(...) Мы с Николаем Степановичем видались каждый день почти до его отъезда в Лондон1. Затем он приезжал в Париж на 1-2 дня перед отъездом в Петербург, куда отправлялся через Лондон же. Подобный альбом* им был переписан и подарен Елене Карловне Дебуше [Дюбуше]** (дочь известного хирурга), в замужестве мадам Ловель (теперь американка). Вначале многие стихи, написанные во Франции, входили в сборник, называемый «Под голубой звездой» — название создалось следующим образом. Мы с Николаем Степановичем прогуливались почти каждый вечер в Gardin des Tuileries.
Вы Париж знаете, помните, недалеко от арки Carrousel, на дорожке, чуть-чуть вбок от большой аллеи стояла статуя голой женщины — с поднятыми и сплетенными над головой руками, образующими овал. Я, проходя мимо статуи, спросил у Н. С., нравится ли ему эта скульптура? Он меня отвел немного в сторону и сказал: «Вот отсюда». — Почему, — спросил я, — ведь это не самая интересная сторона. — Он поднял руку и указал мне на звезду, которая, с этого места, как раз приходилась в центре овала переплетенных рук.
— Но это не имеет отношения к скульптуре. — Да! но ко всему, что я пишу сейчас в Париже «под голубой звездой». — Как образовалось «К голубой [М. Ф. хотел сказать «К синей...», имея в виду название сборника. — Г. С.] звезде», мне не ясно. Как мне кажется, это произошло под внезапным впечатлением одного момента... потом осталось так, но означает то же стремление — к голубой звезде — настоящей2. Не думаю, чтобы кто бы то ни было мог бы быть для него такой звездой. Почти всегда, самое глубокое чувство, какое у Николая Степановича создавалось в любви к женщине, обыкновенно обращалось в ироническое отношение и к себе и к своему чувству.
(...) Н. С. был знаком близко с Честертоном3 и с группой английских писателей этого времени, а в Париже дружил с Вильдраком. Жил он, Н. С, на rue Galilee, в отеле того же имени. А последний раз в Hotel Castille на rue Cambon, где в то время и я жил. Самой большой его страстью была восточная поэзия, и он собирал все, что этого касается4.Одно время он поселился внизу в сквере, под станцией метро Passy, у некоего г. Цитрон. Вообще он был непоседой — Париж знал хорошо — и отличался удивительным умением ориентироваться. — Половина наших разговоров проходила об Аннен-ском и о Жерар де Нервале. Имел странность в Тюлери садиться на бронзового льва, который одиноко скрыт в зелени в конце сада почти у Лувра. (...)
[22 октября 1952]
(...) Стихотворения «К синей звезде» безусловно относятся к Елене Карловне Дюбуше, за которой Николай Степанович ухаживал — и это было известно. Насколько он сильно ею увлекался? Не знаю, думаю, ему нужно было — он всегда склонен был увлекаться. Это его вдохновляло. Насколько мне кажется, у него еще, в это время, был другой предмет увлечения. Но Елена Карловна, чужая невеста, это осложняло его чувства!.. Это ему давало новые ощущения, переживания, положения для его творчества, открывало для его поэзии новые психологические моменты. «Синяя звезда» (Елена Карловна) была именно далекой и холодной (для него) звездой, «Под Голубой звездой» — это то, что он проектировал и как хотел назвать (как говорил, неоднократно, мне и Наталье Сергеевне***) сборник стихов, посвященных парижскому пребыванию и написанных в Париже. Возможно, позднее эти чувства были пересилены другими чувствами, которые остались и вылились «К Синей Звезде»? «Под голубой звездой» звучит как место, в котором, где совершались известные происшествия и вещи. «К Синей Звезде» — там главным образом относящейся к ней (к Елене Карловне). Есть вещи, написанные раньше и включенные туда же, т.е. все, что даже косвенно касалось ее. Я думаю, что, когда Николай Степанович приезжал на короткое время в Париж, перед самым окончательным отплытием в Россию и потом в Петербург, он приехал в Париж, чтобы увидаться с кем-то — с Еленой Карловной? Может быть и с нею; но еще с кем-то — это наверное. Знаю, что он приезжал устраивать оставшиеся здесь кое-какие вещи и дела (это официально).
Теперь относительно «Гондлы» и «Феодоры»5. «Гондла», как пьеса, был написан ранее, и я и Нат. Серг. никакого участия в этом не принимали; но в том же 1917 году Гумилев, которому очень хотелось задержаться в Париже, желал так или иначе соединиться с Русским балетом (его командировка была на Балканы)6. Чтобы его оставить в Париже, я и Нат. Серг. познакомили его с полковником Соколовым, который был для русских войск комендантом в Париже. Потом с Альмой Эдуардовной Поляковой (вдовой банкира), которая была большой приятельницей генерала Занкевича, заведующего отправкой войск, — и временно задержали Ник. Степ, в Париже. А позднее познакомили его с Анной Марковной Сталь и с Раппом. — Рапп предложил ему место адъютанта при нем самом (Раппе). Затем попросили Сергея Павловича Дягилева — заказать ему что-либо (как либретто) для балета. Дягилев сказал, чтобы тему мы сами нашли. Надо было скоро. Сергей Павлович уехал в скорости в Венецию. Все полтора месяца, пока балет был в Париже, мы брали Ник. Степ, каждый вечер с собой в театр Шатлэ, где давались балетные русские спектакли. Тогда Ник. Степ, и предложил для моей постановки Гондлу, а для Наталии Сергеевны новую вещь — Феодору, из византийской жизни. Музыка предполагалась (для) первой вещи лорда Бернерса, а второй Респиги. Либретто балетное требует специальной обработки — благодаря этому нам нужно было часто встречаться и вместе работать. У Ник. Степ, не было никакого в этом отношении опыта. Гондла давал богатый матерьял, но перевести его в действенное только состояние — уравновесить отдельные, но разнообразные, моменты — найти этим моментам форму танцовальную — между различными моментами найти равновесие — и их развитие, только, движениями мужскими и женскими — где слова не было — а все давалось выражением (экспрессией) тела человеческого — для Н. С. было трудно сразу. Он всю свою жизнь до этого работал главным образом над словом. Время шло, Дягилев уехал в Венецию.
