Содержание

«Отравленная туника»(1) единственное из известных драматических произведений Гумилева, до сих пор не напечатанное в России. Впервые она была опубликована полно в книге «Неизданный Гумилев» (Нью-йорк, изд-во имени Чехова, 1952) с моим комментарием. Мною же была рассказана там история проникновения текста этой пьесы заграницу.

Первые сведения о пьесе попали в зарубежную русскую печать в 1931 г. В статьях ныне покойных А. Ладинского (в «Последних Новостях»)(2) и Лоллия Львова (в «России и Славянстве» от 29 августа 1931г.), напечатанных в связи сдесятилетием со дня казни поэта, вкратце говорилось о со держании трагедии и приводились из нее цитаты. Тогда же был поднят вопрос о ее издании за рубежом. Об этом сначала в письме ко мне, а потом в статье, предназначавшейся я мюнхенского журнала «Литературный Современник», так и не напечатанной, рассказал уже гораздо позже Л. И. Львов. Согласно этому рассказу, машинописный текст «ОТ», вместе с рядом других неизданных произведений, главным образом по церковному вопросу, был привезен в Париж в 1931 г. неким М. Артемьевым, настоящая фамилия которого была Бренстэд и который был не то датчанином, не то голландцем по происхождению. Он называл себя бывшим «сменовеховцем», говорил, что вернулся в Россию из эмиграции, но потом, воспользовавшись своим иностранным происхождением, выехал снова на Запад по иностранному паспорту. Во Франции он стал сотрудником журналов «Утверждения» и «Завтра», органов т. н. «пореволюционного поколения», т.е. одной из разновидностей сменовеховства.(3)

Артемьев предложил Л. И. Львову, в то время члену редакционной коллегии еженедельника «Россия и Славянство», основанного П. Б. Струве, издать «ОТ» заграницей, с тем, чтобы авторский гонорар был передан ему, Артемьеву, для пересылки сыну Н. С. Гумилева через А. А. Ахматову. Львов попробовал устроить издание в принадлежавшем тогда покойному С. В. Рахманинову издательстве «Таир». Рахманинов согласился, но поставил условием, что он сам переведет гонорар в Россию, способом, которым он тогда располагал, а Артемьеву уплатит известный процент. При этом Львов предложил Артемьеву привлечь к контролю над всей этой операцией троих писателей: Б. К. Зайцева и ныне уже покойных А. М. Ремизова и Г. Л. Лозинского, брата близкого друга Гумилева и известного переводчика М. Л. Лозинского. Артемьев эти условия отверг, и переговоры его с Львовым оборвались, но еще до разрыва их Львов снял две копии с переданного ему Артемьевым машинописного экземпляра.

После неудачи с Львовым Артемьев обратился с аналогичным предложением к редактору «Последних Новостей» П. Н. Милюкову. Однако, Милюков пошел лишь на то, что бы уплатить Артемьеву 1000 франков за использование его списка «ОТ», как материала для статьи в газете. Статья эта и была написана одним из постоянных сотрудников «Последних Новостей», поэтом Антонином Ладинским, после Второй мировой войны ставшим советским патриотом и вернувшимся в СССР, где он и умер несколько лет тому назад. После этого Львов в свою очередь написал статью для «России и Славянства», процитировав те же отрывки из трагедии, что и Ладинский. Насколько мне известно, позднее подымался вопрос о напечатании «ОТ» в журнале «Современные Записки», но почему-то оно не осуществи лось. В 1934 г., по-видимому, снова возник вопрос об отдельном издании трагедии: по крайней мере в 1953 г., т.е. уже после выхода «Неизданного Гумилева», покойный С. К. Маковский прислал мне машинописный текст «ОТ», на заглавном листе которого напечатано: «ОТРАВЛЕННАЯ ТУННИКА». Трагедия в пяти действиях Н. Гумилева. (Печатается отдельным изданием впервые).(4) Книгоиздательство СВЕЧА.(5) Париж 1934».

