Анна Ахматова и Николай Гумилёв: Свидание в Евпатории

теги: Ахматова и Гумилёв, Анна Ахматова, Крым, любовь

Интерес к жизни и творчеству Анны Ахматовой с годами не ослабевает. Растет тираж изданий ее произведений, множатся труды литературоведов и биографов. Свой вклад внесли и краеведы, в частности в Евпатории благодаря Вере Константиновне Катиной (к сожалению, умершей в прошлом году) был установлен адрес «дома Пасхалиди». Вместе с памятной доской в честь Ахматовой он стал одной из историко-литературных достопримечательностей Евпатории.


И все же с Ахматовой нашему городу в какой-то степени не повезло. Случилось так, что период ее пребывания в Евпатории вместе с матерью Инной Эразмовной Горенко (урожденной Стоговой), сестрами Инной и Ией, братьями Андреем и Виктором, до сих пор во многом состоит из «белых пятен». Такое впечатление складывается при изучении автобиографических заметок самой Анны Андреевны, а также существующих жизнеописаний.

Наиболее значительным из них является «Летопись жизни и творчества Анны Ахматовой» Вадима Алексеевича Черных, ученого секретаря Археографической комиссии Славянского Института РАН, кандидата исторических наук. Она охватывает весь период жизни поэта (так себя называла сама Ахматова, а слово «поэтесса» не любила). Большой труд, проделанный автором летописи, тем не менее, оценивается им как предварительный вариант. Сведения о Евпатории здесь носят обрывочный характер, и получить связное представление о евпаторийской жизни довольно затруднительно. Наиболее известен и приведен в «Летописи» фрагмент из автобиографии Ахматовой, схематично представляющий этот период: «Августа начало. „В 1905 году мои родители расстались, и мама с детьми уехала на юг. Мы целый год прожили в Евпатории, где я дома проходила курс предпоследнего класса гимназии, тосковала по Царскому Селу и писала великое множество беспомощных стихов. Отзвуки революции Пятого года глухо доходили до отрезанной от мира Евпатории“». Датировка сделана В. Черных, и документально не подтверждена, здесь также странно утверждение об «отрезанной от мира Евпатории». Насколько известно из документальных источников, и 1905 и 1906 годы в Евпатории были отмечены бурными революционными событиями.

Что касается «великого множества беспомощных стихов», то по их поводу подруга Ахматовой В. Срезневская вспоминала: «Анна свои ранние стихи, к сожалению, не сохранила, и потому для исследователей ее творчества навеки утеряны истоки прекрасного таланта. <…> В 1905 году Горенко уехали из Царского Села по семейным обстоятельствам. И этот короткий промежуток наших жизней держался только на переписке, к сожалению, затерянной нами».

Скорее всего, и стихи, и письма были уничтожены, потому что содержали слишком личное, сокровенное, о чем не хотелось делиться со всем миром. Ключ к такому пониманию дают чудом сохранившиеся письма к С. Штейну 1906–7 гг., из которых можно кое-что узнать и о событиях в Евпатории. На основании этих писем возникла запись в «Летописи», относящаяся к 1905 г.: «Весна. А.А. влюблена во Владимира Викторовича Голенищева-Кутузова». Из тех же писем узнаем, что и в 1907 г. мысли Анны все еще устремлены к этому человеку. Но об их отношениях расскажем, если это заинтересует наших читателей, в другой раз.

Пока же напомним, что в этом году исполнилось 120 лет со дня рождения Николая Гумилёва, замечательного поэта, путешественника, отважного воина, награжденного двумя «Георгиями» в Первую мировую. 25 апреля 1910 г. (по старому стилю) после венчания в одной из сельских церквей Черниговской губернии Гумилёв и Ахматова стали мужем и женой. Свадьба была более чем скромной, без родственников, было лишь несколько друзей. Вскоре после этого молодые уехали в Париж.

А познакомились они еще в конце 1903 г. в Царском Селе. С весны 1904 уже встречались часто, ходили на концерты, вечера, где бывала молодежь. Гумилёв подружился с братом Анны, Андреем Горенко. Оба увлекались поэзией, много читали. Но летом 1904 г. Аня с матерью поехали под Одессу на дачу Лустдорф. Сохранились стихи, написанные в то время, но их романтический герой был не Гумилёв, а одесский литератор Федоров, взрослый человек, намного старше Ани.

