«Эльдорадо» Эдгара По и «Жемчуга» Николая Гумилёва

  • Дата:
Источник:
  • Рус. филология. - Тарту, 1998. - № 9. - С. 132-139.
Материалы по теме:

Критика
теги: стихи, Жемчуга, Эдгар По

I. Особенности восприятия Эдгара По в России и странность одного перевода. Эльдорадо и четыре стихотворения Гумилёва.

По был исключительно привлекательной фигурой для деятелей декадентской эпохи. Бодлер, открывший По Европе, говорил о «мрачном гении»; о «демонизме» По упоминают Брюсов и Блок.[1] Образ этот был отчасти подготовлен им самим в «меморандуме» для биографов, но основная заслуга принадлежит его душеприказчику Грисуолду, нарисовавшему аморальный облик пьющего поэта, в открытую демонстрирующего свои пороки. Реальная жизнь По подверглась мифологизации.

Привлекательность и родство литературной личности По русским декадентам проявилась в обилии его переводов и активной пропаганде его творчества, что соответствовало одному из важнейших принципов взаимодействия с поэтами, чье мироощущение воспринималось как символистское.

С этой точки зрения интересно взглянуть на стихотворение «Eldorado»[2] в переводах К. Д. Бальмонта и В. Я. Брюсова.[3]

Концовка «Eldorado» По («Over the Mountains / Of the Moon, / Down the Valley of the Shadow, / Ride, boldly ride,» / The shade replied, — / «If you seek for Eldorado!») в версиях Брюсова и Бальмонта[4] получает дополнительный смысл. У Бальмонта путь к Эльдорадо, указанный Тенью, лежит «через ад, через рай». Но при таком восприятии Лунных Гор и Valley of the Shadow как пути через ад (в версии Брюсова) смысл стихотворения немного корректируется: рыцарь упал без сил, и ему является «Тень из Ада» (у По просто — «pilgrim shadow»). Строчка «in sunshine and in shadow» превращается у Брюсова в «Лучи и тени Ада «, а «his heart a shadow fell» — в «На сердце — тени Ада». Ориентиры, которые дает тень По — «the Mountains of the Moon» и «Valley of the Shadow» — скорее, не эвфемизм Ада, а описание того же мистического потустороннего мира, в который попадает герой стихотворений «Ulalume» и «Dream-land». Эльдорадо же Брюсова лежит вовсе не в этом мистическом пространстве странствия душ,[5] оно — во «мгле без дна», там, «где тени Ада», «на склонах черных Лунных гор». Собственно говоря, упавшему без сил рыцарю Брюсова посланник Ада предлагает пройти через смерть, чтобы отыскать Эльдорадо, тогда как для По вожделенная «Долина Теней» (образ, многократно повторяющийся в его поэзии) — место, где герой пытается обрести покой.[6] Видимо, Брюсов воспринимал так же и творчество По в целом: «Искание силы внутри себя, уверенность, что человек «все может», способен соперничать с ангелами и бороться со смертью — вот что всегда и во всем одушевляло Эдгара По».[7] К тому же, в брюсовском «Эльдорадо» снимается ироничность образа рыцаря. «Gaily bedight / A gallant knight» в версии Брюсова становится совершенно другим: «Он на коне / В стальной броне». За таким рыцарем, с ног до головы закованным в железо (примечательно, что в оригинале По никакой стальной брони не было), сразу угадывается другой паладин — «бедный рыцарь» Пушкина, про которого как раз и говорится: «С той поры стальной решетки / Он с лица не поднимал». «Бедный рыцарь» почитает Деву Марию и служит ей, рыцарь Брюсова в таком же состоянии экстаза ищет Эльдорадо (но уже без иронии).

Близкие мотивы присутствуют и в стихотворениях Гумилёва, прямо связанных с тем же «Эльдорадо».

