Содержание

О Гумилёве... / Биография

Георгий Иванов об отношениях Мандельштама и Гумилёва писал: «В дореволюционный период сильнее всего на него влиял Гумилёв. Их отношения в творческом плане (в повседневной жизни их связывала ничем не омраченная дружба) были настоящая любовь-ненависть. “Я борюсь с ним, как Иаков с Богом”, — говорил Мандельштам» [Иванов, 1994, с. 618].

В конце 1920 года соперничество поэтическое осложнилось любовным — настолько, что дело дошло до ссоры, которую постарался сгладить юмористическими стихами тот же Георгий Иванов (см.: [Гильдебрандт-Арбенина, 1994, с. 455-456], [Иванов, 2009, с. 432-433], [Одоевцева, 1989, с. 144-145]). Позже он писал об этой истории: «У Гумилёва была любовница барышня Арбенина. Приехал Мандельштам <... > и влюбился в нее. Они — то есть Гумилёв и М — стали на этот счет ссориться. “Заплати за меня” — Мандельштам Гумилёву в Доме Литераторов. Гумилёв: “За предателей не плачу!”» [Иванов, 2009, с. 692].

Впрочем, негативные эмоции удалось быстро преодолеть, тем более что объект страсти двух акмеистов — актриса Ольга Арбенина не осталась ни с одним, ни с другим поэтом, сделавшись спутницей жизни Юрия Юркуна. Согласно записям П. Н. Лукницкого, 1 января 1921 года Мандельштам пришел к Гумилёву и сказал: «Мы оба обмануты». После чего «оба они захохотали» [Лукницкий, 1991, с. 115].

Фамилии фигурантов этой истории обыгрываются в ивановской «Басне»:

В Испании два друга меж собой
Поспорили, кому владеть арбой.
До кулаков у них дошло, до драки,
Грызутся озверело, как собаки.
Приятелю приятель
Кричит: Мошенник ты, предатель
И негодяй и вор!

А все им не закончить спор.
Во время этих перипётий
Юрк... И арбу увез испанец третий.
Теперь, как об арбе ни ной,
На ней катается другой

[Иванов, 2004, с. 209].

Еще одно стихотворение Г. Иванова, посвященное этому же противостоянию, содержит намеки на стихи и жизненные обстоятельства друзей-соперников (в основном, Мандельштама):

Сейчас я поведаю, граждане, вам
Без лишних присказов и слов,
О том, как погибли герой Гумилёв
И юный грузин Мандельштам.

Чтоб вызвать героя отчаянный крик,
Что мог Мандельштам совершить?
Он в спальню красавицы тайно проник
И вымолвил слово «любить».

Грузина по черепу хрястнул герой,
И вспыхнул тут бой, гомерический бой.
Навек без ответа остался вопрос:
Кто выиграл, кто пораженье понес?

Наутро нашли там лишь зуб золотой,
Вонзенный в откушенный нос

[Иванов, 2009, с. 432].

Мандельштам назван «юным грузином» потому, что, во-первых, он был моложе и экспансивнее Гумилёва, во-вторых, недавно вернулся с Кавказа, и в-третьих, предыдущей его музой была грузинская княжна Саломея Николаевна Андроникова, петербургская красавица.

«Он в спальню красавицы тайно проник» — аллюзия на текст обращенной к Саломее манделынтамовской «Соломинки», которая начинается строкой «Когда, Соломинка, не спишь в огромной спальне...».

«Гомерический бой» — намек на образ Трои в канун разрушения из стихотворения «За то, что я руки твои не сумел удержать...» (1920), обращенного Мандельштамом к Ольге Арбениной. Троянская война, как известно, началась из-за Елены Прекрасной. В таком контексте Гумилёв играет роль мужа Елены Менелая (поскольку познакомился с Арбениной раньше), а Мандельштам — похитителя — Париса.

По поводу восьмой строки стихотворения мемуаристка Ирина Одоевцева пишет: «Взрыв смеха прерывает Иванова. Это Мандельштам, напрасно старавшийся сдержаться, не выдерживает:
— Ох, Жорж, Жорж, не могу! Ох, умру! “Вымолвил слово “любить”!»
Только на прошлой неделе Мандельштам написал свои прославившиеся стихи: “Сестры тяжесть и нежность¹. В первом варианте вместо “Легче камень поднять, чем имя твое повторить” было: “Чем вымолвить слово «любить»”. И Мандельштам уверял, что это очень хорошо как пример “русской латыни”, и долго не соглашался переделать эту строчку, заменить ее другой: “Чем имя твое повторить”, придуманной Гумилёвым» [Одоевцева, 1989, с. 144]. Информация Одоевцевой подтверждается записями П. Н. Лукницкого [Мец, 2009, с. 568].

