|
О. Н. Арбениной
Я молчу — во взорах видно горе,
Говорю — слова мои так злы!
Ах! когда ж я вновь увижу море,
Синие и пенные валы,
Белый парус, белых, белых чаек
Или ночью длинный лунный мост,
Позабыв о прошлом и не чая
Ничего в грядущем кроме звезд?!
Видно, я суровому Нерею
Мог когда-то очень угодить,
Что теперь — его, и не умею
Ни полей, ни леса полюбить.
Боже, будь я самым сильным князем,
Но живи от моря вдалеке,
Я б, наверно, повалившись наземь,
Грыз ее и бил в слепой тоске.
|
Я молчу — во взорах видно горе,
Говорю - мои слова так злы,
Ах, когда бы вновь увидеть в море
Синие и пенные валы,
Белый парус, белых, белых чаек
Или ночью длинный лунный мост,
Позабыв о прошлом и не чая
Ничего в грядущем кроме звезд?!
Видно, я суровому Нерею
Мог когда-то очень угодить,
Что теперь — его, и не умею
Ни полей, ни леса полюбить.
Я томлюсь, мне многого не надо,
Только — моря с четырех сторон.
Не была ль сестрою мне наяда,
Нежным братом лапчатый тритон?
Боже, будь я самым сильным князем,
Но живи от моря вдалеке,
Я б, наверно, повалившись наземь,
Грыз ее и бил в глухой тоске!
|
Я молчу — во взорах видно горе,
Говорю - мои слова так злы,
Ах, когда ж я вновь увижу в море
Синие и пенные валы,
Белый парус, белых, белых чаек
Или ночью длинный лунный мост,
Позабыв о прошлом и не чая
Ничего в грядущем, кроме звезд.
Видно, я суровому Нерею
Смог когда-то очень угодить,
Что теперь — его, и не умею
Ни полей, ни леса полюбить.
Боже, будь я самым сильным князем,
Но живи от моря вдалеке,
Я б, наверно, повалившись наземь,
Грыз ее и бил в глухой тоске.
|