Осенью 1904 г. сестра Инна вышла замуж за Сергея Штейна. Они устраивали вечера поэзии для близких друзей, студентов и гимназистов. Все вместе потом ходили в гости друг к другу, образовались уже и литературные кружки. Удавалось их посещать и Ане, хотя отец запрещал, но мать уступала дочке. В этот круг знакомых входил и Кутузов, студент Петербургского университета, приятель Штейна и Гумилёва. Отношения Анны с Гумилёвым складывались непростые, Анна считала его другом, в сохранившихся стихах потом называла его братом.

На бурные общественные события начала 1905 года наложились и драматические события в семье Горенко. Отец Анны, 58-летний статский советник Андрей Антонович Горенко, член Совета Главноуправляющего Главного управления торгового мореплавания и портов, член правления Русско-Дунайского пароходства и член комитета Общества содействия русской промышленности и торговле, подает в отставку. Он уходит из семьи, переезжает в Петербург и в этом же году женится, как видно по давнишней любви, на вдове своего товарища, адмирала Страннолюбского. Все дети остаются с Инной Эразмовной, не упавшей духом и мужественно переносившей такие трагические перипетии семейной жизни. В автобиографических записях Ахматова сдержанно комментирует эти события: «Весной 1905 года <…> наша семья переехала в великолепную, как тогда говорили, барскую квартиру на Бульварной улице (дом Соколовского), но, как всегда бывает, тут все и кончилось. Отец „не сошелся характером“ с <главноуправляющим Главного управления торгового мореплавания и портов> великим князем Александром Михайловичем и подал в отставку, которая, разумеется, была принята. Дети с бонной Моникой были отправлены в Евпаторию. Семья распалась. Через год — 15 июля 1906 года — умерла Инна. Все мы больше никогда не жили вместе…».

Вряд ли причины отставки таковы, так ее могли объяснять детям и родственникам. Здесь заметно стремление Ахматовой сместить акценты, скрыть скандальность происходившего в семье. По воспоминаниям ее брата Виктора отец был «страшный мот и вечно увивался за женщинами». Вспомнив «Анну Каренину» Льва Толстого, нетрудно понять, кто являлся несчастьем этой «несчастливой по своему» семьи. Как и Стива Облонский, Андрей Антонович Горенко свои удовольствия и увлечения ставил превыше блага семьи, здоровья и благополучия детей. Великий князь, скорее всего и напомнил о великосветских приличиях, ведь открытая связь семейного человека с другой женщиной в придворных кругах не могла приветствоваться. Или семья, или отставка. Вероятно, Горенко вспылил, подал в отставку, семью бросил. В письмах к Штейну Анна пишет: «…уважать отца я не могу, никогда его не любила, с какой же стати буду его слушаться». Но в дальнейшем после замужества с отцом примирилась, бывала в его новой семье, ухаживала за ним перед смертью. Умер он через десять лет в 1915 г. Как видно, нелегко и он перенес уход из семьи и рано ушел из жизни, хотя отличался хорошим здоровьем.

А вот дочерям здоровье родителей не досталось по наследству. Из «Летописи» узнаем: «Апрель. Сестра А. А. Инна Андреевна, заболевшая туберкулезом легких, уехала к родственникам в Евпаторию». Но в Евпатории она была недолго, там же сообщается: «Сентябрь. Сестру Инну перевезли в Сухумскую санаторию для чахоточных». Впоследствии страдали от этой же болезни Анна и ее младшая сестра Ия. Анна чудом излечилась, а вот Ия умерла в 1922 г. Еще раньше, когда Анне было 7 лет, умерла младшая сестра, четырехлетняя Ирина.

Это тоже могло быть одной из причин переезда в Евпаторию, где климат более здоровый, чем в Петербурге и окрестностях. В переписке с В. Черных задавал вопрос, известно ли, кто были евпаторийские родственники? По сообщенным им сведениям, в Евпатории проживал Владимир Антонович Горенко(1858 г.р.), брат отца Ахматовой. Он был одно время учителем математики в Евпаторийском уездном училище. Но более ничего не известно. Возможно, кто-либо из потомков Горенко живет в нашем городе, или кто из жителей что-то вспомнит и нам сообщит? Любые достоверные сведения представляют интерес.