В статье И. Г. Кравцовой[8] (на основе записки А. Ахматовой) указывается на ряд мотивов и сюжетов в первых сборниках Гумилёва, восходящих к стихотворениям Эдгара По. К настоящей теме относятся «Конквистадор в панцире железном»,[9] «Старый конквистадор», «Конквистадор» и «Рыцарь с цепью». Мотив «бедного рыцаря» используется и в стихотворении «Он поклялся в строгом храме». Причем Гумилёвский образ конквистадора также восходит не к ироничному образу По, а к «бедному рыцарю». Ср.: «железный панцирь» конквистадора и «стальное забрало» рыцаря или «Я к серебряному шлему прикую стальную цепь» и «И себе на шею четки / Вместо шарфа повязал».

Конквистадор в очередной раз должен встретиться со смертью, преодолеть ее: «Смерть пришла, и предложил ей воин / Поиграть в изломанные кости». Только так он может достичь желаемого Эльдорадо: он вступает, «обновленный, в неизвестную страну». Интересно, что в стихотворении По не говорится именно о встрече со Смертью и о перерождении. Зато эти мотивы видны в книге Ницше «Так говорил Заратустра».

Таким образом, становится видно, как облик рыцаря, ищущего Эльдорадо, меняется в восприятии символистов, а потом и Гумилёва. При этом сюжет поиска тоже претерпевает трансформацию. Если у По речь идет о некотором мистическом пространстве («По горам Луны, вниз по долине Теней»), то у Брюсова и у Гумилёва — об Аде и о Смерти, что, в свою очередь, воскрешает идеи Ницше.

II. Эльдорадо внутри сюжета сборника «Жемчуга».

Капитаны-мертвецы.

Из названных стихотворений Гумилёва «Старый конквистадор» и «Рыцарь с цепью» находятся в его раннем сборнике «Жемчуга».

Чтобы понять значение мотивов «Эльдорадо» в «Жемчугах» в целом, необходимо вначале рассмотреть сюжет цикла «Капитаны». При внимательном прочтении видны некоторые странности в поведении капитанов. Во-первых, капитаны не боятся тех опасностей на море, которые губят обычных людей: «Для кого не страшны ураганы / Кто изведал мальстремы и мель».[10] Автор подчеркивает их необычный внешний вид (ветхость одежды): «Солью моря пропитана грудь», «сыплется золото с кружев, / С розоватых брабантских манжет». Они полностью пренебрегают правилами мореходства: «Ни один пред грозой не трепещет, / Ни один не свернет паруса». Такое странное поведение вполне может объясняться бесстрашием и презрением к смерти, пропагандируемым Гумилёвым, но может иметь и иное объяснение. Кое-что проясняет исповедь капитана Летучего Голландца из сказки Гауфа «Рассказ о корабле приведений»: «<…> с безумной радостью распускали мы все паруса каждый раз, как начиналась буря, надеясь разбиться об утесы <…> но это нам не удавалось».[11] Т. е. все «книжные» герои цикла, именованные во втором стихотворении, являются мертвыми уже к моменту первого. Поэтому стихии им не страшны. Эти образы (условное название «капитаны-мертвецы») прямо и недвусмысленно встречаются и в других стихотворениях: «Нас было пять… мы были капитаны / Водители безумных кораблей, / И мы переплывали океаны, / Позор для бога, ужас для людей /… Нам нравились зияющие раны / И зарево, и жалкий треск снастей, / И после смерти наши привиденья / Поднялись как подводные каменья, / Как прежде, черной гибелью грозя / Искателям неведомого счастья».[12]

Тот же мотив «путешествия через смерть» присутствует и в стихотворении «Путешествие в Китай»: «Только в Китае мы якорь бросим, / Хоть на пути и встретим смерть».[13]

В эту систему вписывается и цикл «Возвращение Одиссея». Одиссей — это герой, вернувшийся живым не только из своего многострадального путешествия, но и из Аида.

