Содержание

Translations

第一支歌

清风又一次沁人心脾，
一个秘密的声音低语：“放弃一切！”
在门前灌木丛下长满荒草
湛蓝的天空万里无云，
每一片水洼中都有海洋的味道，
每一块石头上都有荒漠的气息。

缪斯，我们同你快步前行，
我们喜欢草原路上的柳树，
车轮有节奏的声音在远方响彻
白色的帆在大海上扬起。
这个世界，这般神圣，这般静谧，
没有任何地方是空虚的渴望。

啊，在一次神圣的运动中，
循规守旧的我们改变容颜，
我们在其中——不仅是影子，
在其中生活的人生机勃勃……
哦，人间的道路，上帝将你们
像玫瑰的纹路一般部署。

沸腾的鲜血欢快地
在静脉中流动、欢唱；
誓言与背叛没有尽头，
欢乐的转变永无止境，
饥饿与爱情挥动着痛苦的鞭子
又一次将守旧者们驱赶。

野兽从一片森林跑进另一片，
螃蟹在月光下爬上海岸，
一只苍鹰在高空盘旋，——
饥饿与力量无穷的激情
让一切的飞禽走兽，还有一切
深海中的游鱼苦痛不堪。

快乐、意外与鲜血的
欢乐、悲伤与嬉戏
构成了迷人而狂野的大陆；
但对荣耀的渴望是最美丽的，
为了它，诞生无数英雄豪杰，
在海洋中，航行着无数舰船。

好吧，缪斯，我们对你期望甚少，
虽然我们柔弱不堪，但始终在一起！
你的声音中充满对天空的哀悼：
你是否愿意让我们同你航行
在甘松、黄金、珊瑚的国度
在海军上将的第一艘帆船中？

你看见了吗？城市……旗帜飘荡……
阳光明媚，灿烂，像童年一般，
悠扬的响声，从钟楼传出，
是欢乐的先知，而非灾难的先知，
港口山海关，如一声沉重的呻吟，
传来的是狂热和问候的嘈杂声。

路人，请告诉我，哥伦布在哪儿！
——“与我们年长的修道院院长胡安
一同在院长室中研究航海图。
在这张旧地图中有很多错误，
而绝对不可以同海洋开玩笑
即使是最勇敢的船长。”

金色的阳光与晚祷的紫光
从精美图案的窗户中倾泻而下，
仿佛在一个中了魔法的洞穴中，
梦境与现实融为一体，
时光安静流逝、如转轴一般
祖辈们信仰的传说中的仙子。

赫里斯托弗 身着昂贵的铠甲，
老修道院院长身着节日的盛装，
在他们身后的是仰视的目光
这目光来自神灵——飞逝的流星，
这目光来自神圣中的，变幻中的世界，
它被称作云游远国的缪斯。

断续的言语奇怪而自豪：
“通往南方的路？那里曾是二叠纪！”……
——是的，但谁听过它的故事？……——
“……在大莫卧儿 的国度里
岛屿”……——但在哪里？大海茫茫。
通往南方的路……“君主！是马可·波罗？”

旗帜在古老的钟楼上飘扬，
有人敲门——暗中约定的记号，——
但朋友们没听见。在激烈的争论中——
退潮的讯息在大海中生长！……
他们一遍一遍翻阅资料，
一遍一遍述说历史！