Но читаем «Летопись» дальше: «Апреля 17. Пасха. „На Пасху Гумилёв, в отчаянии от ее <А.А.> нежелания всерьез отнестись к его чувству, пытался покончить с собою. Потрясенная и напуганная этим, она рассорилась с ним, и они перестали встречаться“». Много позже, уже в пожилом возрасте, в записных книжках Ахматова сделает запись: «На Пасху 1905 — первая угроза самоубийства. Тревога Инны Эразмовны. <…> Первый разрыв».

А затем последовал переезд в Евпаторию. Как указывалось выше, В. Черных относит его к началу августа. Автор данной статьи имеет серьезные аргументы полагать, что это произошло гораздо раньше, в конце весны или начале лета. Но обсуждение и доказательства отвлекут нас от темы, поэтому обратимся снова к биографии Гумилёва. Не общаясь в этот период с Анной, он поддерживает дружеские отношения с ее старшим братом Андреем, они переписываются. Гумилёв готовит книгу стихов «Путь конквистадора», которую издает на средства родителей в октябре 1905 г. Многие стихи были посвящены Ахматовой, а стихотворение «Русалка» в «Летописи» относится к августу 1905 г. Его содержание кажется навеянным дыханием моря, и вполне вероятно, что Гумилёв мог приезжать тем летом в Евпаторию.

У русалки мерцающий взгляд,
Умирающий взгляд полуночи,
Он блестит то длинней, то короче,
Когда ветры морские кричат.
У русалки чарующий взгляд,
У русалки печальные очи.

Дело в том, что точных сведений о том, где и как проводили то лето Ахматова и Гумилёв, нет ни в «Летописи», ни в других источниках. В то же время известно, что в последующие годы Гумилёв не упускал возможности повидать Анну в Севастополе или в Киеве. Странно, если Евпатория была исключением из этого правила. В 1905 г. Николай вполне мог приехать под предлогом встречи с другом Андреем, при этом Анна могла еще сердиться и даже не разговаривать с ним.

Косвенно это подтверждается тем, что экземпляр своей первой книги Гумилёв послал в Евпаторию не Анне, а Андрею. А в 1906 г. друзья окончили гимназию, Андрей — евпаторийскую, а Николай — царскосельскую Николаевскую гимназию. В начале лета Андрей ездил к другу в Царское Село, и вернувшись в Евпаторию, рассказывал Анне о его новом стихотворении «Крест» («И молча на карту поставил мой крест»).

Анна весной 1906 г. поехала в Киев, где жила семья сестры ее матери Анны Эразмовны Вакар (фамилия по мужу). Она сдавала экзамены для поступления в последний класс Фундуклеевской гимназии, которую окончила в следующем году.

А пока после Киева пожила в Одессе у сестры отца Аспазии Антоновны Арнольд и к концу июня возвратилась в Евпаторию. Сохранилось среди писем к Штейну одно из евпаторийских стихотворений Ахматовой «Я умею любить», написанное тем летом.

И вот далее началом июля 1906 г. биографы Гумилёва датируют его отъезд в Париж. Известно его письмо Брюсову, тогдашнему законодателю мод в поэзии, заметившему первую книгу Гумилёва. Николай писал из Царского Села 15 мая 1906 г., что «летом я собираюсь ехать за границу и пробыть там лет пять».

Но мог ли он в таком случае перед отъездом не повидаться с Анной? Ведь по-прежнему многие его стихи посвящались ей. К тому же Гумилёв с детства воспитывал в себе упорство, смелость в преодолении трудностей. С таким же упорством он многие годы добивался взаимности Анны, приходил в отчаяние, несколько раз пытался свести счеты с жизнью, увлекался другими женщинами, но снова и снова возвращался к Анне с очередным предложением. И если его посещение Евпатории в 1905 г. все же пока версия, гипотеза, то с учетом всех известных обстоятельств, по всем расчетам неизбежно следовало, что в 1906 г. Гумилёв был в Евпатории и виделся с Анной.

