Я помню Гумилёва еще по Царскому Селу. Я был тогда гимназистом, учился вместе с племянником его, Колей Сверчковым, а Гумилёв уже кончал гимназию.
Наши родители были дружны. С. Я. Гумилёв был знаком с моим отцом по делам служебным. Мой отец работал в Адмиралтействе, а С. Я. был морским врачом. И наши матери дружили. Хорошо помню Анну Ивановну Гумилёву. Властная, высокого роста, крепко сложенная, она, по моему впечатлению, держала в руках всю семью. Сводный брат Н. С., Дмитрий, служил в гусарских гвардейских частях, квартировавших в Царском Селе1. Сестра Н. С. — Александра, в замужестве — Сверчкова, была матерью моего приятеля Коли, с которым мы часто ловили вместе рыбу с лодки на царскосельских прудах.
Помню хорошо директора нашей гимназии, Иннокентия Анненского, преподавателя биологии Дмитрия Аркадьевича Судковского, поэта Комаровского, тоже царскосела. Не знаю, жив ли кто-нибудь еще из царскосельских гимназистов. После революции я встречал, только Евгения Полетаева, тогда комиссара НКП, который учился в свое время в одном классе с Гумилёвым.
Гумилёв как поэт стал известен мне, когда в книжной лавке в Гостином Дворе (в Ц. С.), которую на свой счет содержал какой-то купец2, я увидел первую книгу Н. С. — «Путь конквистадоров»3.
Тогда я пробовал свои силы в литературе. Мною были написаны три новеллы, которые были примерно такого рода: девушка говорит влюбленному в нее юноше на берегу омута: «Вон там лилии. Достань их — полюблю». Юноша утонул, и его тело плывет мимо девушки с букетом лилий в руках. Я решил пойти с этими новеллами и стихами своими к Гумилёву. Мы жили в парке, а Гумилёв в центре Царского Села.
Гумилёв пригласил меня в кабинет. В глаза бросились расписанные маслом стены, рисунок изображал водяного, омут и лилии, почти как в моей новелле4. Гумилёв прослушал мои стихи, прочитал новеллы, и отозвался о них довольно-таки критически, сказал, что слог мне не удается, слишком много прилагательных и т. д.
Отзыв Гумилёва охладил мой творческий пыл, и я бросил писать почти до 30-ти лет, когда я вошел в группу, примыкавшую к футуристам5, вместе с Тихоном Чурилиным.
С тех пор я иногда встречал Гумилёва в Царскосельском парке, но эти встречи плохо запомнились.
Гумилёв же встречался с моими сестрами Зоей и Верой, известной поэтессой Верой Аренс, он даже посвятил ей стихотворение6.
В 1910 г. я услышал, что Гумилёв женится на неизвестной мне тогда Ахматовой. Вскоре он нанес вместе с ней визит моим родителям в Адмиралтействе, я случайно в это время был там, и тогда увидел ее впервые. Запомнилось, как Гумилёв шел под руку с Ахматовой по коридорам Адмиралтейства.
Второй раз я видел Ахматову и Гумилёва вместе в редакции журнала «Аполлон», куда я зашел по какому-то делу. Там были Пунин, Чулков, Кузмин, Маковский.
Началась война. Я ушел добровольцем во флот. Сначала — матрос II-й статьи в казармах на Поцелуевом мосту. Затем воевал на Черном море, получил Георгиевский крест и звание гардемарина, щеголял в новых погонах, и все называли меня адмиралом. Наконец я ушел в отпуск и отправился домой в Царское Село. В вагоне поезда Пг.—Ц.С. встретил Гумилёва. Он был в форме, с солдатским «Георгием». Мы говорили с ним о войне, о службе в армии. Помню, как он советовал мне во время сна в походе снимать шинель и накрываться ею — так теплее 7.
После революции встречался с Н. С. мало, только на литературных вечерах. Пригласительный билет на один из таких вечеров, подписанный Вс. Рождественским, у меня где-то сохранился.
Неожиданной была весть о его аресте. Всем было известно, что он не был замешан ни в каком заговоре, а просто был убежденным монархистом и всегда был очень резок в своих суждениях.
Н. Пунин тоже пострадал в связи с этим заговором и просидел месяц на Шпалерной8.
Уже позже, в 1925 году, я взял эпиграфом к одной из своих статей о лесном хозяйстве строки из стихотворения Н. С.
