Содержание

Translations

第一本书：龙

第一支歌

一

在大洋新涌的浪潮中
红毛的公牛抬起犄角，
雾霭的小鹿逃到了
山岩遍布的海岸。
在山岩遍布的海岸之下，
在喧哗的湿影中
雾霭化作银色的珍珠
安居于岩石上的苔藓，
红色的公牛变了面容：
看这宽阔的翅膀，
是一只飞翔的巨鸟，
将宽阔的大海吞噬。
它飞出隐秘与奇迹
带着多神教庙宇的钥匙，
它升上天，射手与里拉琴手
在宽阔的天堂之路的两旁。
风儿，吹吧，为了让海浪歌唱，
为了在林中响起嗡嗡声，
嚎叫吧，风儿，在峡谷中，
将它高声赞美！

二

以芬芳的暗夜
冷却火热的躯体，
陆地再一次禁锢
神秘的躯体。
给鲜嫩的草茎
倾倒绿色的汁液，
给狮子高贵的心
注入奇美的鲜血。
总是渴望其它的
在饥渴的热沙上
一次又一次洒落
红色与绿色的汁水。
自创世以来
死亡的遗骸变了样子，
这块石头时而咆哮，
这株常春藤在云中翱翔。
杀戮与复活，
全世界的灵魂膨胀，
这是陆地上神圣的意志，
它自己也不曾知晓。

三

蓬乱的，困倦的海洋，
寻到一个可靠的支柱，
擦拭着碧绿的嘴唇
啊，这就是月亮山的山脚。
紫色的水晶石，
镶嵌在天堂之顶，
它动起来，而后静止，
天堂之上是一堵透明的墙。
紫色的水晶石闪耀光芒，
它发出五彩的火光，
从白日到深夜，
宛如一群欢乐的蜜蜂。
因为在那里扭成一个环的
是沉睡了一个世纪的，
比水更古老，比阳光更明亮的
金色鳞片的龙。
宛如一盏圣杯
斟满原始之力的美酒，
万物之躯没有将它带来，
上帝在梦中也未曾寻到。

四

龙醒了过来，缓缓抬起身
怒目圆睁似一对琥珀，
它沉睡了十个世纪
今天第一次睁开眼睛。
它看起来并不光明，
不像年轻人的太阳，
漂在海面上的光热
似乎也充满了灰烬。
但另一种喜悦，在心脏的
深处成熟，如香甜的水果，
它感受到了命运的波动，
甜蜜的死亡悄无声息地飞来。
说起片片海洋，阵阵南风，
人们唱起一首歌来：
“你不需与人间告别
只需在一片沉默中回家。”
“哦你的身体劳累万分
是生命将刀刃打钝，
死神的双唇柔软，
年轻的面庞惨白如纸。

五

而在白雾弥漫的东方，
一条小路在林中蜿蜒，
亮红色的头带
高过森林之顶，
棕榈比梧桐挺拔粗壮，
河水无时不刻泛滥着，
一个无人知晓的人
穿着银色的衣裳行走。
他独自一人，寂静，严肃地
俯视着那个
与他很早相知相爱，
并将走过许多日日夜夜。
他好像在奔跑
脚下仿佛是水，
他的胸口长满黑毛
铺上乌黑的木板而卧。
是由花岗岩雕刻而成，
面容清秀，但看起来沉重万分，
是雷姆利亚 的牧师，莫拉蒂塔
动身寻找金色的龙。

六

可怕至极，宛如没穿盔甲
在近处遇到砍来的剑，
出乎意料地看到了龙的
冰冷的，恍惚的目光。
牧师记得，十个世纪以来
这里的每一个人
都只看到血红色的网
是鳄鱼闭锁的眼睑。
但他沉默不语，手持黑色长矛
（智者们都有这个）
在领主面前，在沙地之中
他画了一个神秘的符号：
如横倒在尘土中的权杖，
这是平凡之人的象征，
而竖立起的权杖象征着
上帝降临人间，
短小的权杖；隐藏在它们之间的
正是这两个世界的联结……
莫拉蒂塔不想对野兽
说起隐秘而美妙的词语。

