоего Михайлова, то лишь за его погромную статью, где он, к своему не скажу бессмертию, скорее — к неисчезновению коснулся имен Гумилёва, Ахматовой, Анненского, и самого Голлербаха, хранителя и медиатора, — представителей чужого, и не столько враждебного, сколько недоступного для «пролетарской» культуры, мира.

Но я не уверен, что виртуальный мир всегда справедлив. Подчас он просто жесток. Ибо можно быть автором вполне достойных текстов, но стоит совершить лишь одно преступление против Слова, да что там! просто поступок неэтичный, — и возникает клеймо — несмываемая Каинова печать, которую не в состоянии уничтожить даже смерть. Впрочем, порой и непроизвольное бессмертие — ибо печать сия вечна, а значит, вечным становится и ее носитель.

Сколько бы хороших стихов до и после 1934 ни написал Семен Кирсанов, но он навсегда припечатан, как «поэт К.», сосед Мандельштама, который в ночь обыска и ареста поэта забавлялся за стенкой слушаньем гавайской гитары:

Всю ночь за стеной ворковала гитара.
Сосед-прощелыга крутил юбилей.76

В неведении (что скорее всего, — но тогда и вины-то нет!)? Со страху? Не знаю. Однако именно так он и вошел в сознание целого поколения. Наверное, это несправедливо77. Но, по-видимому, звук гитары, врывавшийся в зловещие шорохи обыска, был так чудовищно неуместен, что оказался доминантой в воспоминаниях «двух королев», при сем присутствовавших — Надежды Мандельштам и Анны Ахматовой. Листки из их мемуаров ходили в Самиздате в 1970-е. А затем уже был Галич. Имя и факт перешли в виртуальный мир. Ну, а приговор сего суда обжалованию не подлежит.

Грустно, когда эта печать отмечает человека, в ком горела искра Божья: с трибуны XVI партсъезда Владимир Киршон обрушился все на тот же «Город муз» как на литературу, «которой не место в нашей стране в эпоху обострения классовой борьбы»78.

Действительно, не место. Знал ли Киршон, что делал? Понимал ли, что выступает против Слова, которое уже не в человеческой власти? Думаю, что знал и понимал, хотя, быть может, и формулировал иначе. Карьерные вопросы решал? Хлеб отрабатывал? Скорее всего. Он был «человеком Генриха Ягоды», по признанию последнего, и кормился за счет средств Административно-хозяйственного Управления НКВД. Но тогда вечное клеймо превращается в вульгарный штамп:

…чисел не ставим… — отозвался кот, подмахнув бумагу. Потом добыл откуда-то печать, по всем правилам подышал на нее, оттиснул на бумаге слово «уплочено» и вручил бумагу Николаю Ивановичу.79

По счету выдано. Учтено. Стоп. Дальше не надо. Так ли уж вульгарно? Исчислено. Взвешено. Разделено. — Мене. Текел. Фарес80.

А потом придется выполнять роль подсадной утки в камере арестованного Ягоды81. Впрочем, здесь Киршон уже спасал шкуру. Но не спас. В 38-м сгинул. А клеймо осталось. Как улыбка Чеширского кота.

Плохи шутки с виртуальным миром слова. Даже если «только раз и держал он в руках / те тяжелые тридцать монет…».

Это песня Сергея Махотина «Вариации на тему Иуды», которую я слышал в исполнении автора в июне 1976 за пьяным столом в «нехорошем доме» № 10 по Пушкинской улице в городе Ленинграде. Да и квартира была «нехорошей» — № 26, — та самая, в которой потом, на рубеже 1990-х поселился какой-то спасательный фонд (убей Бог, не знаю его точного названия), проводивший ленинградский телемарафон. А хозяева ютились в маневренном полуподвале, ожидая капремонта и возвращения в квартиру, где семья проживала с дореволюционных времен. Но не дождались… Впрочем, всего этого мы тогда еще не знали. Были молоды и веселы…

До сих пор речь шла о поэтах, покинувших этот мир. А могут ли жить виртуальной жизнью тексты еще здравствующего поэта? Да. Тому примером — короткая история, которую я так и не разгадал. Началась она в середине семидесятых.

«Слушай, — вот удивительно: сборник, в котором нет ни одного плохого стихотворения» — сказал мне на лекции по матфизике однокашник Сашка Иешин82, доставая из стола тоненькую книжечку «Кинематограф» с именем некоего Юрия Левитанского на обложке. Через два года вышла другая книга этого же поэта «День такой-то»83. Плохих стихов я не нашел и там. Одно привлекло мое особое внимание:

Я был приглашен в один дом,
в какое-то сборище праздное,
где белое пили и красное,
болтали о сем и о том.
Среди этой полночи вдруг
хозяйка застолье оставила
и тихо иголку поставила
на долгоиграющий круг.
И голос возник за спиной,
как бы из самой этой полночи,
шел голос, молящий о помощи,
и разу не слышанный мной
<…>
Но нет, это был не пророк,
над грешными сими возвышенный, —
скорее ребенок обиженный,
твердящий постылый урок.
Но эти три слова — не спи,
художник! — он так выговаривал,
как будто гореть уговаривал
огонь в полуночной степи.84

Я уже достаточно хорошо знал поэзию, чтобы уловить явное обращение к стихотворению Пастернака «Ночь»:

Идет без проволочек
И тает ночь, пока
Над спящим миром летчик
Уходит в облака.

<…> Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда,
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну, —
Ты — вечности заложник
У времени в плену!85

Несмотря на привкус «гонимости», Пастернак оставался в числе разрешенных поэтов, и обращение к нему не грозило никакими неприятностями. Однако текст Левитанского был отнюдь не так прямолинеен.

Существовал еще один, тогда совершенно запретный поэт — Александр Аркадьевич Галич, которого я почти всего знал наизусть, ибо со своим приятелем Юркой Ушаковым расшифровывал по ночам на коммунальной кухне с магнитофонных пленок десятки песен и стихов. Из них мы составили и «издали» сборник с обширными комментариями (это была моя первая литературоведческая работа), с трехцветной печатью на пишущей машинке, с выходными данными (издательство, как сейчас помню, называлось «Два веселых гуся»86), в переплете. Автор шел под кодовым именем «Аркадьев». Ныне существует лишь один экземпляр этой книги.

У Галича есть два текста, на моей пленке шедшие подряд:

…Темноты своей не стыжусь
Не могу я быть Птоломеем,
Даже в Энгельсы не гожусь.
<…>
И все-таки я, рискуя прослыть
Шутом, дурачком, паяцем,
И ночью и днем твержу об одном:
Не надо, люди, бояться!
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь мора и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю как надо!»
<…>
И рассыпавшись мелким бесом,
И поклявшись навек в любви,
Он пройдет по земле железом
И затопит ее в крови.
<…>
А я все твержу им, как дурачок:
Не надо, люди, бояться!
<…>
Гоните его! Не верьте ему!
Он врет! Он не знает как надо!

