Содержание

Translations

Jenom hadi svlékají se z kůže,
aby duše stárla, vzrůstala.
My však lidé, my jsme na tom hůře:
duše měníme a tělo zůstává.

Vzpomínko, jak pevnou uzdou koně,
život vedeš rukou ohromnou,
vypravuj mi o těch, kteří dávno
v tomhle těle žili přede mnou.

První z nich byl nehezký a dlouhý,
rád se v temném houští ukrýval,
déšť zastavit uměl slovem pouhým,
lesní dítě, všecka kouzla znal.

S rezavým psem a lesními stromy
věrnost přátelsky ho pojila.
Vzpomínko, svět neuvěří tomu,
nedokážeš, že jsem to byl já.

Druhý rád měl teplý vítr z jihu,
v každém zvuku slýchal znění lyr.
Říkal, že je život jeho druhem,
pod nohama svět mu prostřen byl.

Mně se nelíbí. To on je právě,
ten, co bohem chtěl a carem být,
na dveře v mém mlčelivém domě
jméno «básník» napsal na svůj štít.

Rád mám muže svobody a činu,
mořeplavce, lovce, vojáka,
ach, jak zvučně vody zpívaly mu,
až mu záviděla oblaka.

Bydlil ve vysokém bílém stanu,
sladký tropů vzduch jak víno pil,
silné muly měl a veď svou karavanu
do pustin, kam běloch nevkročil.

Paměti, ty rok od roku slábneš.
Byl to týž, co duše nepokoj
i veselou svobodu svou změnil
za svátý a vytoužený boj:

Dlouhé pochody a hlad a žízeň,
horečných snů poznal muka zlá.
Dvakrát dotekl se svátý Jiří
hrudi, kterou kulka minula.

Tvrdošíjný, zachmuřený vzdorem,
tvůrce chrámu, který povstal z mhy,
žárlil jsem na slávu Otce kolem
všude, v nebesích a na zemi.

V srdci plamen hořet nepřestane,
až do dne, kdy světlem zaplaven
zdi své zdvihne nový Jerusalem
v rodných polích, v rodném kraji mém.

S nebe strašná záře kolem vzplane,
divné vichřice tu budou vát,
to nám z Mléčné dráhy nečekaně
žhavých planet rozkvet celý sad.

Spatřím poutníka, mně neznámého,
— skrývá tvář svou — já však pochopím,
až uvidím lva jít v stopách jeho,
a pak orla, letícího s ním.

Vzkřiknu — kdo však pomoci mi může,
kdo, ach, nedá umřít duši mé?
Jenom hadi svlékají se z kůže,
my zas jenom duše měníme.

Перевод стихотворения Николая Гумилёва «Память» на Чешский язык.

Память

Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака,
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, Память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.

И второй… Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь — его подруга,
Коврик под его ногами — мир.

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это, или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею нетронутую грудь.

Я — угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный —
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо: но всё пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.

Крикну я… Но разве кто поможет, —
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.