В нескольких стихотворениях, обращенных к Арбениной, Мандельштам ни разу не называет ее имя («И нет для тебя ни названья, ни звука, ни слепка» [Мандельштам, 2009, с. 115]), а прежде «переименовывал» Саломею Андроникову:

Сломалась милая соломка неживая,
Не Саломея, нет, соломинка скорей

[Мандельштам, 2009, с. 95].

Более опытный обольститель Гумилёв в первый же день знакомства с Ольгой Арбениной избрал другую стратегию — «величальную»: «Я вчера написал стихи за присланные к нам в лазарет акации Ольге Николаевне Романовой² — завтра напишу Ольге Николаевне Арбениной» [Гильдебрандт-Арбенина, 1994, с. 429]. В стихотворении «Ольга» (которое Гумилёв написал четыре года спустя, в 1920-м) имя адресата повторяется восемь (!) раз, причем снова проводится лестная параллель с высокородной особой — древнерусской княгиней Ольгой. Первая строка придумана по принципу «но мне ласкает слух оно»: «Эльга, Эльга! — звучало над полями <...>» [Гумилёв, 1991, с. 299]. «И начинаются стихи с ”Элъги”, а я всегда говорила, что так имя мое мне нравится больше» [Гильдебрандт-Арбенина, 1994, с. 455]. Кстати, в слове «полями» кроется уменьшительно-ласкательная форма «Оля» (тогда получается даже не восемь раз, а девять). Михаил Лозинский, услышав стихотворение, поздравил Арбенину: «Это была осень, потому что Лозинский вдруг меня поздравил с именинами. — “Вы ошибаетесь, Михаил Леонидович, мои именины были летом” — “А я имею в виду «Ольгу»”» [Гильдебрандт-Арбенина, 1994, с. 455].

В 1921 году Гумилёв, по свидетельству Ахматовой, говорил о поэзии Мандельштама с восхищением: «особенно восхищался стихами о Трое (“За то, что я руки твои”)» [Ахматова, 1989, с. 146]. В реакции на них Гумилёва можно предполагать и личные чувства: он тоже, подобно Мандельштаму, не сумел удержать руки любимой женщины (Арбениной³, Ахматовой — которая попросила у него развод в 1918-м).

Воздавая должное поэтическому шедевру, Гумилёв мог услышать в нем и отзвуки своих собственных стихотворений. Мандельштам воспроизводит характерно-гумилёвскую синтаксическую конструкцию вместе с ее лексикой:

За то, что я руки твои не сумел удержать,
За то, что я предал соленые нежные губы <...>

[Мандельштам, 2009, с. 115]

Гумилёв:

<...> За то, что я горячими губами
Касался губ, которым грех неведом,

За то, что эти руки, эти пальцы <...>

[Гумилёв, 1991, с. 55].

(Стихотворение «Думы» из сборника «Романтические цветы», 1908).

За то, что я теперь спокойный <...>

[Гумилёв, 1991, с. 223].

(Начало стихотворения «Юг» из сборника «Костер», 1918). Гумилёвская реминисценция выглядит вполне естественно в тексте, который, собственно, и преломляет сквозь гомеровский сюжет любовное соперничество двух «мужей». Н. Я. Мандельштам писала: «Группа стихов Арбениной посвящена конкуренции “мужей” и ревности, естественной в этой ситуации» [Мандельштам Н., 1990, с. 206]. Закавыченное слово взято вдовой поэта из стихотворения «За то, что я руки...»: «Ахейские мужи во тьме снаряжают коня...» [Мандельштам, 2009, с. 115].

Ситуации любовного соперничества суждено было довольно комичным образом повториться много лет спустя, когда конкурентом Мандельштама стал Гумилёв-младший, сын Николая Степановича — Лев Николаевич. В 1933-1934 годах оба они были влюблены в 25-летнюю поэтессу и переводчицу Марию Петровых. «Осип Эмильевич и “Левушка-Гумилёвушка ”, “старец” и “младенец”, как говаривали сестры <Петровых. — В. Д.>, бывало, приходили и вместе» [Видгоф, 2006, с. 170]. Воспоминания Эммы Герштейн: «Ревность, соперничество были священными атрибутами страсти в понимании Мандельштама.

— Как это интересно! У меня было такое же с Колей, — восклицал Осип Эмильевич. У него кружилась голова от разбуженных Левой воспоминаний о Николае Степановиче, когда в голодную зиму они оба домогались в Петрограде любви Ольги Николаевны Арбениной» [Герштейн, 1998, с. 422].

