Из письма к неустановленному лицу

теги: дуэль, Черубина де Габриак, современники

Я поднялся в ателье Головина в момент удара1 — Волошин, оч.(ень) красный, подбежал ко мне (...) и сказал «прошу тебя быть моим секундантом». Тут же мы условились о встрече с Зноско-Боровским, Кузминым и Ал. Толстым. Зноско-Бор.(овский) и Кузмин — секунданты Гумилёва. Я и Алеша тоже — Волошина. На другой день утром я был у Макса, взял указания. Днем того же дня в ресторане «Albert»* собрались секунданты. Пишу Вам оч.(ень) откровенно: я был очень напуган, и в моем воображении один из двух обязательно должен быть убит.

Тут же у меня явилась детская мысль: заменить пули бутафорскими. Я имел наивность предложить это моим приятелям! Они, разумеется, возмущенно отказались2.

Я поехал к барону Мейендорф и взял у него пистолеты3.

Результатом наших заседаний было: дуэль на пистолетах, на 25 шагов, стреляют по команде сразу. Командующий был Алексей Толстой.

Рано утром выехали мы с Максом на такси — Толстой и я. Ехать нужно было в Новую Деревню. По дороге нагнали такси противников, они вдруг застряли в грязи, пришлось нам двум (не Максу) и шоферу помогать вытянуть машину и продолжить путь. Приехали на какую-то полянку в роще; полянка покрыта кочками, место болотистое.

А. Толстой начал отмеривать наибольшими шагами 25 шагов, прыгая с кочки на кочку.

Расставили противников. Алеша сдал каждому в руки оружие. Кузмин спрятался (стоя) за дерево. Я тоже перепугался и отошел подальше в сторону. Команда — раз, два, три. Выстрел — один. Волошин — «У меня осечка». Гумилёв стоит недвижим, бледный, но явно спокойный. Толстой подбежал к Максу взять у него пистолет, я думаю, что он считал, что дуэль кончена... Гумилёв, или его секундант предложили продолжать. Макс взвел курок и, вдруг сказал, глядя на Гумилёва: «Вы отказываетесь от Ваших слов?» Гумилёв — «Нет»4. Макс поднял руку с пистолетом и стал целиться, мне показалось довольно долго, Мы ясно услышали звук падения курка, выстрела не последовало, Я вскрикнул: «Алеша, хватай скорее пистолет!» Толстой бросился к Максу, выхватил (...) пистолет (...) и дал выстрел в землю5.

«Кончено, кончено!», — я и еще кто-то вскрикнули и направились к. нашим машинам. Мы с Толстым, довезя Макса до его дома, вернулись каждый к себе.

На следующее утро ко мне явился квартальный и спросил имена участников. Я сообщил все имена. Затем был суд6 (...) и мы заплатили по 10 руб. штрафа (...) Думаю, что никому из нас не были известны правила дуэли.

* Ресторан «Французский», Невский пр., д. 18.

Примечания:

Шервашидзе-Чачба Александр Константинович (1867–1968) князь, внук последнего правителя Абхазии, художник, в начале 900-х годов жил в Париже и был вхож, в салон Е. С. Кругликовой. С 1907 г. — театральный художник, работал в мастерской А. Головина. С 1920 г. — в эмиграции.

Текст письма А. К. Шервашидзе-Чачба печатается по публикации Р. А. Шервашидзе-Чачба «Апсны, твой древний клич звучит как звук далекий» (Ерцаху: Лит. сборник. Сухуми: Алашара, 1984. С. 221–222).

1. «Я не помню точно последнего свидания с Иннокентием Федоровичем, но, кажется, последняя наша встреча относится к ноябрю 1909 г. Это было в Петербурге, в Мариинском театре, собственно на его чердаке, обнимавшем собою все место, которое занимает плафон Мариииского театра с местами. Там работал художник Головин над декорациями к "Орфею". У Головина в тот день собрались человек 8–10, шел "Фауст" с Шаляпиным. И тут произошло столкновение двух лиц, и одно из них нанесло оскорбление другому. Мне хорошо запомнилась фигура Ин. Федоровича, присутствовавшего при этом, и фраза, которую он произнес: "Да, я убедился в том, что Достоевский был прав: звук пощечины действительно мокрый". Это была последняя фраза, которую я от него слышал» (Из воспоминаний М. А. Волошина об И. Ф. Анненском. Запись Л. В. Горнунга и Д. С. Усова, 1924 г.). Имеется в виду эпизод из «Бесов» — пощечина Шатова Ставрогину.