Здесь есть все: и голос, молящий о помощи, и вместо пророка ребенок обиженный, и «три» заветных слова.

И другой текст, сразу за ним:

Под утро, когда устанут
Влюбленность, и грусть, и зависть,
И гости опохмелятся,
И выпьют воды со льдом,
Скажет хозяйка: «Хотите
Послушать старую запись?» —
И мой глуховатый голос
Войдет в незнакомый дом.
И кубики льда в стакане
Звякнут легко и ломко,
И странный узор на скатерти
Начнет рисовать рука,
И будет бренчать гитара,
И будет крутиться пленка,
И в дальний путь к Абакану
Отправятся облака.87

Это что, опять случайность совпадения? Или сознательное «эзопово» обращение Левитанского к Галичу через Пастернака? Или просто очередной прорыв одного мира в другой? Ведь было же стихотворение «Мой добрый Галич, vale», про которое все знали, что эта пушкинская строка введена специально для Галича. Я мечтал задать этот вопрос самому Левитанскому. Но в тот период, когда я периодически бывал в ЦДЛ в Москве, эта встреча не состоялась. Затем острота отпала. А сейчас уже и сама возможность исчезла.

Галич был, пожалуй, единственным поэтом, которого мы так детально расшифровывали с пленок. Но не единственным, которого перепечатывали на машинке. Мандельштам, Бродский, Гумилёв, Хармс. Началось еще до института. Это была хорошая школа. Буква за буквой, слово за словом в тебя входили удивительные тексты, которые оставались в памяти на долгие годы.

Во время уже упоминавшейся встречи, в июне 1998, Павел Нерлер любезно подарил мне сборник «Сохрани мою речь…», посвященный Мандельштаму. Там я с удивлением обнаружил эссе Юрия Крохина, ибо прочел то, что как будто сам писал:

Мандельштам и Бродский вошли — точнее, ворвались — в мое сознание одновременно88… слепые машинописные экземпляры. С них на взятой напрокат машинке89 снимали копии. Мандельштамовские тексты, помню, начинались с «Tristia». Были стихи начала 30-х годов, «Воронежские тетради». В это же время кто-то принес стихи Бродского90. Тонкая стопка листов — «Стихи об испанце Мигуэле Сервете», «Через два года», «Одиночество», «Памятник Пушкину», «Пилигримы».91

Господи, все то же. Мы, никогда не знавшие друг друга, просто окунулись в один и тот же мир. А значит, он — реалия, а не чудо нашего воображения, не душевная болезнь. И до сих пор звучат стихи Бродского, читанные четверть века назад белой ночью на набережной у Литейного моста, чуть ниже того места, где Большой дом летними ночами выходит на караул и встает поперек проспекта… И, затем, у Кировского моста, тоже чуть ниже. Ну, а «Петербургский романс» Галича — напротив Медного всадника:

…Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,

В тот назначенный час,

Где стоят на рассвете

В ожиданье полки,

От Синода к Сенату,

Как четыре строки!

Цитирую по памяти. Это был небольшой спектакль. Мы его готовили — Сергей Козин, Сергей Махотин и я. А слушали нас такие же студенты, как и мы сами. Да случайные прохожие.

Правда, был случай, когда удалось прочесть стихи Бродского на бóльшую аудиторию — в зале Дворца культуры им. Ленсовета, что на Петроградской стороне. Была весна 1976, и в ЛИИЖТе, собирая тысячные аудитории, шли традиционные факультетские вечера, на которые приходили студенты и из других институтов. В один из таких вечеров наш факультет «Мосты и тоннели» представлял свой спектакль, посвященный перевороту в Чили, — тогда еще модной теме. В ткань спектакля очень легко вошли стихи о Лорке. Автора я, естественно, не называл.

Когда стихли последние аплодисменты и конкурсная комиссия направилась к выходу, меня поманил пальцем человек, которому мы все доверяли безгранично и звали «шефом» — Вячеслав Абрамович Лейкин. «Тебе что, учиться надоело?» — злобно прошептал он. — «Слава, ну ты ж единственный, кто автора узнал. Те, из комиссии которые, стихов не знают». — «Мерзавец», — уже дружелюбнее процедил сквозь зубы шеф и поторопился на заседание той самой комиссии.

Однако вернемся к Гумилёву. Его прижизненные издания — «Жемчуга» и «Шатер» — мне приносила Нина Всеволодовна Венгерова. Внучка знаменитого литературоведа, она была старинным другом семьи. Она же рассказывала, что все расстрелянные по «делу Таганцева» были невиновны.

В те годы, 17-летним молодым человеком, я, естественно, предпочел «Жемчуга». И не только «Капитанов». Меня поразила «Волшебная скрипка»:

Духи ада любят слушать эти царственные звуки,
Бродят бешеные волки по дороге скрипачей…92
Как это легло на мое увлечение Паганини!

«Шатер» показался мне тяжелее — он требует подготовки93. Это едва ли не самая «виртуальная» книга Гумилёва: мистика имени имистика судьбы сплелись здесь в один узел. У В. Яновского есть такой рассказ о эзоповом языке в русской действительности: «…все пользовались этим греческим языком. Когда в коммунистическом Петрограде разнесся слух, что «Шатер» задержан — литераторы поняли, что арестовали Гумилёва»94.

Мог ли знать автор, придумывая название новой книге, что он сообщает миру свое предсмертное имя, которое будет жить уже вне зависимости95 от него и после него? Гумилёв, по-видимому, из тех, кто мог. Ибо, создав в мире своей поэзии определенный эталон поведения, он имел мужество в жизни ему следовать:

…смерть пришла, и предложил ей воин
Поиграть в изломанные кости.96

Через десять лет, когда возникла опасность обыска, я успел увезти всю крамольную литературу в Москву, к родителям жены. Тексты Галича и Бродского уехали, а Мандельштама с Гумилёвым остались: я не видел в них особой крамолы. А зря.

Ибо однажды ранним августовским утром97 1983 года в моей квартире раздался звонок. За дверью оказалось пять-шесть мужчин решительного вида.

«Чего-то много вас», — меланхолично заметил я.

«Все нужны», — весело заявил старший, предъявляя удостоверение сотрудника КГБ и ордер на обыск. Последний длился несколько часов, но ни одной из искомых книг «Тамиздата» найдено не было. Хотя искали непрофессионально. Тайники над дверью кладовки и внутри письменного стола остались нетронутыми. Пришлось удовлетвориться несколькими порнографическими картинками да десятком папок стихов, включая Мандельштама и Гумилёва.

Вот, наконец, обыск закончился. Меня под белы ручки… «Нет, — говорю, — обождите, яблочко надо прихватить, — когда у вас там еще кормить будут». А сам еще и куртку беру — сейчас август, тепло, а когда выпустят — может, уже и холода начнутся. Что брали меня только для допроса как свидетеля, а значит, к вечеру должны были выпустить, я тогда еще не знал. А мне не торопились об этом сообщать.