七

龙俯下身来，它的目光
第一次投向凡人：
——大主教，有一条金线，
将你和我们连结。
多年来，我是黑暗中的主宰，
通晓生命的意义，
你看，我知晓你的鳞片
那象征着神圣的符号。
我夜以继日地学习
将符号从太阳照射到青铜，
我看到，你在梦中念念不忘
变幻无常的火焰。
我知晓，这些球体、十字架
与碗的隐秘，
它们在最后一日苏醒，
它们的意义，由你来告诉我们。
诞生，易容，
与世界可怕的结局，
为了勤恳的服务
你不会向牧师们隐瞒。

八

回答是高耸的桥背上
巨龙闪耀的鳞片，
如同在垂落的月下
河水波光粼粼。——
愤怒地紧咬嘴唇，
扼住滔滔不绝的话语，
莫拉蒂塔开始读起这些
恶鬼与十字架的结合。
——难道世上没有比我
赐予你的知识更强大的东西？
我将它赠予鲜红的玫瑰，
赠予瀑布与云彩；
我将它赠予高耸的山岭，
赠予愚昧的守卫，
赠予如我一样的
在黑夜中弯曲的七颗星星；
或是赠予风，好运之子，
为它的母亲歌唱颂扬，
但它不是热血的动物，
它并不会闪闪发光！——

九

只有被牧师折断的长矛
冰冷地发出咯吱的响声，
只有目光古怪地打量在
它的花岗岩的脸庞上
目不转睛地盯着
垂死的巨龙的
浑浊黯淡的双眼，而巨龙
曾是古时的万族之王。
人类的力量压迫着
难以忍受的命运，
大静脉中流淌着蓝色的血
倾倒在裸露的额头上，
双唇微微张开，响亮、
醇厚而饱满的声音
沿着海岸声驰千里，
如正午时分棕榈的气息。
人类的嘴巴第一次
敢于在白日发声，
一个世纪以来，禁词
第一次响起：欧姆！

十

红热的太阳燃烧殆尽
而后迸裂开来。流星
冒着轻烟飞离太阳
冲进了空旷的太空。
几千年以后
在银河系之外的某个地方
它将和迎面而来的彗星
说起那个神秘的词“欧姆”。
翻腾的大海怒吼着，
退到银色的山峦之后。
留下被烧死的野兽
与人类用焦木搭成的篝火。
爪形的梧桐树枝，
横在沙滩上，
至此没有肆虐的飓风
能将梧桐树枝吹弯。
它的躯体以空气与火
震动整个宇宙，
以瞬息的刺痛发出声响，
隐秘的词“欧姆”。

十一

巨龙再一次全身颤抖
它紧盯着这个外乡人，
死亡这个词在它身上
起了至今不知何样的作用。
死亡，它可靠的盟友，
在远方游荡。
它的两肋肿胀起来
如大熔炉旁的两只风箱。
垂死之中，它的爪子
使劲刨着山脊之巅，
但没有声音，没有运动
它遭受着痛苦，守候着，
最后一次疼痛的白色寒气
在心中游荡，眼看
它就要逃离
人们心中燃烧的意志。
牧师明白了，这减损多么可怕
死亡也不能被欺骗，
他举起了野兽的右爪
放在了它的胸前。

十二

鲜红的热血从新的
伤口滴出、流淌，
如白垩纪山崖的深处
日初霞光中的钥匙。
在珍贵的金鳞片
闪耀的光芒中
圣徒奇幻的肩带
渐渐变成了红色。
就像黎明时天上的太阳，
巨龙充满了生机，
翅膀在风中撕裂，
突出的脊梁竖起，照得鲜红。
不发一言，一动不动，
牧师再一次以目光
问起出生，问起主易圣容
与原始力量的终结，
龙鳞在更远的地方闪耀
照亮山坡的阶地，
好像一个非人的喊声，
从声转化成了光。