Я знаю, что деревьям, а не нам
Дано величье совершенной жизни...9.
Эта статья была опубликована в № 10 журнала «Украинский охотник и рыболов» за 1925 год.
Примечания:
Литературная запись рассказа Л. Е. Аренса выполнена А. К. Станюковичем в 1966 г.
1. Дмитрий Степанович Гумилёв служил в конце 900-х годов в 147-м пехотном Самарском полку, расквартированном в Ораниенбауме. Рассказчик ошибся — Дмитрий был родным братом поэта, а А. С. Сверчкова — сводной сестрой.
2. Д. Кленовский, вспоминая о дореволюционном Царском Селе, говорит, что это был «гарнизонный городок» с «К белым собором на пустынной площади и со столь же пустынным гостиным двором, где единственная в городе книжная лавка Митрофанова торговала в сущности только раз в году — в августе, в день открытия местных учебных заведений» (Крейд, с. 25). Очевидно, имеется в виду как раз эта книжная лавка.
3. «Путь конквистадоров» появился в октябре 1905 г. Гимназию Гумилёв окончил весной 1906 г. и через некоторое время (довольно непродолжительное) уехал в Париж. Таким образом, из текста явствует, что встреча Л. Е. Аренса и Гумилёва имела место в этот промежуток времени.
4. «Водяной», очевидно, был русалкой. Вот что сообщает Р. Д. Тименчик: «Они (Гумилёв и Ахматова. — Сост.) познакомились в Царском Селе в конце 1903 г. Она славилась как бесстрашная пловчиха. Гимназист попросил своего приятеля (будущего композитора Владимира Дешевова) расписать стену комнаты картиной подводного царства, и Аня Горенко была изображена в виде русалки» (Родник. 1988. № 10. С. 20). Отсюда и стихотворение Гумилёва «Русалка» (Гумилёв, с. 59).
5. Имеется в виду группа MOM — «Молодые окраинные мозгопашцы»,
6. Очевидно, имеется в виду надпись на «Пути конквистадоров»:
Вере Евгеньевне Аренс
Микель Анджело, великий скульптор,
Чистые линии лба изваял.
Светлый, ласкающий, пламенный взор
Сам Рафаэль, восторгаясь писал.
Даже улыбку, что нету нежнее,
Перл между перлов и чудо чудес,
Создал веселый властитель Кипрей,
Феб златокудрый, возничий небес.
1906 («Мерани», с. 414)
Интересно, что в этом стихотворении отозвалась полемика Гумилёва и В. Е. Аренс по вопросу о сущности искусства. Позднее, в 1908 г., он писал ей, по-видимому развивая эту же тему: «Что есть прекрасная жизнь как не реализация вымыслов, созданных искусством?» (Изв. АН СССР. Литература и язык. 1987. № 1. С. 51).
7. Ср. в «Записках кавалериста»: «Я без труда отвоевал себе отдельную комнату (...), наколол дров, растопил печь и как был в шинели, бросился на кровать и сразу заснул. Проснулся уже за полночь от леденящего холода. Печь моя потухла, окно открылось, и я пошел в кухню, мечтая погреться у пылающих углей (...) Ив довершение я получил очень ценный практический совет. Чтобы не озябнуть, никогда не ложиться в шинели, а только покрываться ею» (Гумилёв Н. С. Избранное. Красноярск: Кн. изд-во, 1989. С. 612).
8. Из письма Н. Н. Пунина к Е. И. Аренсу: «...Привет Веруну (Вере Евгеньевне Гаккель (Аренс). — Сост.), передайте ей, что встретясь здесь с Ник.(олаем) Степанов.(ичем), мы стояли друг перед другом, как шальные, в руках у него была "Илиада", которую от бедняги тут же отобрали» (копия письма хранится в собрании А. К. Станюковича (Москва)). На открытке стоял штемпель: Петроград, 13.8.21., а адрес отправителя был следующий: IV отд. камера 32 7 VIII Шпалерная, 25. На ул. Шпалерной (ныне ул. Воинова) находился дом предварительного заключения, где содержались «таганцевцы», Пунин встретил Гумилёва в момент отправки группы арестованных на Шпалерную из здания ПетрогубЧК на ул. Гороховой (ныне ул. Дзержинского), д. 2.
9. Из стихотворения «Деревья» (с. 252).