Ну, посадили в машину на заднее сидение меж двумя операми. А я давлюсь — главное не рассмеяться и вслух не проговорить строчки, что в мозгу вертятся:

Трое едут — сам в середочке,
Два жандарма по бокам…
Это уже Галич об Александре Полежаеве.

Милые мои, виртуальные, давно покинувшие грешную землю, как же вы мне помогали! Описание допросов, очной ставки, звонков98 выходит за пределы рассказа. Скажу лишь, что по моей вине в Большом Доме не оказалось ни одного нового человека, ни одной новой книги. В конце концов следователям пришлось удовлетвориться утверждением, что я все сжег. Впрочем, об одной встрече упомянуть мой долг… даже не знаю, перед кем.

Меня оставили в комнате, находившейся почти напротив лестницы. Здесь были кресла вдоль стен и низенький столик. Через несколько минут вошел молодой, довольно полный человек и весело подсел к столику. «Ну-с, начнем допрос». — «Начнем». — Я подсел к столику с другой стороны. После нескольких фраз «допроса» он расхохотался: «Шутка. Вы в комнате ожидания. Вижу, что вы в первый раз». После чего я вернулся в кресло и продолжал читать какую-то книгу по истории техники (я тогда начал работать над диссертацией). Прошло еще несколько минут, и вдруг незнакомец взял карандаш и на газетном поле написал: «Не бойтесь — они всегда делают вид, что знают больше, чем на самом деле». Молча дал мне прочесть и уничтожил клочок бумаги. Через несколько минут меня увели. Я никогда более не встречал эту круглую, насмешливую физиономию. Осталось только Слово — не письменное, не устное — скорее полунаписанное, ибо текст исчез через 30 секунд после возникновения. Он никогда не был произнесен, но до сих пор звучит вмоем мозгу99. Вполне виртуальный образ — свидетель человеческого достоинства и веселого мужества.

Когда наши встречи со следователем подходили к концу, я попросил вернуть мне изъятое при обыске, причем на отобранных картинках не настаивал. Машинописные тексты мне возвращать отказались, сообщив, что по окончании дела они будут сожжены.

Жаль, ибо в те годы я пытался провести анализ разночтений в циркулировавших в Самиздате стихах Мандельштама. В юношеском неведении я не догадывался, что замахнулся на анализ виртуального Слова.

Тогда я потребовал папки, в которых хранились бумаги. Следователь поперхнулся. Но, поразмыслив, отвел меня в комнату ожидания. Минут через двадцать вернулся с просимым. Большой Дом в этот раз (хотел написать «впоследний», да поостерегся зарекаться), осенью 83-го, я покидал с пачкой пустых папок под мышкой.

Но у меня-то случай был легкий. По старым меркам — просто анекдотический. А вот то, что Гумилёв помогал людям в ГУЛАГе выживать — это весомый факт его виртуальной биографии.

Моя жена Ирина часто вспоминает, как в семидесятые близкий друг их семьи — Андрей Игнатьевич Алдан-Семенов — мог часами читать вслух стихи Гумилёва — те самые, что помогали ему выжить. А лагерный опыт этого человека был тяжелейшим. Пленки с записями его голоса хранятся у родителей до сих пор. Говорят, что больше всего Алдан (так его все называли) любил стихотворение «Рабочий»:

Он стоит пред раскаленным горном,
Невысокий старый человек.
<…>
Все товарищи его заснули,
Только он один еще не спит:
Все он занят отливаньем пули,
Что меня с землею разлучит.
<…>
Пуля, им отлитая, просвищет
Над седою, вспененной Двиной100,
Пуля, им отлитая, отыщет
Грудь мою, она пришла за мной.101

И всех слушавших поражала сила предвидения. Стихотворение было опубликовано 10 апреля 1916 в «Одесском листке», затем — в сборнике «Костер». Автор рецензии, некий Георгий Гальский, в 1918 будет утверждать, что здесь, «конечно, говорится о немецком рабочем»102. Вашими бы устами, Гальский… Рабочий, который через три года отольет ту самую пулю, окажется вполне русским. Да и стрелять будет какой-нибудь бывший пролетарий.

Алдан рассказал и две истории виртуального характера. Первая касается знаменитого акына Джамбула. Поэт этот таким, каким он публиковался на русском, никогда не существовал. А был создан молодым Алдан-Семеновым, получившим в 1934 от партии задание: найти какого-нибудь акына. Он и нашел. В собственной голове. Ибо понять без переводчика, что пел некто Джамбул Джабаев — нищий неграмотный казах, на которого указал председатель колхоза, было невозможно. Критерием выбора были бедность, множество детей и внуков. А пели там все: что вижу — то пою. После ареста Алдана это дело продолжили другие русские акыны из Союза писателей. Так и живут ныне его стихи — гордость казахской поэзии — своей виртуальной жизнью под именем виртуального поэта. А имя создателя-переводчика исчезло даже из академических исследований о Джамбуле103.

Вторая история относится к виртуальной прозе. Алдан-Семенов отбыл 17 лет104 в лагерях за подготовку покушения на товарища Сталина (среди подписавших донос, по словам Алдана, Ольга Берггольц). А затем его отправили на поселение в Алма-Ату. Там он познакомился с редактором местной газеты («Вечерняя Алма-Ата»?) Анатолием Ананьевым, недавним выпускником филфака Казахского университета. Тут следует сказать, что Алдан-Семенов являлся одним из первых членов Союза писателей, его билет подписывал еще Горький в 1934. На молодого редактора это произвело большое впечатление. Бывшего зека на работу нигде не брали, жить было не на что. И Ананьев, начавший писать роман, предложил ему роль литературного «негра». Алдана ежедневно запирали в каморке, где понаброскам и рассказам хозяина (последний в отличие от Алдана, сидевшего в лагере, воевал) он должен был за вечер написать свою норму — одну главу. После чего хозяин открывал комнату, ставил водку, еду и давал деньги.

Остается добавить, что в 1963 был завершен и вышел в свет лучший роман А. А. Ананьева — «Танки идут ромбом»105, сделавший его лауреатом Государственной премии106.

А ведь ощущение, что все давным-давно быльем поросло. И действующие лица уже не топчут землю. Ан, нет. Некогда произнесенные слова — простое колебание воздуха — живут в виртуальном мире, чтобы через четверть века лечь на бумагу.

В свое время, в конце 1980-х, эти рассказы об Алдане-Семенове писатель Анатолий Полянский, отчим моей жены, предлагал в «Русскую мысль». Но статья принята не была — не актуально. То ли еще, то ли уже.

В мае 1998, готовя настоящий текст, я воспользовался своим приездом в Петербург и позвонил Нине Всеволодовне Венгеровой107 с просьбой разрешить взглянуть на те самые прижизненные издания Гумилёва, которые я перепечатывал четверть века назад. Она согласилась. На пороге квартиры меня встречала величественная 90-летняя женщина, а на столе ожидал королевский подарок — обе книги Гумилёва108. Придя домой, я отыскал ту самую папку, в которой некогда лежали машинописные копии, позднее сожженные в КГБ. И положил туда подлинники.