第二支歌

一

世界曾是轻柔的，平淡的，
曾是寂静无声，毫无动静
时光与它悲惨的歌
未曾在它头上流逝。

而在这阴森的黑暗中
颤动着第一个思想，
一个词从思想中诞生，
它是神圣数字的领导者。

这个词语中暗藏的母性
寻到了自己的方式：
多么整齐地消逝
如万花盛开一般。

因为在幸福的，崭新的世界，
闪闪发光，温暖如春，
它曾在数字和词语之间
不是词语，亦非数字。

神圣的词，化作成肉身，
化作成声音，气味与光束，
鲜活的生命用狂暴的，
金色的钥匙将这词语抽打。

二

红色的深渊露出了，
炽热，可怖，五色缤纷，
带着世界的响声一晃而过
在咕嘟沸腾的世界之后。

飞奔，争斗，嚎叫
急速地冲下来，
缀着金色粉末的柱子
在猎人与祭品之上蜿蜒。

原始的愤怒隐藏在
被照亮的深渊中，
骑师在每颗星星上游荡
天鹅座，处女座，金牛座和狮子座。

美丽的龙飞上天空
泛着金红色的火星，
它迎面群星
对星星的光环咆哮。

龙爪如丝线将世界编织，
当它打起瞌睡，吐纳气息，
沿着被它打破的轨道
地球上下胡乱转动。

三

时光飞逝；它在各处凝结
它变得强壮，有了人形。
少女在遥远的处女座
变成了一道光和一首歌。

天鹅座变成了闪亮的冰，
而龙变成了地球的躯壳，
山脉藏匿不见，
平原散布开来。

大自然的心变得柔软，
地球深处的火焰消失，
水流叮当地流淌，
倒映天堂的火光。

但在最黑暗的水湾，
从水中腐烂的根茎中，
龙族在这里诞生，
出现了鳄鱼和黑色的蛇。

一群不见天日的动物爬出
扼杀其他动物，发出咯吱的响声，
它们嚎叫，低语，
血管迸裂开来。

Перевод стихотворения Николая Гумилёва «Поэма начала» на китайский язык.

Поэма начала

Книга первая: Дракон

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

1

Из-за свежих волн океана
Красный бык приподнял рога,
И бежали лани тумана
Под скалистые берега.
Под скалистыми берегами
В многошумной сырой тени
Серебристыми жемчугами
Оседали на мох они,
Красный бык изменяет лица:
Вот широко крылья простер,
И парит, огромная птица,
Пожирающая простор.
Вот к дверям голубой кумирни,
Ключ держа от тайн и чудес,
Он восходит, стрелок и лирник,
По открытой тропе небес.
Ветры, дуйте, чтоб волны пели,
Чтоб в лесах гудели стволы,
Войте, ветры, в трубы ущелий,
Возглашая ему хвалы!

2

Освежив горячее тело
Благовонной ночною тьмой,
Вновь берется земля за дело
Непонятное ей самой.
Наливает зеленым соком
Детски-нежные стебли трав
И багряным, дивно-высоким,
Благородное сердце льва.
И, всегда желая иного,
На голодный жаркий песок
Проливает снова и снова
И зеленый и красный сок.
С сотворенья мира стократы,
Умирая, менялся прах,
Этот камень рычал когда-то,
Этот плющ парил в облаках.
Убивая и воскрешая,
Набухать вселенской душой,
В этом воля земли святая,
Непонятная ей самой.

3

Океан косматый и сонный,
Отыскав надежный упор,
Тупо терся губой зеленой
О подножие Лунных Гор.
И над ним стеною отвесной
Разбежалась и замерла,
Упираясь в купол небесный,
Аметистовая скала.
До глубин ночами и днями
Аметист светился и цвел
Многоцветными огоньками,
Точно роем веселых пчел.
Потому что свивал там кольца,
Вековой досыпая сон,
Старше вод и светлее солнца,
Золоточешуйный дракон.
И подобной чаши священной
Для вина первозданных сил
Не носило тело вселенной,
И Творец в мечтах не носил.

