«Возможна ли женщине мертвой хвала?..»

Источник:
  • "Возможна ли женщине мертвой хвала?..". Воспоминания и стихи Ольги Ваксель. 2012
Материалы по теме:

Статьи
теги: преподавание, современники

отрывок из книги


...К счастью, в доме было много книг, рояль и просторные комнаты, отделанные деревом. Все это мне нравилось особенно книги, и, мне удалось без особой скуки протянуть до августа. Иногда я писала стихи, довольно много рисовала, но больше всего лежала на солнце в шезлонге с книгой. Вернувшись в Ленинград, я решила поступать на вечерние курсы Института Живого Слова1. Там было несколько отделений, но так как меня интересовало слово, а система Дельсарта2, я поступила на ораторское отделение, как наименее обязывающее. Но все же обязательно для всех были этика, эстетика, введение в философию, «политграмота», постановка голоса, анатомия, история искусств и многое другое.

В институте был кружок поэтов, в который я немедленно вступила, руководимый Гумилёвым3. Он назывался «Лаборэмус»4. А вскоре в кружке произошел раскол, и другая половина стала называть себя «Метакса», мы их называли: «мы, таксы». В кружке происходили вечера «коллективного творчества», на которых все упражнялись в преодолении всевозможных тем, подборе рифм и развитии вкуса. Все это было очень мило, но сепаратные занятия с Н. Гумилёвым, бывшим моим троюродным братом5, нравились мне гораздо больше, особенно потому, что они происходили чаще всего в его квартире6 африканского охотника, фантазера и библиографа7.

Он жил один в нескольких комнатах, из которых только одна имела жилой вид. Всюду царил страшный беспорядок, кухня была полна грязной посудой, к нему только один раз в неделю приходила старуха убирать.

Не переставая разговаривать и хвататься за книги, чтобы прочесть ту или иную выдержку мы жарили в печке баранину и пекли яблоки. Потом с большим удовольствием это глотали. Гумилёв имел большое влияние на мое творчество, он смеялся над моими робкими стихами и хвалил как раз те, которые я никому не смела показывать. Он говорил, что поэзия требует жертв, что поэтом может называться только тот, кто воплощает в жизнь свои мечты.

Они с А. Ф. (Смольевский Арсений Федорович - gumilev.ru) терпеть не могли друг друга8 и, когда встречались у нас, говорили друг другу колкости. Я не знала, как их примирить, потому что каждый из них был мне по-своему интересен. С началом занятий в школе жизнь моя пошла еще более интенсивно. Теперь после школы и службы я отправлялась в Институт Живого Слова, где проводила от семи до одиннадцати каждый вечер и возвращалась пешком с Александринской площади на Таврическую, потому что трамваев не было.

В конце сентября А. Ф. сделал мне предложение. Для этого он пригласил меня к себе и в очень осторожных выражениях сообщил о своем намерении просить моей руки у моей матери, в марте 1921 года. Я не была ни поражена, ни довольна, меня смешила эта торжественность (при чем здесь моя мать, не на ней же он собирается жениться). Но кроме него я никого тогда не знала, мысль о нем как о возможном муже была настолько привычной — мир замыкался этим представлением.9 Моя влюбленность была совершенно отвлеченного характера. У меня не было ни малейшего влечения, я только признавала его прекрасные качества, представление о которых он сумел мне внушить во время наших долгих бесед и прогулок. Я ничего не ответила, но у меня получилось ощущение, что для меня снова потеряна возможность быть самой собой, что то, что произойдет — неизбежно. Мне стало как-то безразлично, но я считала, что повернуть обратно уже поздно — образуется пустота, которую нечем будет заполнить. К моему счастью, я мало замечала окружающее, была занята перестройкой своего мира...

...

Конечно, моя служба и занятия в Институте отпали сами собой с моим замужеством, единственной полезной работой, которую я производила, была проверка студенческих работ по математике и механике. Несмотря на полное отсутствие способности, я всё же продолжала заниматься этими предметами, несмотря на своё отвращение к ним — только из желания доставить мужу удовольствие. Если он всем так преподавал, как мне — очень жалею его слушателей. Выведя до половины какое-нибудь трудное решение, он спохватывался, перечёркивал всё и начинал снова, говоря, что этот вариант гораздо ярче и показательнее.

Примечания:

1. О. Ваксель поступила на ораторское отделение вечерних курсов Института живого слова (1918–1924) в августе 1920 г. Институт размещался в Петрограде на площади Александринского театра, в здании бывшего С.-Петербургского городского кредитного общества (д. 7). Основан В. Н. Всеволодским-Гернгроссом (1882–1962 театроведом, актером Александринского театра), предполагавшим создать курсы по науке и искусству «живого языка», а затем и институт, в котором образовательная практика соединялась бы с научными изысканиями. С целью определить технику для усовершенствования поэтической декламации были приглашены ученые, педагоги, логопеды, лингвисты, музыкальные деятели, психологи и актеры. Институт ставил три основные задачи — учебную (преподавание предметов, относящихся к произношению и устной речи), научную (создание «науки о слове») и пропагандистскую. В середине 1919 г. в институт записалось около 800 человек, привлеченных новизной, экспериментаторским характером обучения и именами педагогов. Постоянные проверки, в том числе и финансовые, а также внутренние противоречия привели к закрытию института. Известен другой адрес института: ул. Знаменская, 8, в здании бывшего Павловского женского сиротского института; однако из контекста мемуаров следует, что речь идет о здании на площади у Александринского театра.