Июль 1997 – декабрь 2002 – июль 2004
Париж – Энсенада – Париж

1. Гумилёв Н. Стихотворения и поэмы. 2-е изд., испр. и доп. СПб.: Академический проект, 2000. 736 с. (Новая библиотека поэта). С.180.

2. В дальнейшем, соответственно, ДГ и ВП. ВП искренне благодарен администрации Maison des Sciences de l’Homme (Paris) за предоставленную возможность в течение четырех месяцев заниматься поиском материалов о Гумилёве в собраниях Франции. Тогда же в Париже и состоялось большинство наших дискуссий, продолженных и завершенных затем в течение месячного визита ДГ в Мексику. Следует также добавить, что долговременные совместные дискуссии привели к виртуальному взаимопроникновению мыслей соавторов в эти формально разделенные тексты.

3. Гумилёв Н. Стихотворения и поэмы. С.333.

4. См. страничку в Интернете: http://litera.ru/stixiya/articles/36.html.

5. ВП: Интерес ДГ к возможному существованию случайно сохранившихся корректурных оттисков (см. далее) заставляет и меня спросить — не сохранилось ли у кого-нибудь экземпляра корректуры подготовленного еще в 1960-е томика в Малой серии Библиотеки поэта, набор которого был рассыпан уже после предпубликации нескольких стихотворений Гумилёва из готовой книги в «Литературной газете»? Любая виртуальная информация будет принята с благодарностью (e-mail: [email protected]). Рукописи, как известно, не горят.

Кстати, эта фраза, ставшая крылатой, получила совершенно неожиданно серьезное теоретическое подтверждение. В июле 2004 года известнейший космолог, специалист по «черным дырам» и популяризатор науки Стивен Хокинг сделал сенсационный доклад: внутреннее состояние «черной дыры» меняется в зависимости от конкретных характеристик частиц, которые ею поглощены. Информация, поглощаемая черными дырами вместе с материальными носителями, не исчезает (см. статью: Физики доказали, что рукописи не горят и даже в черной дыре бесследно не исчезают // http://www.grani.ru/Society/Science/m.62251.html, а также: http://www.grani.ru/Society/Science/m.74320.html). Возвращаясь к рукописям, остается добавить, что уже не раз мы были свидетелями чудесных находок рукописей, казалось бы, бесследно сгинувших в черных дырах спецархивов. Остается надеяться…

6. Начиная с 1995, ВП время от времени совершал такой поиск. Наблюдается как рост числа документов в Сети, так и рост числа самих поисковых машин. Первый запрос в 1995 принес 74 ответа; в 2001 число таких документов исчислялось уже тысячами. Примеры результатов запроса среди «Stand Alone Search Engines»: http://www.google.com/ — просмотрено 1.326.920.000 документов, найдено около 7400, содержащих слово «Гумилёв»; http://www.alltheweb.com/ — найдено 2957 документов. Можно посмотреть также: http://www.northernlight.com/, http://www.yahoo.com/, http://www.excite.com/, http://www.lycos.com/, http://search.msn.com/, http://www.go.com/, http://home.netscape.com/.

7. Гумилёв Николай. Электронное собрание сочинений: Стихи (504); Пьесы (12); Проза (17); Статьи (24); Переводы (4); Письма (41); Биография (6); Фотографии (16); О Гумилёве… (25); Translations (63); Музыка на стихи (26); Каталог литературных ссылок (102); Гостевая книга; WWW-конференция; Все в zip-архивах; Библиография / Сост. и поддерж. стр. Akmay (Александр Курлов аkа Akmay). 1997–2001. — http://gumilev.aha.ru/; То же: http://gumilev.da.ru/. 2002–2003: Стихи. Драматургия. Проза. Статьи. Переводы. Письма. Биография. О Гумилёве… Критика. Галерея. Голоса. Translations. Чужие стихи. Музыка на стихи. Форум. Гостевая книга. — http://www.gumilev.ru/.

8. См.: http://www.Lib.Ru: Библиотека Максима Мошкова. http://www.kulichki.com/moshkow/. В этой библиотеке, открытой в 1994 и с тех пор ежедневно пополняемой самими читателями, один из почти полусотни разделов называется «Литературный журнал «САМИЗДАТ»». Жив, курилка!

9. К примеру, создателю электронного собрания сочинений Гумилёва Александру Курлову 24 года. См.: http://dev.iki.enter.ru/sav/index2.html.

10. См., например: The poetry lover's. Переводы Гумилёва на английский / Transl. by Yevgeny Bonver. — http://www.poetryloverspage.com/poets/gumilev/gumilev.html).

11. Ср.: «Твоє чоло у звивах бронзи. / Твій гострий зір немов стилет. / На честь твою багаттям бонзів / Палав задумливий Тібет. / Коли Тімур у смутній злобі / Народи гнав до їх мети, / Ти увійшла в пустелі Гобі / На грізному його щиті…» (Микола Гумільов. Цариця / В перекладі Є. Чуприна. — www.poetry.uazone.net).

12. Зобнин Ю. В. Николай Гумилёв — учитель поэзии: По материалам архива П. Н. Лукницкого в ИРЛИ. — http://gumilev.ru/about/9/.

13. «В 1997 г. я закончил филологический факультет, защитив диплом на тему «Смерть Н. С. Гумилёва как литературный факт: Опыт источниковедческого анализа» (научный руководитель к.ф.н. Д. М. Фельдман). Попытки опубликовать работу в том или ином виде пока ни к чему не привели. Могу предложить еевам (в полном или частичном виде; есть обширный раздел «Библиография» с редкими источниками разных лет, в основном эмигрантскими). Жду ответа. Суважением, Андрей Мирошкин (ныне сотрудник «Книжного обозрения»)» (см.: http://gumilev.aha.ru/board/7.html. From: Андрей Мирошкин. Subject: Смерть Гумилёва как литературный факт). Или другая «справка»: «Поэт был расстрелян на одной из станций Ириновской железной дороги как один из 61 участника белогвардейского заговора, в том числе 13 женщин. Сохранился рассказ чекиста Боброва о подробностях расстрела («О расстреле Гумилёва». — http://litera.ru/stixiya/articles/100.html); ниже, во второй части этой статьи, ДГ приводит цитату из этого рассказа.

14. http://www.physics.uiuc.edu/~igor/.

15. http://pages.nyu.edu:80/~yqr7855/index.htm.

16. http://www.artpalace.com/meshberg/LEME45.html. В первый раз я ее обнаружил в 1996, но и в 2004 она все еще не куплена…

17. http://lib.ru/lat/KSP/shukin.txt.

18. http://www.la.psu.edu/cla/news/oct97.html.

19. http://www.inforis.ru/n-nov/culture/art/urbi/poetry.html.

20. http://www.gumilev.org/.