Однако у Гумилёва его возвращение выглядит по меньшей мере странно: «Только над городом месяц двурогий / Остро прорезал вечернюю мглу. / Встал Одиссей на высоком пороге, / В грудь Антиноя он бросил стрелу».[14] При этом Одиссей говорит о неверности Пенелопы: «… ласки знойные жены. / Увы, делимые с другими». Так, внезапное ночное появление мужа на свадьбе неверной Пенелопы — восходит к фольклорному мотиву появления призрака в полночь на свадьбе неверной жены. К тому же если у Гомера Паллада помогала Одиссею вернуться домой и соединиться с женой, то в данном цикле поведение Афины похоже на образ действий коварной Калипсо (имя Калипсо — «Та, кто скрывает» — указывает на ее связь с миром мертвых)[15] или Кирки — она удерживает Одиссея подле себя, не позволяя ему вернуться: «Я забуду годы черны, / Проведенные с Палладою. / Так! Но кто, подобный коршуну, / Над моей душою носится / …И шепчу я, робко слушая / Вой над водною пустынею: / «Нет, союза не нарушу я / С необорною богинею».[16]

Кроме этого, здесь возникают вполне ожидаемые ницшеанские мотивы — постоянное срывание в бездну как перерождение в стихотворении Ницше «Среди хищных птиц»: «Но ты, Заратустра, любишь даже бездну! / … Нужно иметь крылья, если любишь бездну».[17] Здесь у Ницше идея бездны связана с образом хищной птицы ( «Кто отважился быть гостем здесь, / Быть твоим гостем <…> Быть может, хищная птица…»). А у Гумилёва: «…Но кто, подобный коршуну, / Над моей душою носится, / Словно манит к року горшему, / С новой кручи в бездну броситься?», «И снова ринусь грудью в ночь / Увидеть бездну роковую».

Т. е. выстраивается сюжет такого рода: Одиссей — погубленный «черной богиней» — возвращается домой уже не живым, а скорее мертвым для того, чтобы отомстить («сторож чести», «долг священный») неверной жене, а, выполнив свой долг, должен вернуться («Надо служить беспощадному Богу / Богу Тревоги на черных путях»). Это тоже своеобразный мотив путешествия через смерть, преодоления смерти (Ср. как Заратустра говорит солнцу, что «Я должен, подобно тебе, закатиться»).[18]

Но если появляется мотив прохождения через смерть, странствия и скитаний по океанам мертвых капитанов («Но в мире есть иные области…»), то, очевидно, можно ожидать и мотив Эдема, который, в свою очередь, тоже трансформируется.

Эти мертвые герои, презрев традиционный рай («Все мы знавали злое горе, / Бросили все заветный рай»), ищут второй Эдем, «безвестные страны», «куда не ступала людская нога» (к таким странам относится и Эльдорадо): «Я спал, и смыла пена белая / Меня с родного корабля, / И в черных водах, помертвелая, / Открылась мне моя земля».[19] Но эта страна достигается не через смирение героев, а через преодоление «старых заветов»: «Кому опостылели страны отцов».[20]Многие из этих героев совершили какое-нибудь преступление или нарушили божьи законы: Адам (гордыня), Каин (убийство), Одиссей (месть).

Автор объединяет своих «капитанов», открыто подчеркивая их единство, с помощью одного и того же типа определения: открыватели новых земель, мечтатель и царь, искатели веры, смелые пенители моря («Капитаны»), конквистадор, покоритель городов («Рыцарь с цепью»), искатель чудес («Христос»), начинатель игры (т. е. поэт), читатель книг.

Таким образом складывается единый сюжет сборника «Жемчуга»: Герои-скитальцы (набор персонажей от Адама до Христа, от Каина до Синей Бороды), условно называемые «капитанами», презрели традиционный рай и заповеди для поисков нового Эдема. Бессмертие для них — это переживание и преодоление собственной смерти.

III. «Эльдорадо» и композиция сборника «Жемчуга».

В 1910 г. Гумилёв издает «Жемчуга», разбив сборник на три части: «Жемчуг Черный», «Жемчуг Серый», «Жемчуг Розовый». Это разделение весьма значимо для понимания сюжета всего сборника.

Название сборника — это не просто романтический возврат к теме драгоценных камней, но это еще и вызывающее обыгрывание значение слова «pearl» — «перл» — как замечательное высказывание, утверждение. Возможно, это подражание «Шедеврам» Брюсова.

