Содержание

Translations

在向西蔓延的阿比西尼亚山脉间
我在山坡上搭起一顶帐幕，
我悠闲地望着每日夕阳西下
霞光流泻在远方森林苍翠的树冠上。

从那里飞来一群鸟儿
长尾巴上长着碧绿色的羽毛，
深夜时欢乐的斑马从那里跑来，
我隐约听得到它们的鼾声与蹄声。

有一天，晚霞异常鲜红艳丽，
不同寻常的气息从林中传来，
一个欧洲人走近我的帐幕，
他瘦弱不堪，胡子拉碴，向我要食物。

他笨拙贪婪地吃到深夜，
将沙丁鱼放在夹肉面包上，
像吞药丸一样吞下马吉粒
他拒绝在苦艾酒中加水。

我问他，为何他的脸色死一般惨白，
为何干枯的双手颤抖不已，
如树叶一般……“森林寒热病。”
他回答道，并惊恐地回头看。

我问他，为何透过破烂的衣服，
在凹陷的胸口上有一个巨大的伤口，
发生了什么？“森林里的大猩猩。”
他回答道，不敢回头张望了。

一个侏儒与他同行，赤身裸体，皮肤黝黑，
身高到我的腰，在我看来，他不会说话，
他像狗一样坐在主人的身后，
将叭喇狗似的脸藏在膝间。

当我的仆人开玩笑地推他一下时，
他露出了可怕的牙齿
而后一整天都在生气，打着响鼻
用彩色的标枪叩打土地。

我给疲惫不堪的客人铺了床，
我躺在豹皮上，无从入眠，
我贪婪地聆听这冗长而充满激情的故事，
聆听这林中来客热病的呓语。

他喘息道：“太黑了……这无尽的森林……
我们永远看不到太阳……
皮埃尔，在你的衬衫中有日记本吗？
我们丢掉生命，好过丢掉这本日记！

为何黑人将我们抛弃？
唉，他们带走了我们的指南针……
我们该做什么呢？看不见野兽，看不见鸟，
只能听得到上下的啁啾声与沙沙响声。

皮埃尔，你看得到篝火？那里或许有人……
或许我们终于得救了？
这些侏儒……他们有多少人，有多少人……
皮埃尔，开枪！篝火中，有人的腿！

去战斗！记住，有毒箭……
打那个树桩上的，他在喊，他是领头的……
天哪！我的步枪被打碎了……
我什么也做不了……我被打倒了……

不，我还活着，只是被捆住……恶人，恶人，
放开我，我什么都看不到！
他们将皮埃尔烧死，我们曾在马赛玩耍，
同孩子们在海边玩耍。

你在想什么，恶狗！你跪下了吗？
我瞧不起你，可恶的野兽！
但你却舔我的手？咬开绑着我的绳子？
是的，我明白了，你觉得我是上帝……

我们快跑吧！不要叼着人肉，
无所不能的众神不吃人肉……
森林……啊，无尽的森林……阿卡 ，我饿，
如果你可以的话，为我捉一条蛇！”

他呻吟、喘息，他抓住胸口，
清晨时分我产生幻觉，打起瞌睡；
但当我试着将他唤醒，
我看到苍蝇爬过他的眼睛。

我将他埋在棕榈树下，
在一堆沉重的石头上竖起十字架
并在木板上写下简单的几个字：
“这里埋葬着一个基督徒，为他祈祷吧。”

侏儒将标枪擦干净，他平静地看着，
但当我完成这悲伤的仪式，
他猛然跳起，不喊不叫，跑下山坡，
像一只鹿跑进自己的森林。

一年后，我读了法国的报纸，
我读着读着，悲伤地垂下了头：
“在去往上刚果的大型考察中，
至今为止尚无一人回归。”

Перевод стихотворения Николая Гумилёва «Экваториальный лес» на китайский язык.

Экваториальный лес

Я поставил палатку на каменном склоне
Абиссинских, сбегающих к западу гор
И недели смотрел, как пылают закаты
Над зеленою крышей далеких лесов.

Прилетали оттуда какие-то птицы
С изумрудными перьями в длинных хвостах,
По ночам выбегали веселые зебры,
Мне был слышен их храп и удары копыт.

И однажды Закат был особенно красен,
И особенный запах летел от лесов,
И к палатке моей подошел европеец,
Исхудалый, небритый, и есть попросил.

Вплоть до ночи он ел неумело и жадно,
Клал сардинки на мяса сухого ломоть,
Как пилюли проглатывал кубики магги
И в абсент добавлять отказался воды.

Я спросил, почему он так мертвенно бледен,
Почему его руки сухие дрожат,
Как листы? — «Лихорадка великого леса», —
Он ответил и с ужасом глянул назад.

Я спросил про большую открытую рану,
Что сквозь тряпки чернела на впалой груди,
Что с ним было? — «Горилла великого леса», —
Он сказал и не смел оглянуться назад.

Был с ним карлик, мне по пояс, голый и черный,
Мне казалось, что он не умел говорить,
Точно пес он сидел за своим господином,
Положив на колени бульдожье лицо.

Но когда мой слуга подтолкнул его в шутку,
Он оскалил ужасные зубы свои
И потом целый день волновался и фыркал
И раскрашенным дротиком бил по земле.

Я постель предоставил усталому гостю,
Лег на шкурах пантер, но не мог задремать,
Жадно слушая длинную дикую повесть,
Лихорадочный бред пришлеца из лесов.

Он вздыхал: — «Как темно! Этот лес бесконечен,
Не увидеть нам солнца уже никогда!
Пьер, дневник у тебя? На груди под рубашкой?
Лучше жизнь потерять нам, чем этот дневник!

Почему нас покинули черные люди?
Горе! Компасы наши они унесли…
Что нам делать? Не видно ни зверя, ни птицы.
Только шорох и посвист вверху и внизу.

Пьер, заметил костры? Там наверное люди!
Неужели же мы, наконец, спасены?
Это карлики… сколько их, сколько собралось…
Пьер, стреляй! На костре человечья нога!

В рукопашную! Помни, отравлены стрелы!
Бей того, кто на пне… он кричит, он их вождь!
Горе мне, на куски разлетелась винтовка…
Ничего не могу… повалили меня.

«Нет, я жив, только связан! Злодеи, злодеи.
Отпустите меня, я не в силах смотреть!
Жарят Пьера, а мы с ним играли в Марселе,
У веселого моря играли детьми.

Что ты хочешь, собака? Ты встал на колени?
Я плюю на тебя, омерзительный зверь!
Но ты лижешь мне руки? Ты рвешь мои путы?
Да, я понял, ты Богом считаешь меня…

Ну, бежим! Не бери человечьего мяса,
Всемогущие боги его не едят.
Лес! О, лес бесконечный! Я голоден, Акка,
Излови, если можешь, большую змею». —

Он стонал и хрипел, он хватался за сердце,
И на утро, почудилось мне, задремал,
Но когда я его разбудить, попытался,
Я увидел, что мухи ползли по глазам.

Я его закопал у подножия пальмы,
Крест поставил над грудой тяжелых камней,
И простые слова написал на дощечке:
«Христианин зарыт здесь, молитесь о нем».

Карлик, чистя свой дротик, смотрел равнодушно.
Но, когда я закончил печальный обряд,
Он вскочил и, не крикнув, помчался по склону,
Как олень, убегая в родные леса.

Через год я прочел во французских газетах,
Я прочел и печально поник головой:
Из большой экспедиции к Верхнему Конго
До сих пор ни один не вернулся назад.