Помню, в семидесятые, во время прогулок белыми ночами заходили мы в «дом Раскольникова» (угол Столярного и Средней Мещанской, 5/19). Поднимались наверх к чердачной каморке, дверь в которую была забита кривыми ржавыми гвоздями. Бывали мы там часто — можно было отдохнуть, сидя на подоконнике. А однажды обнаружили, что на эту дверь кто-то повесил общую тетрадь. И уже довольно много записей оказалось в этой «книге для посетителей». Мы там тоже что-то написали… А потом, через пару месяцев, исчезла тетрадь, как будто и не было. То ли кто-то в качестве сувенира унес, то ли дворник «ликвидировал беспорядок». Жалко, что не скопировал из этой тетради ничего, интересные записи были. Наученный опытом, сейчас копирую самые интересные записи в свой компьютер «на всякий случай» — вдруг веб-страничка закроется…

21. Там же. Сейчас проверил — Чудинова уже исчезла со странички, значит, осталась только в моем компьютере…

22. Здесь и далее стихи Галича, как и любые другие тексты, носителем которых являлась магнитофонная пленка, цитируются по памяти.

23. Гумилёв Н. Стихотворения и поэмы. С. 180.

24. Мандельштам О. Полн. собр. стихотворений. СПб.: Академический проект, 1995. 720 с. (Новая библиотека поэта). С. 245.

25. Там же. С. 263.

26. Мандельштам Н. Я. Комментарии к стихам 1930–1937 // Жизнь и творчество О. Э. Мандельштама: Воспоминания, материалы к биографии, «новые стихи», комментарии, исследования. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1990. С. 282.

27. Солженицын А. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6: Архипелаг ГУЛАГ: 1918–1956. Ч. 3–4, Вермонт; Paris: YMCA-Press, 1980. С. 43.

28. ВП: Позже Борис Корнилов в посвященном Гумилёву стихотворении отметит: «Царскосельскому Киплингу / Пофартило сберечь / Офицерскую выправку…» (цит. по: «Закрыт нам путь проверенных орбит…»: Возвращение поэзии / Сост., вступит. ст., подгот. текста и примеч. С. М. Пинаева. М.: Ун-т дружбы народов, 1990. С. 374).

29. Крейд В. Загадка смерти Гумилёва // Стрелец. 1989. № 3 (63). С. 313. О том, что Гумилёв улыбался в лицо расстрельщикам, см. также у Ю. Анненкова:«…позже стало известно, что Гумилёв на допросе открыто назвал себя монархистом и что он встретил расстрельщиков улыбаясь» (Анненков Ю. Дневник моих встреч: Цикл трагедий. Т. 1. М.: Худ. лит., 1991. С. 110).

ВП: В воспоминаниях о Гумилёве, передававшихся долгое время только изустно и восходящих к свидетельствам самих расстрельщиков, стойкость и мужество поэта перед лицом неминуемой смерти звучали лейтмотивом. Рассказ актрисы Д. Слепян: «Через много лет я столкнулась в театре, в котором служила, с бывшим старым чекистом тех лет (он был директором театра), который присутствовал при расстреле Гумилёва. Он рассказывал, что был поражен его стойкостью до самого конца» (Жизнь Николая Гумилёва: Воспоминания современников / Сост. Ю. В. Зобнин, В. П. Петрановский, А. К. Станюкович. Л.: Изд-во Междунар. фонда истории науки, 1991. С. 198). Брошенный на культуру «литературовед из железных ворот ГПУ» перед своим неминуемым концом в репрессиях 1930-х успел поведать об одном из своих деяний… Или свидетельство О. Мочаловой: «Ходили противоречивые слухи о заговоре Таганцева, об участии в нем Гумилёва, о случайности его ареста. Не было только противоречий в суждениях об исключительной мужественности Н<иколая> С<тепановича> при всех обстоятельствах» (Там же. С. 112). Видно, и впрямь его поведение во время казни было незаурядным, если видавшие виды палачи рассказывали об этом со своеобразным уважением. Один из многочисленных вариантов апокрифа о последних минутах Гумилёва поведала В. Петрановскому Е. К. Лившиц. По ее версии, один из бывших чекистов рассказывал, что «Гумилёв попросил папироску, докурил спокойно… жаль, что не с нами он был… нам бы таких…» (Неавторизованная запись рассказа. Собрание В. Петрановского).

30. О вольном вторжении мистификаторов в виртуальную реальность существует обширная литература, см. в частности: Смирнов И. П. О подделках А. И. Сулакадзевым древнерусских памятников: Место мистификации в истории культуры // Труды отдела древнерусской литературы. Т. 34: Куликовская битва и подъем национального самосознания. Л.: Наука, 1979. С. 204; Александр Блок:Новые материалы и исследования. М.: Наука, 1982–1987. Кн. 3. С. 408, 822–823;Кн. 4. С. 755. (Лит. наследство. Т. 92); Тименчик Р. Д. Поэзия И. Анненского в читательской среде 1910-х гг. // А. Блок и его окружение: Блоковский сборник. № 6. Тарту, 1985. С. 101–116. (Ученые записки Тартуского гос. ун-та. Вып. 680);Письма С. П. Боброва к Андрею Белому: 1901–1912 / Вступит. ст., публ. и коммент. К. Ю. Постоутенко // Лица: Биографический альманах. Т. 1. М.; СПб.: Феникс-Atheneum, 1992. С.113–169.

31. ВП: Следует добавить, что С. П. Бобров, статистик и математик по образованию, в 1930-е был сослан, а после реабилитации имел возможность издавать лишь научно-популярные книжки для школьников по математике. Активно участвовал в стиховедческом семинаре Колмогорова в 1960-е и свою страсть к Пушкину реализовал в статье (см.: Бобров С. П. Опыт изучения вольного стиха пушкинских «Песен западных славян» // Теория вероятностей и ее применения. 1964. Т. 9, № 2. С. 262–272), спровоцировавшей разносную рецензию «Пушкин на диагонали» в газете «Правда»… Об этом см.: Успенский Вл. А. Предварение для читателей «Нового литературного обозрения» к семиотическим посланиям Андрея Николаевича Колмогорова // Новое литературное обозрение. 1997. № 24. С. 141–142.

32. ВП: Об армейской службе Гумилёва воспоминаний удалось выявить относительно немного, что легко понять — из военных склонны писать мемуары лишь генералы, а Гумилёв воевал на передовой. Из выявленных свидетельств сослуживцев явствует, что «Гумилёв был на редкость спокойного характера, почти флегматик, спокойно храбрый и в боях заработал два (Георгиевских. — ВП) креста» (Жизнь Николая Гумилёва… С. 90). Другой эпизод, и опять с папиросой: «Однажды, идя в расположение 4-го эскадрона по открытому месту, шт<аб>-ротмистры Шахназаров и Посажной и прапорщик Гумилёв были неожиданно обстреляны с другого берега Двины немецким пулеметом. Шахназаров и Посажной быстро спрыгнули в окоп. Гумилёв же нарочно остался на открытом месте и стал зажигать папироску, бравируя своим спокойствием. Закурив папироску, он затем тоже спрыгнул с опасного места в окоп, где командующий эскадроном Шахназаров сильно разнес его за ненужную в подобной обстановке храбрость — стоять без цели на открытом месте под неприятельскими пулями» (Там же. С. 93).