Несмотря на причастность мою к редакции «России и Славянства», вся история с рукописью, привезенной Артемьевым, осталась мне неизвестна — я знал о трагедии только по статьям Ладинского и Львова. Но во время войны, не то в 1942 не то в 1943 году, я получил в подарок от моего доброго знакомого и тогдашнего сослуживца Б. В. Анрепа (мы оба были русскими «слухачами» на радиостанции агентства Рейтер под Лондоном) довольно большой гумилевский архив, описанный мною подробно в предисловии к «Неизданному Гумилеву». Это были бумаги, оставленные Гумилевым перед возвращением из Лондона в Россию Анрепу, с которым его связывали давние дружеские отношения. Среди этих бумаг были две записные книжки с текстами «ОТ», В одной из этих книжек, небольшого формата (12,5 х 7,5 см), в кожаной обложке винного цвета, находился черновой текст пьесы — первые четыре действия и начало пятого. Текст этот занимал всю книжку, но четные страницы были оставлены пустыми( иногда на них были вставки) — всего 58 убористо написанных страниц. В другой книжке (размером 10,5 х 13,5 см) было начало белового автографа — 173 стиха первого действия, занявших восемь страниц книжки. На заглавной странице чернового автографа было написано рукой Гумилева черными и красными чернилами: Н. Гумилев /Отравленная туника/ трагедия / в / пяти действиях /(6) Париж Лондон / Осень 1917 г. Зима 1918.

После войны Л. И. Львов оказался в одном из лагерей для перемещенных лиц в Германии. Мы с ним вступили в переписку. Его список «Туники» находился где-то в Париже, но обнаружить его местонахождение долго не удавалось, а о существовании других списков в Париже мне не было известно, и я уже подумывал об издании трагедии по черновому автографу, когда след львовского списка наконец отыскался, и в конце 1950 г. я получил его при любезном содействии Б. К. Зайцева. Около того же времени Ю. К. Терапиано напечатал в газете «Новое Русское слово» (Нью-Йорк) статью на основании попавшего в его руки списка, принадлежавшего раньше покойному молодому поэту Н. П. Гронскому.(7) Ю. К. Терапиано любезно предо ставил в мое распоряжение этот список для сличения с львовским, и я установил, что копия Гронского почти на верное восходит и тому же артемьевскому протосписку (не которые разночтения между списками объясняются ошибками при переписке, производившейся в обоих случаях в условиях большой спешки). По всей вероятности и список Маковского того же происхождения, хотя в нем есть свои разночтения, а иногда и совпадения с гумилевским черновым автографом при отличиях от списков Львова и Гронского. Во многих случаях общие и характерные .для всех трех списков ошибки свидетельствуют о том, что список, к которому они восходят, был сделан лицом, плохо разбиравшимся в стихах. Во всем трек снискав часто встречается неправильное расположение строк там, где метрическая строка разделена между репликами нескольких действующих лиц. В связи с этим нередок и пропуск отдельных слов, с нарушением строго выдержанного у Гумилева размера. Эти метрико-графические ошибки в большинстве случаев легко устранимы, особенно при помощи чернового автографа, но наличие таких, а также некоторых других явных ошибок, к сожалению, подрывает веру в точность артемьевского протосписка, и о дефинитивном издании «ОТ» пока нельзя говорить: наш текст представляет собой лишь какое то приближение к нему, будучи результатом сверки всех списков, которые были доступны нам, с нашими черновым и беловым автографами.