4

Пробудился дракон и поднял
Янтари грозовых зрачков,
Первый раз он взглянул сегодня
После сна десяти веков.
И ему не казалось светлым
Солнце, юное для людей,
Был как будто засыпан пеплом
Жар пылавших в море огней.
Но иная радость глубоко
В сердце зрела, как сладкий плод.
Он почуял веянье рока,
Милой смерти неслышный лет.
Говор моря и ветер южный
Заводили песню одну:
— Ты простишься с землей ненужной
И уйдешь домой, в тишину.
— О твое усталое тело
Притупила жизнь острие,
Губы смерти нежны, и бело
Молодое лицо ее.

5

А с востока из мглы белесой,
Где в лесу змеилась тропа,
Превышая вершину леса
Ярко-красной повязкой лба,
Пальм стройней и крепче платанов,
Неуклонней разлива рек,
В одеяньях серебротканных
Шел неведомый человек.
Шел один, спокойно и строго
Опуская глаза, как тот,
Кто давно знакомой дорогой
Много дней и ночей идет.
И казалось, земля бежала
Под его стопы, как вода,
Смоляною, доской лежала
На груди его борода.
Точно высечен из гранита,
Лик был светел, но взгляд тяжел,
— Жрец Лемурии, Морадита,
К золотому дракону шел.

6

Было страшно, точно без брони
Встретить меч разящий в упор,
Увидать нежданно драконий
И холодный и скользкий взор.
Помнил жрец, что десять столетий
Каждый бывший здесь человек
Видел лишь багровые сети
Крокодильих сомкнутых век.
Но молчал он и черной пикой
(У мудрейших водилось так)
На песке пред своим владыкой
Начертал таинственный знак:
Точно жезл во прахе лежавший,
Символ смертного естества,
И отвесный, обозначавший
Нисхождение божества,
И короткий; меж них сокрытый,
Точно связь этих двух миров…
— Не хотел открыть Морадита
Зверю тайны чудесной слов.

7

И дракон прочел, наклоняя
Взоры к смертному в первый раз:
— Есть, владыка, нить золотая,
Что связует тебя и нас.
Много лет я правил во мраке,
Постигая смысл бытия,
Видишь, знаю святые знаки,
Что хранит твоя чешуя.
— Отблеск их от солнца до меди
Изучил я ночью и днем,
Я следил, как во сне ты бредил,
Переменным горя огнем.
— И я знаю, что заповедней
Этих сфер и крестов, и чаш,
Пробудившись в свой день последний,
Нам ты знанье свое отдашь.
Зарожденье, преображенье
И ужасный конец миров
Ты за ревностное служенье
От своих не скроешь жрецов.

8

Засверкали в ответ чешуи
На взнесенной мостом спине,
Как сверкают речные струи
При склоняющейся луне. —
И, кусая губы сердита,
Подавляя потоки слов,
Стал читать на них Морадита
Сочетанье черт и крестов.
— Разве в мире сильных не стало,
Что тебе я знанье отдам?
Я вручу его розе алой,
Водопадам и облакам;
Я вручу его кряжам горным,
Стражам косного бытия,
Семизвездию, в небе черном
Изогнувшемуся, как я;
Или ветру, сыну Удачи,
Что свою прославляет мать,
Но не твари с кровью горячей,
Не умеющею сверкать! —

9

Только сухо хрустнула пика,
Переломленная жрецом,
Только взоры сверкнули дико
Над гранитным его лицом
И уставились непреклонно
В муть уже потухавших глаз
Умирающего дракона,
Повелителя древних рас.
Человечья теснила сила
Нестерпимую ей судьбу,
Синей кровью большая жила
Налилась на открытом лбу,
Приоткрылись губы, и вольно
Прокатился по берегам
Голос яркий, густой и полный,
Как полуденный запах пальм.
Первый раз уста человека
Говорить осмелились днем,
Раздалось в первый раз от века
Запрещенное слово: Ом!