2. Дельсарт Франсуа-Александр-Никола-Шери (1811–1871) — французский певец и композитор, вокальный педагог и теоретик сценического жеста.

3. Гумилёв Николай Степанович (1886–1921) — поэт, прозаик, критик, переводчик, драматург. Участвовал в работе издательства «Всемирная литература». Вел занятия с начинающими поэтами в многочисленных студиях. В Институте живого слова преподавал с 1918 г. Сохранились программы его курсов «История поэзии» и «Теория поэзии» (ИРЛИ. Ф. 474. Ед. хр. 462). Председатель Петроградского отделения Всероссийского Союза поэтов (1920–1921). В рукописи сноска: [Skudf 1921 av bolsjevikkene] — пометка X. Вистендаля о казни поэта. О влиянии Гумилёва-поэта и человека говорят следующие строки: «Гумилёвская острая и четкая образность, его упругая ритмика, нарядность и солнечность его словесной ткани, своеобразная “космичность” его взгляда, ненасытная страсть к овладению пространством, сушей, морями, небом, мужество духа, неустрашимость, презрение к смерти, культ дружбы и товарищества — сколько поистине привлекательных черт, соединенных, словно в ослепительном фокусе, в одной поэтической личности!» (Павловский А. Николай Гумилёв // Вопр. лит-ры. 1986. № 10. С 130). «Всемирная литература» — издательство, созданное по инициативе м. Горького в конце 1918 г.

4. «Лаборэмус» — «Давайте потрудимся!» (лат.). А. А. Смольевский встречался с ученицей Н. С. Гумилёва И. В. Одоевцевой после ее возвращения из эмиграции в Петербург (1987). «Выяснилось, что ни Лютика, ни поэтической группы “Лаборэмус” Одоевцева не помнит…» (коммент. А. С.). Одоевцева Ирина Владимировна (Ираида Густавовна Гейнике, 1895 или 1901–1990) — поэт, прозаик, автор мемуаров «На берегах Невы» (1967) и «На берегах Сены» (1983). Училась в Институте живого слова, была участницей второго «Цеха поэтов» и группы «Звучащая раковина». В 1922 г. выпустила первую книгу стихов «Двор чудес» и с мужем Г. В. Ивановым эмигрировала во Францию. Метакса, по мнению А. А. Смольевского, в переводе с греческого — шелк-сырец.

5. В России существует несколько родов Львовых различного происхождения. Уточнить степень родства удалось благодаря исследованиям С. Д. Дзюбанова. Предками Львовых, как и матери поэта А. И. Гумилёвой (урожд. Львовой, 1855–1942), являются потомки выходца из Литвы Марка Демидовича, прибывшего в конце XIV в. в Тверь на службу к великому князю Ивану Михайловичу (см.: Дзюбанов С Д. Старицко-бежецкая ветвь рода Львовых — предки Н. С. Гумилёва со стороны матери // Вестник архивиста. 2006. № 1 (91). С. 166–182; примеч. 8). Родственные связи предков О. Ваксель и Н. С. Гумилёва прослеживаются не ближе четвертого поколения по линии старицко-бежецкого дворянства. Мать Гумилёва была правнучкой старицкого дворянина В. В. Львова, получившего с приданым жены имение Слепнево Бежецкого уезда Тверской губернии. Называя поэта своим троюродным братом, О. Ваксель, вероятно, имела в виду отдаленность родства. А. А. Смольевский приводил свидетельство Б. М. Энкина (см. Николай Гумилёв. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994. С. 490), что О. А. Ваксель была адресатом стихов Н. С. Гумилёва. Если такие стихи существуют, то их следует искать среди написанных в последний год жизни поэта.

6. О. Ваксель описывает события, происходившие с сентября 1920 по май-июнь 1921 г. С начала 1919 г. Н. С Гумилёв жил на ул. Преображенской (Радищева), д. 5, кв. 2. Его жена А. Н. Энгельгард (1895–1942) с детьми жила в Бежецке у матери поэта. О. Н. Гильдебрандт писала: «Я хорошо помню квартиру Гумилёва, проходную столовую и кухню (парадный ход был закрыт, — на ул. Радищева), на кухне — увы: — водились тараканы, он их панически боялся. <…> Но мы там только проходили, а в большой “летней” комнате стоял мольберт с портретом Гумилёва работы Шведе — удачный — с тёмным, почти коричневым лицом, среди скал (я думаю, Абиссиния), с красным томиком в его красивой руке. Там было 2 окна и зелёный диван около дверей.