Это соперничество Мандельштам отобразил в юмористическом сонете, написанном в начале 1934 года:

Мне вспомнился старинный апокриф:
Марию лев преследовал в пустыне⁴
По той святой, по той простой причине,
Что был Иосиф долготерпелив.

Сей патриарх, немного почудив,
Марииной доверился гордыне —
Затем, что ей людей не надо ныне,
А лев — дитя — небесной манной жив.

А между тем Мария так нежна,
Ее любовь так, боже мой, блажна,
Ее пустыня так бедна песками,

Что с рыжими смешались волосками
Янтарные, а кожа — мягче льна —
Кривыми оцарапана когтями

[Мандельштам, 2009, с. 335].

Если обращенное к Арбениной стихотворение «За то, что я руки...» воспроизводило сюжет «Илиады», то новое написано размером пушкинской «Гавриилиады» (пятистопным ямбом с мужскими и женскими рифмами). Сама форма сонета, редкая у Мандельштама, связана в его биографии с приобщением к акмеизму, основанному Гумилёвым: в сборнике «Камень» вслед за стихотворением «Нет, не луна, а светлый циферблат...» идут сразу три сонета, датированные 1912-м годом. Дополнительный комизм в сонет 1934 года привносится тем обстоятельством, что Гумилёва-сына (Льва) Мандельштам сделал как бы персонажем текста Гумилёва-отца. Подразумеваем стихотворение «Невеста льва» из сборника «Романтические цветы»:

Вот в пустыне я и кличу:
«Солнце-зверь, я заждалась,
Приходи терзать добычу
Человеческую, князь!

Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах,
Пасть и не подняться вновь,
Дай услышать страшный запах,
Темный, пьяный, как любовь»

[Гумилёв, 1991, с. 70].

Отмеченный комментатором [Гаспаров, 2002, с. 630] гумилёвский подтекст («Константинополь» из сборника «Чужое небо») существен и в другом, трагическом произведении Мандельштама «Мастерица виноватых взоров...» (февраль 1934), также обращенном к Марии Петровых и названном Анной Ахматовой лучшим любовным стихотворением XX века [Ахматова, 1989, с. 128].

Еще более очевидны цитаты из Гумилёва в начале стихотворения, написанного Мандельштамом в 1937 году (после окончания воронежской ссылки) и воспевающего последнюю музу поэта Лилю Попову. Это, во-первых, реминисценции «Канцон» из сборника Гумилёва «Колчан»:

С примесью ворона голуби,
Завороненные волосы,
Здравствуй, моя нежнолобая,
Дай мне сказать тебе голоса,
Как я люблю твои волосы,
Душные черно-голубые.
В губы горячие вложено
Все, чем Москва омоложена <...>

[Мандельштам, 2009, с. 312].

«Канцоны. 2»:

Печальный мир не очаруют вновь
Ни кудри душные, ни взор призывный,
Ни лепестки горячих губ <...>

[Гумилёв, 1991, с. 186].

«Канцоны. 1»:

Дорогая с улыбкой летней,
С узкими, слабыми руками
И, как мед двухтысячелетний,
Душными черными волосами

[Гумилёв, 1991, с. 185].

«Канцонам» в «Колчане» непосредственно предшествует стихотворение «Птица», изображающее некоего зловещего «голубя»:

Вот я вижу — когти стальные
Наклоняются надо мной <... >

Если это голубь Господень
Прилетел сказать — Ты готов! —
То зачем же он так несходен
С голубями наших садов?

[Гумилёв, 1991, с. 185].

Столь же зловещие голуби — «с примесью ворона» — портретируют героиню в первой строке Мандельштама. Вторая строка делает облик героини металлическим: «Завороненные волосы». Воронить — «наводить, вызывать на стальной, чугунной поверхности тонкий слой окислов железа в целях предохранения от ржавления и придания ей для отделки черного, темно-синего или коричневого цвета; чернить» [Евгеньева, 1981, с. 212]. Лиля Попова была убежденной сталинисткой — факт, подчеркнутый в финале стихотворения Мандельштама, любовь которого к ней граничит с ужасом: волосы у героини «душные», «с примесью ворона», а бровь «вязкая»

(<...> Бровью вяжи меня вязкою,
К жизни и смерти готовая,
Произносящая ласково
Сталина имя громовое <...>

[Мандельштам, 2009, с. 312]).

«Душными» в художественном мире Гумилёва могут быть не только волосы любимой:

На Венере, ах, на Венере
Нету смерти терпкой и душной

[Гумилёв, 1991, с. 425].