Однако ни в «Летописи», ни в «Материалах к биографии Н. Гумилёва» сведений об этом не было. Здесь заметим, что последний источник не является собранием первичных документов, а основан на дневниках Павла Лукницкого «Акумиана» 1924–28 гг., содержащих описание встреч и разговоров с Ахматовой. В тот период она благосклонно отнеслась к намерению начинающего поэта и литератора Лукницкого создать жизнеописание Николая Гумилёва.

Осуществить это при жизни Лукницкому не удалось. После его смерти дневники были в перестроечное время изданы его женой Верой Лукницкой, написавшей на их основе упомянутые выше «Материалы». В ее версии описанные события представлены так: «В 1905 году Николай Степанович сделал АА предложение и получил отказ. Вскоре после этого они расстались и не виделись в течение года — полутора лет, даже не переписывались. Осенью 1906 АА почему-то решила написать письмо Николаю Степановичу. Написала и отправила. Это письмо не заключало в себе решительно ничего особенного, а Николай Степанович (так значит, помнил о ней все время) ответил на это письмо предложением. С этого момента началась переписка».

Как-то неубедительно это «почему-то решила». Юноша любил, пытался из-за любви убить себя, но прошло время, он даже не пишет года полтора, может уже забыл и успокоился в Париже, а девушка решает о себе напомнить? Всякое на свете бывает, но что-то не верится в такую версию, ведь Ахматова, как следует из писем Штейну, все еще любила Кутузова. А вот писем, на которые ссылается В. Лукницкая, не сохранилось.

По этому поводу обращался к В. Черных, ответ содержал то, что сказано в предисловии к ч. I «Летописи»: «Многочисленные посмертные публикации записок П. Н. Лукницкого, выполненные его вдовой В. К. Лукницкой, к сожалению, неудовлетворительны в текстологическом отношении: одни и те же записи в разных изданиях нередко датируются по-разному, изобилуют никак не объясненными и не оговоренными разночтениями и требуют поэтому сугубо критического подхода». Но тогда еще более критически следует относиться к ее интерпретациям записей.

В воспоминаниях Срезневской об этом времени читаем: «Аня никогда не писала о любви к Гумилёву, но упоминала о его настойчивой привязанности, о неоднократных предложениях брака и своих легкомысленных отказах и равнодушии к этим проектам».

В конце лета 1906 г. семья окончательно распалась и разъехалась из Евпатории. Братья отправились в Петербург, Андрей поступать в университет, а Виктор впоследствии поступил в Морской корпус, Инна Эразмовна с Ией переехали в Севастополь.

Осенью 1906 г. Анна уже в Киеве, живет у родственников, учится в гимназии, стихов не пишет. Гумилёв в Париже находит друзей и единомышленников, в конце 1906 г. задумывают издавать журнал «Сириус». В письме Анны к Штейну от 2 февраля 1907 г. вдруг читаем: «Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилёва. Он любит меня уже 3 года, и я верю, что моя судьба быть его женой». Но дальнейшие строки будто списаны с плохой мелодрамы: «Люблю ли его, я не знаю, но кажется мне, что люблю. Помните у В. Брюсова:

Сораспятая на муку,
Враг мой давний и сестра,
Дай мне руку! Дай мне руку!
Меч взнесен. Спеши. Пора.

И вот я дала ему руку, а что было в моей душе, знает Бог и Вы, мой верный, дорогой Сережа. <…> Не говорите никому о нашем браке. Мы еще не решили, ни где, ни когда он произойдет. Это — тайна, я даже Вале (Срезневской — прим. авт.) ничего не написала».

Все это больше похоже на девические фантазии, к которым и окружающие, и даже она сама всерьез не относятся. Вскоре Сергей Штейн, человек серьезный, переписку с Анной прекратил. Не поверил ей и Андрей, с которым Анна тоже переписывалась.