2. Со слов Н. А. Толстого, А. Н. Толстой все-таки попытался воздействовать на исход поединка. Он, заряжая пистолеты, якобы всыпал тройную порцию пороха с целью усилить отдачу, что должно было снизить меткость стрельбы.

3. Об этом см. комментарий 21 к воспоминаниям С. А. Ауслендера, с. 233 наст. изд.

4. Даже спустя 12 лет Гумилёв был готов продолжить этот поединок — см. воспоминания М. А. Волошина (с. 207 наст. изд.).

5. «Выехав за город, мы оставили на дороге автомобили и пошли на голое поле, где были свалки, занесенные снегом. Противники стояли поодаль, мы совещались, меня выбрали распорядителем дуэли. Когда я стал отсчитывать шаги, Гумилёв, внимательно следивший за мной, просил мне передать, что я шагаю слишком широко. Я снова отмерил пятнадцать шагов, просил противников встать на места и начал заряжать пистолеты. Пыжей не оказалось, я разорвал платок и забил его вместо пыжей.

Гумилёву я понес пистолет первому. Он стоял на кочке, длинным, черным силуэтом различимый в мгле рассвета. На нем был цилиндр и сюртук, шубу он сбросил на снег. Подбегая к нему, я провалился по пояс в яму с талой водой. Он спокойно выжидал, когда я выберусь, — взял пистолет, и тогда только я заметил, что он, не отрываясь, с ледяной ненавистью глядит на В., стоявшего, расставив ноги, без шапки.

Передав второй пистолет В., я по правилам в последний раз предложил мириться. Но Гумилёв перебил меня, сказав глухо и недовольно: "Я приехал драться, а не мириться". Тогда я просил приготовиться и начал громко считать: раз, два... (Кузмин, не в силах стоять, сел в снег и заслонился цинковых хирургическим ящиком, чтобы не видеть ужасов)... — три! — крикнул я. У Гумилёва блеснул красноватый свет и раздался выстрел. Прошло несколько секунд. Второго выстрела не последовало. Тогда Гумилёв крикнул с бешенством: "Я требую, чтобы этот господин стрелял". В. проговорил в волнении: "У меня была осечка". — "Пускай он стреляет во второй раз, — крикнул опять Гумилёв, — я требую этого..." В. поднял пистолет, и я слышал, как щелкнул курок, но выстрела не было. Я подбежал к нему, выдернул у него из дрожавшей руки пистолет и, целя в снег, выстрелил. Гашеткой мне ободрало палец. Гумилёв продолжал неподвижно стоять: "Я требую третьего выстрела", — упрямо проговорил он. Мы начали совещаться и отказали. Гумилёв поднял шубу, перекинул ее через руку и пошел к автомобилям» (Толстой А. Н. Н. Гумилёв // Крейд, с. 42–43).

6. Отчет о суде был опубликован в газете «Русское слово» от 26 октября 1910 г. (№ 235):

Дело литераторов-дуэлянтов

В окружном суде рассматривалось сегодня дело поэта Гумилёва и беллетриста М. Волошина. Первый обвинялся в вызове на дуэль, второй — в принятии вызова.

В разговоре с г. М. Волошиным г. Гумилёв оскорбительно отозвался об одной отсутствующей поэтессе. Г. Волошин возмутился и нанес г. Гумилёву удар по лицу. Последний вызвал обидчика на дуэль, которая и состоялась в ноябре прошлого года за Петербургом, в Новой Деревне. Секундантами были: со стороны г. Гумилёва — г.г. Зноско-Боровской и М. Кузмин, а со стороны г. М. Волошина — граф А. Толстой и князь Шервашидзе.

По команде секундантов, дуэлянты подняли пистолеты и выстрелили, но дуэль обошлась без пролития крови. Пистолет г. Волошина дал осечку, а г. Гумилёв не то промахнулся, не то выстрелил в воздух. Свидетели-секунданты точно не могут этого установить.

Окружной суд приговорил обоих дуэлянтов к домашнему аресту: г. Гумилёв на семь дней, а г. Волошин на один день.


Материалы по теме:

Биография и воспоминания

💬 О Гумилёве…