33. ВП: Легенда о попытках вызвать заступничество Вождя мирового пролетариата широко известна. В ее основе лежат реальные события, подробно изложенные в ст.: Петрановский В., Зобнин Ю. Поэт и Вождь // Смена (Л.). 1990. № 194 (19644), 24 августа. С. 4. Что же касается участия Блока в попытке спасти Гумилёва, то это деталь, привнесенная при очередной передаче мифа одним из поклонников Блока. Гумилёва арестовали в ночь со 2 на 3 августа; Блок умер 7 августа, поэтому, по понятным причинам, участвовать в событиях не мог.

34. Иоффе Г. Кремль и Ипатьевский дом // Новый журнал. Кн. 208. С. 240–241 (перепеч. из: Новый журнал. 1958. Кн. 54. С. 115).

35. ВП: Каков миф! Телеграмму доставили прямо на расстрельный полигон! Прямо, как к эшафоту Достоевского… Вера в «доброго царя и злых сановников» трансформировалась в веру в «доброго Ленина и злых помощников» и прекрасно сохранилась до последних времен.

36. Имя действительно было вне закона. О том, что в 1930-е – 1940-е происходило «с людьми, увлекавшимися запретной поэзией Есенина или Гумилёва», писал еще в 1951 В. Бондаренко (Бондаренко В. Заметки о высшей школе в СССР // Новый журнал. 1951. Кн. 25. С. 241).

73. Иоанн 1:1.

38. Лирика древнего Египта / Пер. с егип. А. Ахматовой и В. Потаповой. М.: :Худ. лит., 1965. 159 с. С. 89–93.

39. Ср.: «Exegi monumentum aere perennius / Regaligue situ piramidum altius» (Кн. 3, ода 30). Цит. по: Horace. Odes et Épodes. Т. 1. Paris: Les Belles lettres, 1991. P. 148–149.

40. Державин Г.Р. Стихотворения. Л.: Сов. писатель, 1957. С.233.

41. Пушкин А. С. Сочинения / Ред. текста и коммент. М. А. Цявловского и С. М. Петрова. М., 1949. С. 201.

42. ВП: Отсутствие непосредственных взаимовлияний дает возможность яснее увидеть характерные тенденции времени, сходные реакции разных поэтов на сходные проблемы, которые ставили перед ними жизнь и эпоха. Сравнительный анализ таких «перекличек во времени и пространстве» позволяет прояснить некоторые темные места анализируемых текстов. Такая «подсознательная общность творцов» замечена давно, и даже механизм был предложен — взаимопонимание через океан Мировой Души (Anima Mundi), омывающий души поэтов;из него они черпают общие образы и символы. И хотя эта модель не выдерживает критики позитивистской науки, лучшей пока не предложено.

43. Лирика древнего Египта. С. 92.

44. Имена на поверке: Стихи воинов, павших на фронтах Великой Отечественной войны / Сост. и ред. С. Наровчатова. М.: Молодая гвардия, 1963. С. 26.

45. См., например: Багрицкий Вс. Дневники, письма, стихи / Сост. и подгот. к печ. Л. Г. Багрицкой и Е. Г. Боннэр. М.: Сов. писатель, 1964. 123 с.; Имена на поверке: Стихи воинов, павших на фронтах Великой Отечественной воины / Сост. и ред. С. Наровчатова. 2-е изд., доп. и испр. М.: Молодая гвардия, 1965. С. 26–36; То же. М., 1965. <Мурманск>: Мурманское кн. изд-во, 1966. С. 19–28; То же / Сост. Д. Ковалев. <3-е изд.>. М.: Молодая гвардия, 1975. С. 2–42; Строки, добытые в боях: Поэзия военного поколения / Сост. Л. Лазарев. М.: Детская литература, 1973. С.37–40; Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне / Предисл. А. Суркова; Вступит. ст. В. Кардина; Сост., подгот. текста, биогр.справки и примеч. В. Кардина и И. Усок. М.; Л.: Сов. писатель, 1965. С. 62–73. (Библиотека поэта. Большая серия).

46. ВП: Чужие стихи в блокноте без указания авторства — вещь опасная. Рассказывает Лидия Чуковская: «…стихотворец Василий Журавлев принял одно стихотворение Ахматовой за свое собственное. И не какое-нибудь, а знаменитейшее «Перед весной бывают дни такие…». Ну там, где «А песню ту, что прежде надоела, / Как новую, с волнением поешь… » Слегка подпортив, он тиснул стихи в четвертом номере журнала «Октябрь». За сим последовала насмешливаяреплика в «Известиях» (17 апреля 1965 г.). Оправдываясь, Журавлев разъяснял, что в своем фронтовом архиве он обнаружил эти стихи и принял их за свои… (Видимо, так и было; и это свидетельствует не только о плохой памяти В. Журавлева, но и о широком хождении стихотворений Ахматовой в списках. – ВП).На месте начальства я, после этого эпизода, разогнала бы всю редакцию» (Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой: В 3 т. Т. 3. М., 1997. С. 278–279). История эта получила вполне мифическое завершение: Высоцкий эпиграфом к песне поставил будто бы ответную реплику Журавлева: «Да чего она обижается? Пусть моих хоть 10 возьмет».

47. См.: Мандельштам О. Полн. собр. стихотворений. С. 252.

48. См.: Имена на поверке. С. 26.

49. За подписью Мандельштама в книге были также приведены переводы строф XXXVI–ХLI из «Большого завещания» Вийона. См.: Поэты французского Возрождения: Антология / Ред. и вступит. ст. В. М. Блюменфельда. Л.: Худ. лит., 1938. С. 33–36, 296.

50. Там же. С. 304.

51. Любопытно, что в этой же антологии опубликует и свои первые «вийоновские» переводы 1915 года Илья Эренбург (Там же. С. 35, 37–48).

52. Зарубежная поэзия в русских переводах: От Ломоносова до наших дней / Сост. и ред. Е. Винокуров, Л. Гинзбург. М.: Прогресс, 1968. С. 242–245.

53. Эткинд Е. Возвращение Гумилёва // Время и мы. 1986. № 90. С. 123.

54. См.: Французские стихи в переводе русских поэтов ХIХ–ХХ вв.: Нафранц. и рус. яз. / Сост., вступит. ст. и коммент. Е. Эткннда. М.: Прогресс, 1969.614 с.

55. Помимо включения слова «Баллада» в заголовок перевода 1968 года, имеются такие отличия: последняя строка второй строфы в переводе 1938 года заканчивается восклицательным знаком, а у Гумилёва — вопросительным; последняя строка всего стихотворения в первом случае заканчивается кавычками и точкой, а во втором — восклицательным знаком и кавычками; последняя строфа («Envoi») в первом случае названа «Посылка», по втором — «Послание» (см.:Там же. С. 35–36; 25, 242–243).