Понятно, что по прошествии лет и взгляды Ахматовой изменились, и эти письма никогда не попали бы в печать, будь ее воля. Впервые они были опубликованы в США через 12 лет после ее смерти, а в СССР в 1986 г. в журнале «Новый Мир». Заметим, что из письма Гумилёва своему другу Кривичу следует, что он также переписывался со Штейном в это время, и Анна об этом знала. В конце письма она просит Штейна: «Нет ли у Вас чего-нибудь нового Гумилёва? Я совсем не знаю, что и как он теперь пишет, а спрашивать не хочу». Это письмо и особенно его окончание плохо согласуются с версией В. Лукницкой об Анне, «почему-то написавшей» Гумилёву еще осенью.

В одном из следующих писем к Штейну от 13 марта 1907 г. Анна сообщает, что во втором номере журнала «Сириус» опубликовано ее стихотворение «На руках его много блестящих колец» (это была ее первая публикация, подпись Анна Г.), а в третьем номере «появится маленькое стихотворение, написанное мною уже в Евпатории».

Но после выхода двух номеров журнал прекратил существование из-за отсутствия средств. Стихотворение как видно, затерялось и осталось неизвестным. В том же письме Анна с иронией отзывается и о журнале и о Гумилёве: «Зачем Гумилёв взялся за „Сириус“. Это меня удивляет и приводит в необычайно веселое настроение. Сколько несчастиев наш Микола перенес, и все понапрасну. Вы заметили, что сотрудники почти все также известны и почтенны, как я? Я думаю, что нашло на Гумилёва затмение от Господа. Бывает».

Здесь явно сказывается незнание жизни у юной девушки. Она еще не понимает, что найти свой путь и выйти на свою дорогу в жизни не так просто. Потом тоже многие свои книги Гумилёв издавал на свои средства, зато сохранял свою творческую свободу и независимость. Тот же журнал открывался обращением к читателям, которое по мнению исследователей, написано Гумилёвым и отражает его кредо тех лет: «Мы не будем поклоняться кумирам, искусство не будет рабыней для домашних услуг. Ибо искусство так разнообразно, что свести его к какой-либо цели, хотя бы и для спасения человечества, есть мерзость перед Господом». И мало кто заметил тогда, и помнит сейчас, что это был, как и отмечено в обращении, «Первый русский художественный журнал в Париже»!

И в дальнейшем Гумилёв не раз оказывался первопроходцем. Он путешествовал по Африке и первый открыл африканскую тему в русской поэзии, был главным основателем нового направления в поэзии — акмеизма, внес свой вклад в развитие теории и практики поэтического творчества и перевода, был организатором и руководителем творческих объединений. При советской власти ничего не изменил в своих взглядах, открыто заявлял о себе как монархисте. И хотя в политику никогда не вмешивался, в 1921 г. был обвинен в соучастии в монархическом заговоре — «Таганцевское дело», и расстрелян 25 августа того же года вместе с другими 60 обвиненными. По мнению Ахматовой, он был невиновен, и оказался жертвой провокации. Скорее всего, так и было, а после ареста дело просто сфабриковали.

Еще в 1968 г. Павел Лукницкий подавал в Генеральную прокуратуру СССР заявление о реабилитации Гумилёва, но тогда в этом было отказано. Дело довел до логического завершения сын Лукницкого Сергей. В сентябре 1991 г. поэт официально был реабилитирован. Юридически обоснованных доказательств участия в заговоре не оказалось.

Но вернемся в 1906 год. Судя по всему, что было известно о Гумилёве, ничто не давало повода поверить, что он ждал бы полтора года, пока Анна «почему-то» ему напишет. Ведь даже в его манифесте акмеизма выражался не только художественный, но выношенный с юных лет жизненный принцип: «Акмеистом труднее быть, чем символистом, как труднее построить собор, чем башню. А один из принципов нового направления — всегда идти по линии наибольшего сопротивления». Но любая версия остается версией если не найдено доказательство.

Как ни удивительно, такое доказательство удалось найти, и даже не в каком-нибудь архиве, а в книге английской исследовательницы Аманды Хейт (1941–1989) «Поэтическое странствие». Эта книга использована В. Черных как один из источников для «Летописи», поэтому казалось, что такое значительное событие не осталось бы незамеченным. Вот что сказано в предисловии к части I «Летописи»: «Особое место в мемуарной и биографической литературе об Ахматовой занимают книга А.Хейт „Анна Ахматова. Поэтическое странствие“, а также записки В. С. Срезневской. Они написаны, можно сказать, с благословения Ахматовой и при ее участии. По мысли Ахматовой, книга А. Хейт и записки В. Срезневской должны были противостоять многочисленным воспоминаниям ее современников, опубликованным за рубежом <…>, которые Ахматова считала недостоверными».