直到黑夜降临花园，
一切变得寂静寒冷，
缪斯知晓了自己神秘的职责，
她威严地走向海军上将，
像孩子一样，将他
从工作台上带向荣光。

第二支歌

帆船队航行了二十天，
迎面的海浪直冲胸膛；
二十天里，指南针
代替地图指示航向，
而最精力充沛的、最勇敢的航海家
也不能在噩梦中安然沉睡。

没有人在甲板上，船队疾驰
奔向古老的国度，与原始的森林，
没有人敢预知未来；
人们的脑中空洞黑暗；
只能皱着眉头，测量海底深度，
用麻布将船帆修补。

占星师在他们出航的夜晚
观测了群星的位置，
他们说道：“一切都是欺骗。”
风从左边吹向海洋，
吉卜赛人可怖的预言
恐吓着每个人的灵魂。

大领主徒劳地从祭坛上
答应给他们大量奖赏，
答应给他们骑士的铠甲，
答应赐予领地而非金钱，
还有叙事诗节中吟颂的
金色的、印度的花园……

一切都像梦一样！而如今——
是模糊的、不祥的预感，
代替荣耀的是——繁重的劳动
傍晚时分——是燃烧的怪影，
痛苦的等待和残忍的报复——
太阳在火焰的深渊之中。

何塞精神错乱，他先是
拿着斧头找到海军上将，
而后躲藏在远处的底舱
痛苦不已……船员们未将他注意，
可怜的人，心灵已混沌不清，
他被吓得灵魂出窍。

在深夜，船员们坐在缆绳上
低声交流——但想要哀嚎一番：
“如果长久的跟随太阳，
那流血牺牲不可避免：
太阳正在该死的海底沐浴，
暗中观察者将太阳仇视！”

但是，哥伦布忘记了暴乱者，
对他们的懒惰和酗酒保持沉默，
他准备好了，在舰桥上待一整天，
他深深爱着、迷恋着新大陆，
在海浪的喧嚣中，他听到了甜蜜的声音，
那是云游远国的缪斯的鼓励。

水手们在他身前卑躬屈膝：
如凶猛的公牛在悬崖前，
原地踏步，被山中的牧人驱赶，
水手们的心中是忧郁的绝望，
脑子里充满黑暗的恐怖，
他们的目光凶残……但最终还是屈服了！

海军上将没有用黑暗凶残的
斗牛士的长矛，而是用寒冷的目光
注视着他自己的一群
受了惊吓，新生恐惧的水手，
没有把他们赶往城市，而是赶往另一个地方
那是草木新生，湖泊碧绿的宝地。

倘若智慧的占星师焕发光芒，
他看到一颗无人知晓的彗星；
倘若，男孩高兴得飘飘然，
他将一朵鲜花寻到，
倘若诗人没有更多幸福，
多于十四行诗出乎意料的光芒。

倘若将探不见底的
比太阳古老，比永恒年轻的
未被发现的思想深渊
作为礼物赠予我们……
凡人只要不知疲倦地求知
就会看得到天堂的光芒。

——哥伦布，比新婚夜晚的
新郎还要欢乐开怀，
他以心灵的眼睛看见奇迹，
整个世界，不被先知寻到
处于一片深蓝色中，
那里，是西方与东方的交汇。

这些被上帝诅咒的汪洋！
这些可怕的珊瑚礁没有名字！
但是憧憬的梦想就要实现
他们乘风破浪，一路前行，如承诺一般，
在树林、芳草与鲜花的海洋中，
在奇异美丽的飞鸟翱翔的天空上。

第三支歌

——“海岸，海岸！……”修补旗帜的水手
用牙齿将线咬断，冰柱呼吸，
而另一个水手，双手抱住头
一点也不敢将手松开。
自由的风将船帆吹拂，
船队继续向前行进。

是谁，有着淡蓝色的眼睛，
第一个从高高的甲板上官网
茫茫大海中的孤岛
第一个像老鹰一样喊叫？
是老船长、骑士还是海盗
原来他是哥伦布的小弟弟！

他独自一人从表格中计算，
从图纸和褪色的书页中计算，
他从夜晚预言的梦中思考，——
他在明媚的正午时分看见了海岸
如警觉万分的鹰隼一般，
只有鹰隼、缪斯、它们和我们。

水手们，如孩子们欢呼雀跃，
我是这般幸福……不，我不能……
那里有可笑的，喙部修长的仙鹤
在苍白的悬崖上盘旋，
在蔚蓝的天空中划出精美的弧线。
这就是岸边……我们上了岸。