Я не особенно помню, где у него (в обеих комнатах) были книги, но в передней (между комнатами) стояло кресло, и он часто (в конце зимы, и потом осенью) топил печку» (Гильдебрандт-Арбенина О. Л. Гумилёв // Николай Гумилёв. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994. С. 451). Гильдебрандт (сценический псевдоним Арбенина) Ольга Николаевна (1897–1980) — актриса, художник-график, живописец.

Профессионального художественного образования не получила. Окончила драматические курсы (бывшие Императорские, 1919). До 1923 г. выступала на сцене Александринского театра. Член группы «Тринадцать» (1929–1931). Жена писателя и художника Ю. И. Юркуна (Юркунуса, 1895–1938). Шведе-Радлова Надежда Константиновна (1895–1944) — художник, жена Н. Э. Радлова. Портрет, находившийся в семье ученицы Гумилёва И. М. Наппельбаум (1900–1992), был предусмотрительно уничтожен ее мужем в 1937 г. Однако в 1951 г. все-таки послужил поводом для ареста Иды Моисеевны (см.: Наппельбаум И. Портрет поэта // Литератор. 1990. № 45.30 нояб.).

В мае 1921 г. после возвращения из Бежецка жены с дочерью Гумилёв переехал в Дом искусств (ДИСК, наб. реки Мойки, 51), где был арестован органами Петроградской ЧК (Чрезвычайной комиссии) в ночь с 3 на 4 августа 1921 г. по делу «Петроградской боевой организации». Вместе с 60 обвиняемыми, среди которых были известные ученые и общественные деятели, расстрелян 29 (по другим данным 24–25 или 27) августа 1921 г. На смерть поэта Ю. Ф. Львова написала музыку на стихи И. В. Одоевцевой «Памяти ушедшего».

7. Вяч. Иванов писал о Н. С. Гумилёве: «…Он поэт несомненный и своеобразный. Конечно, — романтик и упивающийся экзотикой, но романтизм его не заемный, а подлинный, им пережитый. Дважды, с очень тощими средствами и без достаточного знания языков, ездил он в Абиссинию, охотился на африканских зверей, обошел и объездил Абиссинию всю вокруг» (цит. по: Иванова Л. Воспоминания. Книга об отце. М., 1992. С. 407). О.Н. Гильдебрандт вспоминала: «Мы с Гумилёвым ходили как-то в Этнографический музей (на Васильевском острове), где были его абиссинские трофеи. Дома у него уже ничего не было!» (цит. по: Николай Гумилёв. Исследования и материалы… С. 450). Речь о Музее антропологии и этнографии Академии наук, куда поэт передал в 1913 г. свои трофеи, привезенные из Африки. Не исключено, что у О. Ваксель и Гумилёва как у собеседников могла быть общая тема «капитанов», которой поэт посвятил одноименное стихотворение 1909 г. из сборника «Жемчуга». Мотив «открывателей новых земель» — в первых же строках его: «На полярных морях и на южных, / По изгибам зеленых зыбей, / Меж базальтовых скал и жемчужных / Шелестят паруса кораблей». «Он был мечтателен и отважен — капитан призрачного корабля с облачными парусами», — писал о поэте А. Н. Толстой (цит. по: Толстой А. Дуэль // Совершенно секретно. 1982. 1. С. 23).

8. Летом 1921 г. О. Ваксель оставила занятия у Гумилёва в связи с замужеством. После смерти отца А. А. Смольевскому пришлось вместе с женой разбирать его бумаги. «Сохранились составленные им списки его знаменитых знакомых с примечаниями вроде: “Ахматова Анна Андреевна. Был знаком с ее мужем Н. С. Гумилёвым” (из воспоминаний мамы и бабушки я знал, что они друг друга терпеть не могли). Или: “Глазунов, Александр Константинович. Во время антракта, в фойе Филармонии имел удовольствие угощать его папиросами” (один наш знакомый по этому поводу острил, что Арсений Федорович “дал Глазунову прикурить”)» (Восп. А. С. Л. 6.).

9. Эта фраза вновь подтверждает добровольный выбор О. Ваксель. «Поскольку мамины воспоминания были написаны для Христиана (и по большей части надиктованы ему), — считал А.А. Смольевский, — в них ничего не говорится, напр[имер], о том, как ее отговаривали от раннего замужества бабушкины друзья и как она сама рыдала и говорила, что она не в силах справиться с собой, что такова ее судьба». Письма 1921 г. словно хранят следы попыток О. Ваксель определить отношения с супругом. Он для нее то «мой милый мальчик», то «дорогой мой муж» (МА. Ф. 5. Оп. 1. Д. 212).


Материалы по теме:

📯 Статьи