10

Солнце вспыхнуло красным жаром
И надтреснуло. Метеор
Оторвался и легким паром
От него рванулся в простор.
После многих тысячелетий
Где-нибудь за Млечным Путем
Он расскажет встречной комете
О таинственном слове Ом.
Океан взревел и, взметенный,
Отступил горой серебра.
Так отходит зверь, обожженный
Головней людского костра.
Ветви лапчатые платанов,
Распластавшись, легли на песок,
Никакой напор ураганов
Так согнуть их досель не мог.
И звенело болью мгновенной,
Тонким воздухом и огнем
Сотрясая тело вселенной,
Заповедное слово Ом.

11

Содрогнулся дракон и снова
Устремил на пришельца взор,
Смерть борола в нем силу слова,
Незнакомую до сих пор.
Смерть, надежный его союзник,
Наплывала издалека.
Как меха исполинской кузни,
Раздувались его бока.
Когти лап в предсмертном томленьи
Бороздили поверхность скал,
Но без голоса, без движенья
Нес он муку свою и ждал,
Белый холод последней боли
Плавал по сердцу, и вот-вот
От сжигающей сердце воли
Человеческой он уйдет.
Понял жрец, что страшна потеря
И что смерти не обмануть,
Поднял правую лапу зверя
И себе положил на грудь.

12

Капли крови из свежей раны
Потекли, красны и теплы,
Как ключи на заре багряной
Из глубин меловой скалы.
Дивной перевязью священной
Заалели ее струи
На мерцании драгоценной
Золотеющей чешуи.
Точно солнце в рассветном небе,
Наливался жизнью дракон,
Крылья рвались по ветру, гребень
Петушиный встал, обагрен.
И когда без слов, без движенья,
Взором жрец его вновь спросил
О рожденьи, преображеньи
И конце первозданная сил,
Переливы чешуй далече
Озарили уступы круч,
Точно голос нечеловечий,
Превращенный из звука в луч.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

1

Мир когда-то был легок, пресен,
Бездыханен и недвижим
И своих трагических песен
Не водило время над ним.

А уже в этой тьме суровой
Трепетала первая мысль,
И от мысли родилось слово,
Предводитель священных числ.

В слове скрытое материнство
Отыскало свои пути: —
Уничтожиться как единство
И как множество расцвести.

Ибо в мире блаженно-новом,
Как сверканье и как тепло,
Было между числом и словом
И не слово и не число.

Светозарное, плотью стало,
Звуком, запахом и лучом,
И живая жизнь захлестала
Золотым и буйным ключом.

2

Скалясь красными пропастями,
Раскаленны, страшны, пестры,
За клокочущими мирами
Проносились с гулом миры.

Налетали, сшибались, выли
И стремительно мчались вниз,
И столбы золотистой пыли
Над ловцом и жертвой вились.

В озаренной светами бездне,
Затаил первозданный гнев,
Плыл на каждой звезде наездник
Лебедь, Дева, Телец и Лев.

А на этой навстречу звездам,
Огрызаясь на звездный звон,
Золотобагряным наростом
Поднимался дивный дракон.

Лапы мир оплели, как нити,
И когда он вздыхал, дремля,
По расшатанной им орбите
Вверх и вниз металась земля.

3

Мчалось время; прочней, телесней
Застывало оно везде.
Дева стала лучом и песней
На далекой своей звезде.

Лебедь стал сияющей льдиной,
А дракон — земною корой,
Разметавшеюся равниной,
Притаившеюся горой.

Умягчилось сердце природы,
Огнь в глубинах земли исчез,
Побежали звонкие воды,
Отражая огни небес.

Но из самых темных затонов,
Из гниющих в воде корней,
Появилось племя драконов,
Крокодилов и черных змей.

Выползали слепые груды
И давили с хрустом других,
Кровяные рвались сосуды
От мычанья и рева их.