穿着整套长袍的，年迈的
神父举行了礼拜，
他祈祷：——“主啊，不要抛弃
罪孽深重的我们”……四周欢声齐唱
悠长的、铜铃般的拉丁文
与沙漠的喧嚣连结在一起。

在我们看来，这些田野
不止一次在梦中隐约见到……
还有蛇一般蜿蜒的紫藤
与尖声叫喊攀爬的猴子；
刺草中的花；白鹦鹉如
地狱中的罪犯一样啼叫……

从未见过的鲜花的芬芳
这般甜蜜地涌入我们的胸膛，
每向前走一步都是奇异的景色，
从灌木丛中走出一群人
他们新奇地微笑、喊叫，
他们皮肤通红，铜色一般，赤身裸体。

啊，只有一人没与我们一同幻想，
只有一人心思焦虑，疑惑重重，
尽管一开始，他鞠躬弯腰，像虔诚的
圣骑士，他向上帝祈祷，
尽管他在亲吻山谷上的泥土
亲吻草茎和尘土飞扬的道路。

如所有水手一样，袒胸露乳，
他的左耳上戴着纯铜耳环，
脖子上挂着一串珊瑚，
但他双唇紧闭（严守秘密），
他的目光里，思想一刻也不停止燃烧，
他就是缪斯女神赐予我们的海军上将。

这个人，他伤心不已，
他飘扬过海，如同在陆地，
他召唤水手，如西洋跳棋
将他们从故乡村庄的安逸生活中
带到无声河流汹涌的出口……
他在低语什么！……缪斯，听，你听！

——“我完成了伟大的成就，
但我的灵魂痛苦，如在黑暗的墓穴中。
哦，伟大的上帝，有力的上帝，
倘若我值得接受奖赏
请不要给我荣耀和辉煌，
给我羞耻，上帝，请给我桎梏！”

“坚固的皮囊中装着葡萄酒，
但当那里的酒饮尽之时，
任凭主人向皮囊中投掷破烂的土块！
我是贝壳，但没有一粒珍珠，
我曾被拦截的溪流，——
我被放开了，而此时我已无用。”

是的，在贫民居住的地方，
只能引起无知的、迟钝的笑声，
僧侣的愤怒，贵族的仇恨，
被指成天才的骗人勾当！
如情人一样，为了其他的游戏，
他离开了云游远国的缪斯。

我沉默了，用斗篷遮住双眼。
如拉紧的琴弦一般，
我的心跳快速，心跳有力，
宛如我在梦中听到，我的女友
对我轻声说：“不要因为这个伤心，
管谁是哥伦布……我们离开吧！”

Перевод стихотворения Николая Гумилёва «Открытие Америки» на китайский язык.

Открытие Америки

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Свежим ветром снова сердце пьяно,
Тайный голос шепчет: «все покинь!» —
Перед дверью над кустом бурьяна
Небосклон безоблачен и синь,
В каждой луже запах океана,
В каждом камне веянье пустынь.

Мы с тобою, Муза, быстроноги,
Любим ивы вдоль степной дороги,
Мерный скрип колес и вдалеке
Белый парус на большой реке.
Этот мир, такой святой и строгий,
Что нет места в нем пустой тоске.

Ах, в одном божественном движеньи,
Косным, нам дано преображенье,
В нем и мы — не только отраженье,
В нем живым становится, кто жил…
О пути земные, сетью жил,
Розой вен вас Бог расположил!

И струится, и поет по венам
Радостно бушующая кровь;
Нет конца обетам и изменам,
Нет конца веселым переменам,
И отсталых подгоняют вновь
Плетью боли Голод и Любовь.

Дикий зверь бежит из пущей в пущи,
Краб ползет на берег при луне,
И блуждает ястреб в вышине, —
Голодом и Страстью всемогущей
Все больны, — летящий и бегущий,
Плавающий в черной глубине.

Веселы, нежданны и кровавы
Радости, печали и забавы
Дикой и пленительной земли;
Но всего прекрасней жажда славы,
Для нее родятся короли,
В океанах ходят корабли.

Что же, Муза, нам с тобою мало,
Хоть нежны мы, быть всегда вдвоем!
Скорбь о высшем в голосе твоем:
Хочешь, мы с тобою уплывем
В страны нарда, золота, коралла
В первой каравелле Адмирала?

