Сегодня, я вижу, особенно… Вижу особенно чётко...
Сегодня, я вижу, особенно… Вижу особенно чётко
заплаканный берег реки этот пористый, илистый,
как та пожилая собака становится глупым волчонком,
и тявкает звонко, и зубы молочные выросли.
Предательский ватман, дневник безобразен — подчистка,
и вместо тачпада твой палец муслякает прописи,
из домика дачного вышел вихрастый мальчишка
в рубашке с кириллицей “Олимпиада-80”.
Ты знаешь, за эту рубашку я Bosco последний отдам,
я буду торчать до победного на остановке,
послушай, далёко-далёко изысканный движется кран
с вертящейся в башне фарфоровою комсомолкой.
Что озеро Чад, что футболочка модная с Че?
Дулёвское тесто, но руки сработаны тонко!
Я вижу знак качества, что у неё на плече —
как дерева тень, как японская татуировка.
Сегодня я вижу особенно, ты, разумеется, прав:
меняется всё — что-то сдвинулось в этих слагаемых.
Ты знаешь, у порта речного изысканный бродит жираф,
а в нём крановщица, как прошлое, недосягаема.
заплаканный берег реки этот пористый, илистый,
как та пожилая собака становится глупым волчонком,
и тявкает звонко, и зубы молочные выросли.
Предательский ватман, дневник безобразен — подчистка,
и вместо тачпада твой палец муслякает прописи,
из домика дачного вышел вихрастый мальчишка
в рубашке с кириллицей “Олимпиада-80”.
Ты знаешь, за эту рубашку я Bosco последний отдам,
я буду торчать до победного на остановке,
послушай, далёко-далёко изысканный движется кран
с вертящейся в башне фарфоровою комсомолкой.
Что озеро Чад, что футболочка модная с Че?
Дулёвское тесто, но руки сработаны тонко!
Я вижу знак качества, что у неё на плече —
как дерева тень, как японская татуировка.
Сегодня я вижу особенно, ты, разумеется, прав:
меняется всё — что-то сдвинулось в этих слагаемых.
Ты знаешь, у порта речного изысканный бродит жираф,
а в нём крановщица, как прошлое, недосягаема.