В книге Хейт находим: «Весной 1906 года Анна вместе с тетушкой поехала в Киев держать экзамены в гимназию. Киев был наиболее подходящим и дешевым местом для продолжения учебы, потому что там жили родственники Горенко. Анна выдержала экзамены и вернулась на лето в Евпаторию. Гумилёв, который после окончания в июне гимназии собирался в Париж, приехал повидать Ахматову, и они помирились. Уже в Париже он получил письмо от Ахматовой, которую назвал в одном своем стихотворении „странной белой розой“».

Теперь все подтверждается, именно в Евпатории состоялась встреча Анны с Николаем и их примирение. В это время семья Горенко покинула дом Пасхалиди и лето проводила на одной из дач, возможно у родственников. Этот второй адрес Ахматовой в Евпатории пока неизвестен. Нет сведений и о том, каков был маршрут первой поездки Гумилёва в Париж. Скорее всего, из Евпатории он на пароходе отправился в Одессу, а оттуда морским путем, например до Марселя. Там с Парижем имелось железнодорожное сообщение. Из Евпатории такового не было до 1915 г. даже до Симферополя.

Конечно, встреча в Евпатории не обошлась без чтения стихов. Иначе трудно объяснить появление стихов Анны в журнале «Сириус». Конечно, из Парижа сначала написал Гумилёв, хотя бы сообщить, что уже прибыл, и указать адрес. В написанных спустя очень много лет заметках Ахматовой «О Гумилёве» о переписке тех лет сказано так: «Нашу переписку (сотни писем и десятки tel — телеграмм, прим. авт.) мы сожгли, когда женились, уже понимая, что это не должно существовать». Косвенно это является указанием на то, что и переписка со Срезневской, и «беспомощные стихи» были уничтожены Ахматовой по той же причине.

И так оказалось, что в число всей уничтоженной переписки и стихов попали почти все «евпаторийские» стихи и письма. Насколько богаче оказалось бы литературное наследие Евпатории, если бы они дошли до нас! По оценкам автора статьи, стихов могло быть не менее сотни, и конечно, не все такие уж «беспомощные». В воспоминаниях одного из поэтов-царскоселов Николая Оцупа находим: «Анненский любил стихи почти никому не известной гимназистки Горенко больше, чем стихи Гумилёва, но с необычайной прозорливостью предвидел, что Гумилёв пойдет по пути Брюсова успешнее, чем сам Брюсов». Директора Николаевской гимназии и поэта Иннокентия Анненского Гумилёв и Ахматова считали своим учителем.

Характерен фрагмент, внесенный В. Черных в «Летопись»: "Воспоминания В. С. Срезневской (записанные рукой А.А.): «Когда Инн<окентию> Федоров<ичу> Анненскому сказали, что <…> (Штейн) женится на старшей Горенко, он ответил: „Я бы женился на младшей“. Этот весьма ограниченный комплимент был одной из лучших драгоценностей Ани»". Сама Ахматова не раз отмечала, что по-настоящему путь в большую поэзию ей открылся после знакомства в 1911 г. с посмертной книгой Анненского «Кипарисовый ларец» («…сходила с ума от „Кипарисового ларца“. Стихи шли ровной волной, до этого ничего похожего не было»). И когда Хейт писала книгу, она не была знакома с письмами к Штейну, иначе обнаружила бы, что образ белой розы возник гораздо раньше у Ахматовой. В письме от 13 марта 1906 г. она сообщает:

«…Из белых роз мне свей венок,
Венок душисто-снежных роз
Ты тоже в жизни одинок
Ненужной жизни тяжесть нес, —

говорила я когда-то в крымском стихотворении „Весенний воздух властно смел“» (неизвестное стихотворение — прим. авт.).