56. У Сергея Снегова есть любопытный рассказ, в котором автор попытался средствами научной фантастики описать физические корни этого мира (см.:Снегов С. Умершие живут // Тайна всех тайн. Л.: Лениздат, 1971. С. 421–443). Вряд ли эти корни существуют, но тот факт, что из трех примеров поэзию представлял опять Вийон, — вряд ли случаен. Просто он в этом мире занимает большое место.

57. Гумилёвские переводы Вийона «Аполлон» поместил в № 4 за 1913.

58. ВП: Почему странно? Мандельштам сам отдал дань Вийону, писал о нем, и обман, по логике вещей, не должен был быть замечен.

59. Перевод И. Эренбурга. Публиковалось многократно, см. например: Вийон Франсуа. Стихи / Пер. Ф. Мендельсона, И. Эренбурга. М.: Художественная литература, 1963.

60. См.: Clair C. A history of European printing. London; New York; San Francisco: Academic Press, 1976. Р.433–434.

61. Писал, как и все предыдущее, по памяти, с магнитофонных пленок. При проверке по имеющимся под рукой двум сборникам Александра Галича с удивлением обнаружил иной текст этих стихов, посвященных Мандельштаму: «Не к слову, а к сердцу приходит усталость…» (Галич А. Возвращение: Стихи, письма, воспоминания. Л.: Музыка, 1990. С. 71; Он же. Избранные стихотворения. М.:Изд-во АПН, 1989. С. 179). И все же исправлять не стал, ибо странная вещь — устное Слово. Оно уж совсем неуловимо. И ведь если где-нибудь есть хоть одна магнитофонная пленка, где голос Галича поет «Не к слову, а к телу приходит усталость…» — так, как осталось в моей памяти, то сколько бы книг ни было напечатано, и даже сколько бы рукописей ни нашлось, этот вариант для меня навсегда останется правильным, точнее одним из них.

62. ВП: Об этой постановке вспоминали Ю. Анненков и актриса Г. Халайджиева (см.: Жизнь Николая Гумилёва… С. 140, 203). О снятии спектакля работниками ВЧК см. комментарии к указанным воспоминаниям (Там же).

63. См.: Сильва Антонио Хосе, да // Еврейская энциклопедия: <В 16 т.> Т. 14. СПб: Об-во для научных еврейских изданий и Изд-во Брокгауз и Ефрон, <1913>. С. 215.

64. Пример виртуального образа: мальчишкой я видел на брандмауэре здания, что на углу Старо-Невского и Суворовского, афишу фильма «Жанна д'Арк». Я долгие годы ждал и ждал и везде искал этот фильм, но он так и не вышел. Потом я понял, что видел на афише кадр из фильма «Начало». Прошло много лет, и теперь я уже не знаю: была ли афиша наяву или я ее придумал после фильма. Но брандмауэр с фигурой Жанны д'Арк в латах я помню хорошо и сейчас. И до сих пор осталось сожаление о нереализовавшейся возможности фильма о Жанне д'Арк с Чуриковой в главной роли. А возможность такая, поговаривали, была.
ВП: Да нет, была афиша, была. И я ее видел. Фильма «Жанна Д'Арк» не было, не существовало. Только внутри фильма «Начало». А афиша его была. Настоящий антипод к реальности снов «Рукописи, найденной в Сарагоссе». Тогда был мой первый курс, причем осенью, в самом начале. После моего родного Житомира я бродил по Питеру ошалелый. И мне казалось, что здесь так и должно быть, и это просто колорит такой — на каждом углу то Жанна д'Арк, то еще что-то…

65. Голлербах Э. Город муз: Царское Село в поэзии / Вступит. очерк Е. Голлербаха. СПб: Арт-люкс, 1993. 224 с. (Петербургская антология. Вып. 3). С. 222.

66. Там же. С. 219.

67. ВП: «И столетие мы лелеем / Еле слышный шелест шагов…» — это Ахматова о Пушкине (Ахматова А. Я — голос ваш… М.: Книжная палата, 1989. (Популярная б-ка). С. 22). Кстати, «Канцона» из сборника «Колчан» в исполнении самого Николая Гумилёва была записана на гибкую пластинку в журнале «Кругозор» (1989. № 12). Оригинал записи был сделан на фонограф в Петроградском «Институте живого слова» 11 февраля 1920, и хранился тот валик… Бог его знает, как он хранился и сохранился. Качество записи, увы, оставляет желать лучшего — но в то же время «…еле слышный шелест…». Чтобы услышать Голос — откройте http://www.gumilev.ru/, кликните в «Содержании» на «Голоса», а затем на «Канцона» (Н. Гумилёв). Еще там есть его стихи и в исполнении Евгения Евтушенко и Андрея Смолякова.

68. Голлербах Э. Город муз: Царское Село в поэзии. С. 222.

69. Цит. по сб.: «Сохрани мою речь…». № 2 / Сост. О. Лекманов, П. Нерлер. М.: Книжный сад, 1993. (Мандельштамовское об-во. Т. 4). С. 10.

70. См. об этом: Эльзон Д. М. Евг. Замятин: Поминки по Гумилёву // Русская литература. 1999. № 4. С. 140–141.

71. Голлербах Э. Город муз. 2-е изд. Л., 1930. 187 с.; репринт: Paris: LEV, 1980.

72. ВП: Были и позже примеры утаивания автора… Е. Камбурова в своих концертах в семидесятые–восьмидесятые пела на слова поэта А. Гранта (юношеский псевдоним Гумилёва) стихотворение «Волшебная скрипка». Кто такой Грант — не так легко найти… Вот и слушали волшебные слова Гумилёва, незная, кого слушают. Интересно — а среди тех, кто узнавал, — нашлись, которые настучали?

73. См. вступительный очерк к кн.: Голлербах Э. Город муз: Царское Село в поэзии. С. 19–21.

74. ВП: Как можно увидеть тень Гумилёва на рисунке Т. Сквориковой 1926 года, см. открытку: «Т. Скворикова. Двойной портрет» (СПб.: Арсис,1994).

75. Галич А. Слушая Баха // Галич А. Избранные стихотворения. С. 204.

76. Там же. С. 178.

77. ВП: Совершенно очевидно, что несправедливо. И «крутил юбилей» он в полном неведении — как тысячи других людей по стране, которые в тот вечер тоже пили и пели на своих маленьких праздниках, не оповещенные о факте выдачи ордера на обыск и арест Мандельштама, Неуместность музыки за стеной сродни неуместности звезд над головой, которые продолжили сиять на небосклоне и после того, как Осипа Эмильевича затолкали в черный «воронок». Хотя для «двух королев» после ареста мужа и друга звезды, конечно, поблекли…

78. Цит. по вступительному очерку к книге: Голлербах Э. Город муз: Царское Село в поэзии. С. 22.