Надежда Яковлевна Мандельштам свидетельствует: «Как и при всяком чтении поэтов, Мандельштам искал у Гумилёва удач. Такой удачей он считал “На Венере, ах, на BeHepe”...» [Мандельштам Н., 1990, с. 47].

Еще один вероятный источник первых строк мандельштамовского стихотворения — переведенный Гумилёвым «Алмаз сердца», стихотворение из книги Теофиля Готье «Эмали и камеи»:

Один — ах, все влюбленный смеет, —
Улыбкой светлой ободрен,
Взял прядь волос, что голубеет
Чернее, чем крыла ворон

[Гумилёв, 2008, с. 29].

Надо заметить, что талант Гумилёва-переводчика «Эмалей и камей» Мандельштам ценил высоко. В заметке 1926 года «Жак родился и умер!» он отозвался о работе Гумилёва так: «Высшая награда для переводчика — это усвоение переведенной им вещи русской литературой. Много ли можем мы назвать таких примеров после Бальмонта, Брюсова и русских “Эмалей и камей” Теофиля Готье» [Мандельштам, 1993, с. 445].

Еще в 1920 году Мандельштам к Ольге Арбениной обращался:

Я больше не ревную,
Но я тебя хочу,
И сам себя несу я,
Как жертву палачу

[Мандельштам, 2009, с. 117].

Олег Лекманов об этом стихотворении и о «Мастерице виноватых взоров» пишет: «Возлюбленная и диктатор окружены в стихотворениях Мандельштама сходным ореолом мотивов, потому что оба они — коварные мучители, истязающие свои жертвы и лишающие их дара речи» [Лекманов, 2009, с. 255]. О том же — строка «Дай мне сказать тебе голоса». Сталинистка Лиля Попова как бы сочетала черты возлюбленной и «палача», поэтому была идеальным объектом влечения-ужаса. Такое отношение к любви было у Мандельштама и Гумилёва общим: последний посвятил множество стихотворений образам притягательных женщин-губительниц.

Примечания:

1. Вероятнее, что стихотворение было написано в марте 1920-го года [Мец, 2009, с. 567– 568]. – В. Д.
2. Ольга Николаевна Романова (1895–1918) – великая княжна, старшая дочь Николая II.
3. Юрий Юркун же, по версии Арбениной, в день празднования Нового, 1921 года именно «сумел удержать» ее руки: «Юра сидел внизу, за другим столом. Закивал мне. Гумилев не велел мне двигаться. Я, кажется, обещала “только поздороваться”. Гумилев пока не ушел. Он сказал, что возьмет часы и будет ждать. Я сошла вниз – у дверей Юра сунул мне в руки букет альпийских фиалок и схватил за обе руки, держал крепко. Я опустила голову, прямо как на эшафоте. Минуты шли. Потом Юра сказал: “Он ушел”» [Гильдебрандт-Арбенина, 1994, с. 460].
4. Жирный шрифт здесь и далее мой. – В. Д.


Литература:

Ахматова А. А. Листки из дневника // Ахматова A. A. Requiem. М., 1989.
Видгоф Л. М. Москва Мандельштама. М., 2006.
Гаспаров М. Л. Примечания // Мандельштам О. Э. Стихотворения. Проза. М., 2002. Герштейн Э.Г. Мемуары. СПб., 1998.
Гильдебрандг-Арбенина О. Н. Гумилёв // Николай Гумилёв. Исследования и материалы. Библиография. СПб., 1994.
Гумилёв Н. Собрание переводов в 2-х тг. М., 2008. Т. 1.
Гумилёв Н. Сочинения в 3-х тг. М., 1991. Т. 1.
Словарь русского языка. М., 1981. Т. 1.
Иванов Г. Басня // Образ Гумилёва в советской и эмигрантской поэзии. М., 2004.
Иванов Г. Собрание сочинений 3-х тг. М., 1994. Т. 3.
Иванов Г. Стихотворения. (Новая библиотека поэта). СПб., М., 2009.
Лекманов О. Осип Мандельштам. Жизнь поэта. М., 2009.
Лукницкий П. Н. Осип Мандельштам в дневниковых записях и материалах архива П.Н. Лукницкого // Звезда. 1991. № 2.
Мандельштам Н. Я. Вторая книга. М., 1990.
Мандельштам О. Э. Полное собрание сочинений и писем. М., 2009. Т. 1.
Мандельштам О. Э. Собрание сочинений в 4-х тг. М., 1993. Т. 2.
Мец А. Г. Комментарии // Мандельштам О. Полное собрание сочинений и писем. М., 2009. Т. 1.
Одоевцева И. На берегах Невы. М., 1989.