Но в заметках «О Гумилёве» сказано: «Вначале я действительно писала очень беспомощные стихи, что Н<иколай> С<тепанович> и не думал от меня скрывать. Он действительно советовал мне заняться каким-нибудь другим видом искусства, напр<имер>, танцами („ты такая гибкая“)». Становится понятно, что после женитьбы Гумилёв полагал, что в семье достаточно одного поэта, а он уже был известен и признан. Вначале Анна согласилась, что теперь ее удел быть просто женой, стихи и письма уничтожила, чтобы ничто не смущало спокойствие мужа. Как оказалось, судьбу не изменишь, а сердцу не прикажешь.

Поверим близкой подруге Анны В. Срезневской: «Конечно, они были слишком свободными и большими людьми, чтобы стать парой воркующих „сизых голубков“. Их отношения были скорее тайным единоборством. С ее стороны — для самоутверждения как свободной от оков женщины; с его стороны — желание не поддаться никаким колдовским чарам, остаться самим собою, независимым и властным над этой вечно, увы, ускользающей от него женщиной, многообразной и не подчиняющейся никому».

Их союз не укрепился и с рождением сына. Лев Николаевич Гумилёв, будущий ученый-историк, появился на свет 1 октября 1912 г. Воспитывался он у родных Гумилёва.

Ахматова и Гумилёв развелись в августе 1918 г. Но в заметках «О Гумилёве» Анна Ахматова замечает: «Когда в 1916 г. я как-то выразила сожаление по поводу нашего в общем несостоявшегося брака, он сказал: „Нет — я не жалею. Ты научила меня верить в Бога и любить Россию“». Оба сохранили навсегда уважение друг к другу, оба умерли в России. Могила Гумилёва неизвестна, предполагаемое место расстрела где-то в районе станции Бернгардовка под Петроградом.

По расхожим понятиям, для своего сына Анна не была образцовой матерью, но, тем не менее, сумела передать ему главное, то, что он сын своего отца. В доказательство приведем рассказ самого Льва Гумилёва о том, из-за чего он был арестован в 1938 г., будучи студентом университета, и попал в лагерь: «Лектор стал потешаться над стихотворениями и личностью моего отца. „Поэт писал про Абиссинию, — восклицал он, — а сам не был дальше Алжира… Вот он — пример отечественного Тартарена!“ Не выдержав, я крикнул профессору с места: „Нет, он был не в Алжире, а в Абиссинии!“ Пумпянский снисходительно парировал мою реплику: „Кому лучше знать — вам или мне?“ Я ответил: „Конечно, мне“. В аудитории около двухсот студентов засмеялись. В отличие от Пумпянского, многие из них знали, что я — сын Гумилёва. Все на меня оборачивались и понимали, что мне, действительно, лучше знать. Пумпянский сразу же после звонка побежал жаловаться на меня в деканат. Видимо, он жаловался и дальше. Во всяком случае, первый же допрос во внутренней тюрьме НКВД на Шпалерной следователь Бархударян начал с того, что стал читать мне бумагу, в которой во всех подробностях сообщалось об инциденте, произошедшем на лекции Пумпянского…».

В этом году исполнилось 40 лет со дня смерти Ахматовой, исполняется 85 лет со дня смерти Гумилёва. Весной в Коктебеле у дома Волошина был открыт памятник Гумилёву.

С Евпаторией связаны более жизнеутверждающие события в жизни Анны Ахматовой и Николая Гумилёва. 100 лет назад Анна проводила здесь свое последнее евпаторийское лето, здесь состоялась ее встреча с будущим мужем и отцом ее ребенка, их примирение после долгой размолвки. Они были молоды и полны надежд, и еще не знали, что ждет их впереди. Из Евпатории Гумилёв отправился в свое первое путешествие за пределы России. Это было и его первое посещение Крыма.

Как ни удивительно, этот факт до сих пор ускользал от внимания исследователей. В обширной публикации «Как красивы берега Крыма…» И. Петровой из Санкт-Петербурга (Литературный Крым, 21 апреля 2006 г., №14–16), подробно рассказывается о шести приездах Гумилёва в Крым. О том, что до этого была Евпатория, нет ни строчки…

Использованы материалы ахматовского сайта «Ты выдумал меня» и сайта «Николай Гумилёв. Электронное собрание сочинений» в Интернете. Автор благодарит за помощь и консультации В. А. Черных.