Видишь? город… веянье знамен…
Светит солнце, яркое, как в детстве,
С колоколен раздается звон,
Провозвестник радости, не бедствий,
И над портом, словно тяжкий стон,
Слышен гул восторга и приветствий.

Где ж Колумб? Прохожий, укажи!
— «В келье разбирает чертежи
С нашим старым приором Хуаном.
В этих прежних картах столько лжи,
А шутить не должно с океаном
Даже самым смелым капитанам».

Сыплется в узорное окно
Золото и пурпур повечерий,
Словно в зачарованной пещере,
Сон и явь сливаются в одно,
Время тихо, как веретено
Феи-сказки дедовских поверий.

В дорогой кольчуге Христофор,
Старый приор в праздничном убранстве,
А за ними поднимает взор
Та, чей дух — крылатый метеор,
Та, чей мир в святом непостоянстве,
Чье названье Муза Дальних Странствий.

Странны и горды обрывки фраз:
«Путь на юг? Там был уже Диас!»…
— Да, но кто слыхал его рассказ?.. —
«… У страны Великого Могола
Острова»… — Но где же? Море голо.
Путь на юг… — «Сеньор! А Марко Поло?»

Вот взвился над старой башней флаг,
Постучали в дверь — условный знак, —
Но друзья не слышат. В жарком споре —
Что для них отлив, растущий в море!..
Столько не разобрано бумаг,
Столько не досказано историй!

Лишь когда в сады спустилась мгла,
Стало тихо и прохладно стало,
Муза тайный долг свой угадала,
Подошла и властно адмирала,
Как ребенка, к славе увела
От его рабочего стола.

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Двадцать дней как плыли каравеллы,
Встречных волн проламывая грудь;
Двадцать дней как компасные стрелы
Вместо карт указывали путь,
И как самый бодрый, самый смелый
Без тревожных снов не мог заснуть.

И никто на корабле, бегущем
К дивным странам, заповедным кущам,
Не дерзал подумать о грядущем;
В мыслях было пусто и темно;
Хмуро измеряли лотом дно,
Парусов — чинили полотно.

Астрологи в вечер их отплытья
Высчитали звездные событья,
Их слова гласили: «все обман».
Ветер слева вспенил океан,
И пугали ужасом наитья
Темные пророчества гитан.

И напрасно с кафедры прелаты
Столько обещали им наград,
Обещали рыцарские латы,
Царства обещали вместо платы,
И про золотой индийский сад
Столько станц гремело и баллад…

Все прошло как сон! А в настоящем —
Смутное предчувствие беды,
Вместо славы — тяжкие труды
И под вечер — призраком горящим,
Злобно ждущим и жестоко мстящим —
Солнце в бездне огненной воды.

Хозе помешался и сначала
С топором пошел на адмирала,
А потом забился в дальний трюм
И рыдал… Команда не внимала,
И несчастный помутневший ум
Был один во власти страшных дум.

По ночам садились на канаты
И шептались — а хотелось выть:
«Если долго вслед за солнцем плыть,
То беды кровавой не избыть:
Солнце в бездне моется проклятой,
Солнцу ненавистен соглядатай!»

Но Колумб забыл бунтовщиков,
Он молчит о лени их и пьянстве,
Целый день на мостике готов,
Как влюбленный, грезить о пространстве,
В шуме волн он слышит сладкий зов,
Уверенья Музы Дальних Странствий.

И пред ним смирялись моряки:
Так над кручей злобные быки
Топчутся, их гонит пастырь горный,
В их «сердцах отчаянье тоски,
В их мозгу гнездится ужас черный,
Взор свиреп… и все ж они покорны!

Но не в город, и не под копье
Смуглым и жестоким пикадорам,
Адмирал холодным гонит взором
Стадо оробелое свое,
А туда, в иное бытие,
К новым, лучшим травам и озерам.