У нас ничего еще не было готово. Решили, что с самого начала надо думать о главном назначении пьесы, т.е. о балетном ее назначении, и приступили к «Феодоре» для Гончаровой. Через несколько дней Н. С. позвал к себе. Он тогда жил недалеко от Etoile, на rue Galilee, в отеле того же имени, и прочел первый вариант «Отравленной туники». Гондлу мы на время оставили. Так прошло еще больше месяца. Многое изменилось. Дягилев уехал с труппой в Испанию — и там у него не пошло сразу, как он ожидал, с деньгами. Для меня и Наталии Сергеевны вышла задержка. У Ник. Степ, также прекратилось жалованье, так как прекратилась и должность. Он выхлопотал себе командировку в Лондон, где еще оставались временно некоторые учреждения, предназначенные для ликвидации русских военных заказов, сделанных в Англии. Через некоторое время Ник. Степ, должен был уехать в Лондон, где он, как и в первый приезд (когда ехал из России), прожил до самого своего обратного отъезда. Теперь вспоминаю более ясно, что он посетил Париж во время стоянки его судна в французском порту (думаю, Гавре). Из Франции брали пассажиров, которые направлялись в Россию (в Мурманск)7. Ник. Степ, в это время несколько раз ходил в картье Пантеона на улицы Ульм, Гайлюсак, Муфтар — место, с которым он был связан с самых первых своих поездок в Париж. (...)
6 апреля 1953.
* Речь идет о гумилевском альбоме с его стихами, который был в числе полученных мною от Б. В. Анрепа материалов. В него входили стихи, составившие цикл «К синей звезде», и некоторые другие. (Прим. Г. П. Струве).
** Елена Карловна Дюбуше, дочь известного русско-французского хирурга. Вышла замуж за американца, уехала в Америку и жила впоследствии в Чикаго. Ей посвящены стихи сборника «К синей звезде», изданного в Париже [Сборник издан в Берлине, в изд-ве «Петрополис», в 1923 г. (Прим. сост.)] посмертно (1923) заботами К. В. Мочульского. В одном из стихотворений сборника Гумилев писал шутливо о подаренном им Е. К. Дюбуше альбоме со своими стихами, который (говорил он) «Будет в библиотеке стоять // Вашего расчетливого внука // В год две тысячи и двадцать пять». Местонахождение этого альбома в настоящее время неизвестно; может быть, он и стоит среди книг Е. К. Дюбуше. Другой — видно, не вполне идентичный — альбом с парижскими стихами, иллюстрированный Ларионовым, Гончаровой и Стеллецким, принадлежит Г. П. Струве (см. предыдущее примечание). (Прим. Г. П. Струве).
*** Гончаровой
Примечания:
Ларионов Михаил Федорович (1881-1964) — художник, автор нескольких шутливых портретов Гумилева; поэт был дружен с Ларионовым и его женой Н. С. Гончаровой (1881-1962). Последней посвящен рассказ «Черный генерал». Им посвящено стихотворение «Гончарова и Ларионов» («Восток и нежный и блестящий...»). Отрывки из писем к Г. П. Струве печатаются по публикации Г. П. Струве в альманахе «С Мосты» (1970. № 15. С. 404-409).
1. Речь идет об отъезде в Лондон из Парижа в начале 1918 г. Вопрос о заезде Гумилева в Париж на несколько дней перед отъездом в Россию остается невыясненным. Во время своего пребывания в Лондоне Гумилев работал в шифровальном отделе Русского правительственного комитета.
2. М. Д. Эльзон в комментариях к «Стихотворениям и поэмам» Гумилева (Л.: Сов. писатель, 1988) утверждает, что подлинное авторское название книги стихов, известной сейчас как книга «К синей звезде» — «Посредине странствия земного» (см. с. 538-539). Из письма Ларионова ясно, что название, данное Мочульским, не случайно.
3. Отрывок из воспоминаний Г. К. Честертона см. в комментарии 4 к воспоминаниям М. Л. Слонимского (с. 272 наст. изд.).
4. Результатом увлечения восточной (китайской и индокитайской) поэзией стал сборник «Фарфоровый павильон» (1918), включающий в себя вольные переводы китайских поэтов.
5. Имеется в виду трагедия «Отравленная туника» (1917-1918). « Гондла» — драматическая поэма, опубликована в 1917 г.
6. На Салоникский фронт.
7. Существуют стихи В. Гарднера — попутчика Гумилева — о путешествии в Мурманск:
До Мурманска двенадцать суток
Мы шли под страхом субмарин,
Предательских подводных «уток»,
Злокозненных плавучих мин.
Лимоном в тяжкую минуту
Смягчал мне муки Гумилев
Со мной он занимал каюту,
Деля и штиль, и шторма рев.
(Приводится В. Hellman в книге Nicolay Goumilev. 1886-1921. Rerkeley Slavis Specialities, 1987).