79. Булгаков М. Мастер и Маргарита: Роман. Frankfurt/Main: Посев, 1969. С.368. Это одна из оживших книг, которые так упорно искали следственные органы в 1983.

80. Даниил 5: 25–28.

81. Ну, а докладывал все майору ГБ Журбенко. Для самого Ягоды роль Киршона секрета не составляла (см.: Генрих Ягода: Нарком внутренних дел СССР, ген. комиссар государственной безопасности: Сб. документов / Сост. В. К. Виноградов и др. Казань, 1997). Уже в наши дни были опубликованы 8 писем Киршона Сталину за 1933–1937 (см.: Чернев А. «Я оказался политическим слепцом»: Письма В. М. Киршона И. В. Сталину // Источник: Документы русской истории. 2000. № 1. С. 78–90). И еще одно письмо опубликовано в газете «Российские вести» (1996. 8 февраля). Это все, что осталось от рукописей самого Киршона.

82. Профессию инженера он позже сменил на профессию режиссера, окончил курс у Товстоногова и ныне работает в Швеции. Это тоже знак эпохи: сколько технарей ушли потом в театр, в литературу, в историю, сделав их в конечном счете своими основными профессиями…

83. Левитанский Ю. День такой-то: Книга стихов. М.: Сов. писатель, 1976. 112 с.

84. Там же. С. 58–59.

85. Пастернак Б. Стихотворения и поэмы. Л.: Сов. писатель, 1977. С. 374–375. (Библиотека поэта. Малая сер. 3-е изд.).

86. К тому же юношескому фрондерству «веселых гусей» надо отнести историю с гербами. В середине 1970-х все газетные киоски были завалены значками с гербами русских городов. Однажды, в июле 1975, возвращаясь из Сибири, я выскочил из поезда на платформе какого-то городка, заглянул в киоск — и обомлел: там было полно значков с одним очень знакомым именем. Я скупил все, что было, — штук тридцать. Вскоре к ним добавился еще один герб, и осенью значительная часть нашей компании щеголяла с двумя значками. Это были гербы двух городов — Галича и Магадана, помещенные рядом. И ведь нашелся «медиатор второго рода»! Правда, Бог нас, дураков, миловал, но значки пришлось снять.

87. Я привожу эти тексты по своим старым расшифровкам с голоса Галича, однако наступило время, когда и они были опубликованы…

88. И в мое тоже, в 17 лет.

89. У меня была отцовская.

90. А я помню кто — Витька Чупаев, мой однокашник. Он же принес и Мандельштама. Вот только печатать не умел. Я за двоих работал.

91. Крохин Ю. Взмах маятника: Об Осипе Мандельштаме и Иосифе Бродском // «Сохрани мою речь…». С. 117.

92. Гумилёв Н. Жемчуга: Стихи 1907–1910 гг. 2-е изд. СПб.: Кн-во «Прометей» Н. Н. Михайлова, 1918. С. 7.

93. ВП: Воспользуюсь африканскими ассоциациями, которые вызывает «Шатер», и расскажу еще одну виртуальную историю об упущенных возможностях.Услышал я ее от африканиста и страстного любителя поэзии Гумилёва Аполлона Борисовича Давидсона, который сам побывал в тех же местах, что и его кумир. После публикации в «Московских новостях» отрывков из «Африканских дневников» Николая Гумилёва в редакцию газеты пришло письмо от аспиранта Университета дружбы народов им. Патриса Лумумбы с сообщением, что в ихдеревне помнят белого путешественника, и что после его отъезда в деревне родился мальчик, потомки которого и сейчас живут в той же деревне. Другихподробностей не сообщалось, кроме номера телефона. Редакция передала Давидсону это письмо. Но в связи с отъездом он сумел позвонить лишь через несколько месяцев, — телефон уже не отвечал. Установить полное имя автора письма не удалось. В результате история эта так и осталась апокрифом.

94. Яновский В. С. Поля Елисейские: Книга памяти. СПб: Пушкинский фонд, 1993. С. 209.

95. ВП: После высылки Бродского, когда он уже стал профессором в Мичигане, наш дружеский клуб-объединение «ЛОБ», каждую из встреч посвящавший кому-либо из «тех, чьей мыслью мы жили и дышали», на одно из собраний приглашал на «осетра по-мичигански».

96. Гумилёв Н. Жемчуга. С. 29.

97. ВП: Снова АВГУСТ!!! Ну, что это за месяц такой… то расстрел, то обыск, то постановление…

98. О стереотипах эпохи: звонит мне в начале сентября следователь и задает вопрос, на который нет никакого желания отвечать. Первая реакция: «Ну что вы, это же не телефонный разговор». По счастью, осознание ее абсурдности в данной ситуации пришло до того, как я открыл рот (спасло правило считать до десяти, прежде чем ответить). Пришлось ссылаться на незнание.

99. ВП: Ну как тут опять не вспомнить о тех страничках в Интернете, что появляются и исчезают, изменяя виртуальный мир, и сохраняются у меня в напечатанном виде, — они были, как и эта газетная полоска.

100. ВП: На берегу Двины дислоцировался полк, в котором служил Гумилёв.

101. Гумилёв Н. Стихотворения и поэмы. С. 263; Он же. Стихи и поэмы. 3-е изд. Л.: Сов. писатель, 1988. (Библиотека поэта. Большая серия). С. 260.

102. Там же. С. 579.

103. См. например: Нурымгереева Г. К. Образ Джамбула в русской литературе // Известия АН КазССР. 1984. № 3. С. 14–18. (Серия филологич.)

104. Согласно современному справочнику — 15 лет; см.: Большев А. О. Алдан-Семенов // Русские писатели. XX век: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. М.: Просвещение, 1998. С. 34–35.

105. См. последующие издания: Ананьев А. А. 1) Танки идут ромбом; Малый заслон; Верненские рассказы. Алма-Ата: Жазушы, 1966; 2) Собр. соч.: <В 4 т.>. Т. 1: Танки идут ромбом. М.: Художественная литература, 1984.

106. Об Ананьеве см.: Ананьев Анатолий Андреевич // БСЭ. 3-е изд. Т. 1. М.:Советская энциклопедия, 1970. С. 572; см. также: Заверенная запись беседы с Е. М. Полянской и А. Ф. Полянским. Париж, 27 апреля 2000. — Архив Д. Гузевича. Об Ананьеве также повествуется в любопытных мемуарах: Матусевич В. Записки советского редактора: Журнал «Октябрь» 1981–1984 гг. // Новое литературное обозрение. 1998. № 32. С. 283–322.

107. Н. В. Венгерова ушла из жизни осенью 1999 года, после тяжелой и мучительной болезни.

108. Они имеют одну и ту же владельческую надпись «Н. Венгерова». Сборник «Жемчуга» был куплен в последний год блокады в букинистическом магазине на Литейном проспекте, а как попал в семью «Шатер», Нина Всеволодовна не помнила.