Когда Гумилев впервые задумал. свою византийскую трагедию, мы не знаем. Но нет сомнения, что он начал писать ее в Париже осенью 1917 г. и продолжал в Лондоне в начале 1918 г. Работу эту в Лондоне он, по-видимому, не закончил и, уезжая в апреле назад в Россию, оставил Б. В. Анрепу записную книжку с червовым текстом и начало белового автографа. Надо полагать, однако, что у него был и другой список, если не всего текста, то первых четырех действий, который он увез с собой и по которому переработал и докончил трагедию уже в России. Сведениями об окончательной рукописи «ОТ» и ее местонахождении мы не располагаем. Что касается артемьевского машинописного списка, то вот что писал о нем Л. И. Львов в 1951 г. в статье, предназначавшейся для «Литературного Современника» «…уже тогда мне показался подозрительным факт появления артемьевского (будем его так называть) списка »ОТ« в Париже. Я обратил внимание на то, что он был сделан как-то чрезмерно »казенно«, в нем не было ни поправок, ни неряшливости любительского характера. Бумага, на которой он был »отстукан«, была обычной, грубой, тоже какого-то »казенного« качества. Боюсь ошибиться, но теперь мне мнится, что был и какой-то номер (многозначный) на этом списке…» Дальше Львов говорил об одном месте в трагедии, где ему показалось наличие пропуска, который он счел умышленным — «с целью, в случае напечатания… установить, какого происхождения была рукопись, с которой производилось печатание». В данном случае Львов, однако, просто ошибался, и то, что показалось ему пропуском (в списке Маковского этот якобы пропуск был даже обозначен многоточием!), объяснялось небольшой буквенной ошибкой («И» вместо «А») в комбинации с ошибкой пунктуационной (такого рода ошибок в артемьевском списке было очевидно немало) — см. об этом ниже, в анализе разночтений.

Из даваемого ниже списка разночтений между лондонским черновым автографом и списками, восходящими к артемьевскому, читатель убедится, что в России Гумилев подверг трагедию значительной переработке. Немного странно, что почти никто из друзей и литературных знакомых Гумилева, писавших о последних годах его жизни, не упоминал до 1931 года об этом и крупном по размерам и внутренне значительном произведении Гумилева, законченном им сравнительно незадолго до смерти. Ни словом не упомяну та «ОТ», например в предисловии к посмертному сборнику стихотворений, хотя автор его и редактор сборника, Георгий Иванов, несомненно имел доступ к рукописям погибшего поэта (правда, в одной напечатанной уже в зарубежный период статье, полной, как часто у Иванова, всяких не точностей и довольна странных утверждений, есть упоминание о том, что в 1917-18 г. заграницей Гумилев написал большую пьесу «Отравленная туника»).(8)

Сноска:

1. В дальнейшем даем сокращенна — как «ОТ».

2. Дату этой статьи нам не удалось установить.

3. Уже после Второй мировой войны, в статье А. Б. В. «Сеть НКВД во Франции» в нью-йоркском журнале «За Свободу», выходившем под редакцией В. М. Зензинова (№18, июль 1947), Артемьев-Бренстэд был назван советским агентом, специально работавшим среди масонов.

4. Фраза в скобках на присланном мне экземпляре зачеркнута. Над нею карандашом рукой Маковского надписано: «(По смертное издание)».

5. О существовании такого книгоиздательства мне неизвестно. Возможно, что оно проектировалось, или же марка эта была придумана ad hoc.

6. Слово «пяти» было переправлено из «трех».

7. Ю. Терапиано. «Отравленная Туника». «Новое русское Слово», 22 октября 1950 г. Терапиано писал, что на первой странице полученной им рукописи было написано Гронским: «Переписано мною в июле 1934 года с копии копии подлинника для невесты моего друга. Н. Гронский». Первые 46 страниц текста были настуканы на машинке, страницы 47 — 53 написаны рукой самого Гронского. На эту статью в той же газете отозвалась в №от 12 ноября 1950 г. К. В. Деникина, которая писала, что у. Гронского было две копии «ОТ», На первой, сделанной им в 1930 г. (дата эта расходится с датой, даваемой Львовым), была помета рукой Гронского: «Маргарите на память от Николая. 12 сентября 1930 г.» В этой машинописи было 42 страницы. На второй копии, переписанной в 1934 г., было над писано: «II экземпляр рукописи Отравленная Туника. Трагедия в 5 действиях Н. Гумилева». На последней странице машинописи Гронский написал: «Рукопись переписана мною в 1930 г. с копии подлинника» Из дальнейшею письма Терапиано вытекало, что Гронским было сделано не две, а по крайней мере три копии. Ссылка Гронского на 1930 год, дважды повторенная, показывает, что либо он получил рукопись раньше Л. и. Львова, либо последний ошибся в годе. Нет никаких оснований думать, что копии Гронского восходили к другому «подлиннику»: Я видел только ту копию Гронского, которая оказалась у Терапиано.

8. Георгий Иванов, «Гумилев», «Дни», 11 октября 1925 г.