Примечания

Жемчуга. Н. Гумилёва. Вяч. И. Иванов

Материалы по теме:

Критика

Печ. по: Аполлон. 1910. №7. С. 38-41.

С Вяч. И. Ивановым Гумилева познакомил в конце 1908 г. С. А. Ауслендер, и с того времени Гумилев становится завсегдатаем ивановской «башни» и прилежным «учеником» Иванова — вплоть до 1911 г., когда между Ивановым и Гумилевым возник конфликт, порожденный принципиальным несоответствием их эстетических программ (см. об этом: Блинов В. Вячеслав Иванов и возникновение акмеизма // Культура и память: Третий международный симпозиум, посвященный Вячеславу Иванову. Часть II. Доклады на русском языке. Firenze, 1988. С. 13-25 (Зап. ф-талит-ры и философии Павийского ун-та. Т. 45). «Наставничество» Иванова вызвало неудовольствие «учителя» Гумилева — Брюсова, так что «ученик» вынужден был оправдываться: «Вячеслав Иванович вчера сказал мне много нового и интересного, но учитель мой Вы и мне не надо другого…» (письмо Гумилева к Брюсову от 30 ноября 1911 г. — Неизданные стихи и письма, с. 56). О данной рецензии Иванова Гумилев также сообщал Брюсову в очередном письме:

«„Жемчуга“ вышли. Вячеслав Иванович в своей рецензии о них в „Аполлоне“, называя меня Вашим оруженосцем, говорит, что этой книгой я заслужил от Вас ритуальный удар меча по плечу, посвящающий меня в рыцари. И дальше пишет, что моя новая деятельность ознаменуется разделением во мне воды и суши, причем эпическая сторона моего творчества станет чистым эпосом, а лиризм — чистой лирикой.

Не знаю, сочтете ли Вы меня достойным посвящения в рыцари, но мне было бы очень важно услышать от Вас несколько напутственных слов, так как „Жемчугами“ заканчивается большой цикл моих переживаний и теперь я весь устремлен к иному, новому. Какое будет это новое, мне пока не ясно, но мне кажется, что это не тот путь, по которому меня посылает Вячеслав Иванович. Мне верится, что можно еще многое сделать, не бросая лиро-эпического метода, но только перейдя от тем личных к темам общечеловеческим, пусть стихийным, но под условием все-гда чувствовать под своими ногами твердую почву» (Неизданные стихи и письма, с. 65-66). Гумилев, рецензируя ивановскую книгу стихов «Cor Ardens» (1 и 2 части вышли, соответственно, в 1911 и 1912 гг.), отмечал, что Иванов — поэт, повествующий, прежде всего, «о подлинно пройденном мистическом пути», и в этом смысле — не столько собственно литератор, сколько мистагог — проповедник, наподобие «Конфуция и Магомета, Сократа и Ницше». Что же касается поэтических особенностей ивановского творчества, то Гумилев отмечал «восточную» природу ивановской эстетики и заключал: «Как же должно относиться к Вячеславу Иванову? Конечно, крупная самобытная индивидуальность дороже всего. Но идти за ним другим, не обладающим его данными, значило бы пускаться в рискованную, пожалуй, даже гибельную авантюру. Он нам дорог, как показатель одной из крайностей, находящихся в славянской душе. Но, защищая целостность русской идеи, мы должны, любя эту крайность, упорно говорить ей „нет“ и помнить, что не случайно сердце России — простая Москва, а не великолепный Самарканд» (ПРП 1990. С. 124, 148).