Если светел мудрый астролог,
Увидав безвестную комету;
Если, новый отыскав цветок,
Мальчик под собой не чует ног;
Если выше счастья нет поэту,
Чем придать нежданный блеск сонету;

Если как подарок нам дана
Мыслей неоткрытых глубина,
Своего не знающая дна,
Старше солнц и вечно молодая…
Если смертный видит отсвет рая,
Только неустанно открывая:

— То Колумб светлее, чем жених
На пороге радостей ночных,
Чудо он духовным видит оком,
Целый мир, неведомый пророкам,
Что залег в пучинах голубых,
Там, где запад сходится с востоком.

Эти воды Богом прокляты!
Этим страшным рифам нет названья!
Но навстречу жадного мечтанья
Уж плывут, плывут, как обещанья,
В море ветви, травы и цветы,
В небе птицы странной красоты.

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

— «Берег, берег!..» И чинивший знамя
Замер, прикусив зубами нить,
А державший голову руками
Сразу не посмел их опустить.
Вольный ветер веял парусами,
Каравеллы продолжали плыть.

Кто он был, тот первый, светлоокий,
Что, завидев с палубы высокой
В диком море остров одинокий,
Закричал, как коршуны кричат?
Старый кормщик, рыцарь иль пират,
Ныне он Колумбу — младший брат!

Что один исчислил по таблицам,
Чертежам и выцветшим страницам,
Ночью угадал по вещим снам, —
То увидел в яркий полдень сам
Тот, другой, подобный зорким птицам,
Только птицам, Муза, им и нам.

Словно дети прыгают матросы,
Я так счастлив… нет, я не могу…
Вон журавль смешной и длинноносый
Полетел на белые утесы,
В синем небе описав дугу.
Вот и берег… мы на берегу.

Престарелый, в полном облаченьи,
Патер совершил богослуженье,
Он молил: — «О Боже, не покинь
Грешных нас«… — кругом звучало пенье,
Медленная, медная латынь
Породнилась с шумами пустынь.

И казалось, эти же поляны
Нам не раз мерещились в бреду…
Так же на змеистые лианы
С криками взбегали обезьяны;
Цвел волчец; как грешники в аду,
Звонко верещали какаду…

Так же сладко лился в наши груди
Аромат невиданных цветов,
Каждый шаг был так же странно нов,
Те же выходили из кустов,
Улыбаясь и крича о чуде,
Красные, как медь, нагие люди.

Ах! не грезил с нами лишь один,
Лишь один хранил в душе тревогу,»
Хоть сперва, склонясь, как паладин
Набожный, и он молился Богу,
Хоть теперь целует прах долин,
Стебли трав и пыльную дорогу.

Как у всех матросов, грудь нага,
В левом ухе медная серьга
И на смуглой шее нить коралла,
Но уста (их тайна так строга),
Взор, где мысль гореть не перестала,
Выдали нам, Муза, адмирала.

Он печален, этот человек,
По морю прошедший, как по суше,
Словно шашки, двигающий души
От родных селений, мирных нег
К диким устьям безымянных рек…
Что он шепчет!.. Муза, слушай, слушай!

— «Мой высокий подвиг я свершил,
Но томится дух, как в темном склепе.
О Великий Боже, Боже Сил,
Если я награду заслужил,
Вместо славы и великолепий,
Дай позор мне, Вышний, дай мне цепи!

— «Крепкий мех так горд своим вином,
Но когда вина не стало в нем,
Пусть хозяин бросит жалкий ком!
Раковина я, но без жемчужин,
Я поток, который был запружен, —
Спущенный, теперь уже не нужен». —

Да! Пробудит в черни площадной
Только смех бессмысленно тупой,
Злость в монахах, ненависть в дворянстве
Гений, обвиненный в шарлатанстве!
Как любовник, для игры иной
Он покинут Музой Дальних странствий…

Я молчал, закрыв глаза плащом.
Как струна, натянутая туго,
Сердце билось быстро и упруго,
Как сквозь сон я слышал, что подруга
Мне шепнула: «Не скорби о том,
Кто Колумбом назван… Отойдем!»