Поэтому весь сборник воспринимается прежде всего как поэтическая декларация, он переполнен программными стихотворениями — «Одиночество», «Портрет мужчины в Лувре» (по мнению И. Г. Кравцовой, под изображенным на портрете мужчиной имеется в виду Эдгар По), «Адам», «Сон Адама». В «Жемчуге Черном» утверждается идея начала пути, отрицание, уход из рая («Лучше слепое Ничто, / Чем золотое вчера»,[21] «Ты был в раю, но ты был царь»)[22] и связанная с этим идея преступления — «Потомки Каина», «Семирамида» (или «Отмечен знаком высшего позора, / Он никогда не говорит о Боге»,[23] «дьявольская страсть / В душе вставала, словно пенье…»).[24] А цвет жемчуга — черный — цвет ночи, смерти подчеркивает эти мотивы.

Вторая часть — «Жемчуг Серый» — начинается с «Возвращения Одиссея», заканчивается «Капитанами». Центральная идея — идея скитания «капитанов-мертвецов». Океан воспринимается как бездна (см. «Возврашение Одиссея»). А серый цвет жемчуга — цвет пепла, сумерек — означает переходную стадию между ночью и утром. В «Жемчуге Сером « появляется и конквистадор, который ищет свое Эльдорадо и встречает Смерть.

«Жемчуг Розовый» символизирует рассвет, зарю, новую жизнь. При этом очень интересен подбор персонажей и стихотворений: «Христос», «Путешествие в Китай», «Рыцарь с цепью» (где рыцарь все же находит наконец свое Эльдорадо) и заключительное стихотворение сборника «Северный раджа», где главный герой — раджа, который построил на Севере земной рай — «иную Индию». Т. е. если рассматривать единый сюжет сборника, то заканчивается он обретением блаженных островов, Эльдорадо, иной Индии.

Таким образом, Гумилёв во многом дорабатывает и перерабатывает мотивы «Эльдорадо» По, используя это для создания собственного мифа.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Более конкретно о восприятии такого образа Э. По русскими поэтами — см. предисловие А. М. Зверева к сборнику стихотворений Э. А. По (М., 1988).

[2] Цит. по изданию: По Э. А. Стихотворения. М., 1988. С. 143, 188.

[3] Вообще Брюсов увлекался По и переводил его в течение всей своей жизни (См.: Гиндин С. И. Комментарии // Зарубежная поэзия в переводах Валерия Брюсова. М., 1994. С. 864).

[4] По Э. А. Указ. соч. С. 359-360.

[5] По Э. А. Ulalum // Там же. С. 162.

[6] Cм.: «Долина Тревоги», «Долина Ниса», «Улялюм», «Город сновидений».

[7] Брюсов В. Я. Эдгар По // История западной литературы. М., 1914. Т. 3. С. 333.

[8] Кравцова И. Г. Н. Гумилёв и Эдгар По: Сопоставительная заметка Анны Ахматовой // Н. Гумилёв и русский Парнас: Сборник. СПб., 1992.

[9] Там же. С. 54.

[10] Стихотворения Гумилёва цитируются по кн.: Гумилёв Н. С. Стихи. М., 1989. С. 123.

[11] Гауф В. Сказки. М., 1985.

[12] Гумилёв Н. С. Указ. соч. С. 84.

[13] Там же. С. 137.

[14] Там же. С. 109-112.

[15] Мифы народов мира. М., 1987. Т. 2. С. 616.

[16] Гумилёв Н. С. Указ. соч. С. 109.

[17] Ницше Фр. Среди хищных птиц / Пер. Н. Полилова // Чтец-декламатор. Вып. 3. 1904.

[18] Ницше Фр. Так говорил Заратустра. М., 1990. С. 9.

[19] Гумилёв Н. С. Указ. соч. С. 88.

[20] Там же. С. 124.

[21] Там же. С. 99.

[22] Там же. С. 100.

[23] Там же. С. 93.

[24] Там же. С. 98.


Материалы по теме:

🤦 Критика